Im 'agnus immolabit. Часть 17. (2/2)
— Уилл.
Дверь была открыта. Джек стоял на пороге в сопровождении Лектера, глядя на юношу в растерянном волнении.
Взгляда, одного лишь взгляда на Ганнибала хватило, чтобы внутри все стянуло невыносимой болью.
Бежать.
Компресс был откинут на пол. Уилл пулей выбежал из кабинета.
***
Реакции Ганнибала можно было только позавидовать: там, где Джек мог только глазами хлопать и смотреть вслед удаляющейся спине, он действовал оперативно. Ладонь сомкнулась на чужом плече, и мальчишке не хватило сил, чтобы утащить Ганнибала за собой. Благо, удержать его на ногах было не сложно, а то даже для Лектера валять по полу мальчишку в таком состоянии было несколько… неуместно.
— Стоять. Даже не думай выйти из моего поля зрения, молодой человек.
Пронзительный, холодный, Лектер с нескрываемым бешенством отметил новые синяки: мальчишку помяли основательно, и он должен был остаться рядом, чтобы Ганнибал смог перемолоть в фарш его обидчиков — он летел сюда через весь кампус не для того, чтобы потом бегать в поисках Уилла ещё и по всему городу, а потому выпускать его был совершенно не намерен.
— Вернись и сядь на место, — мужчина втянул Грэма обратно в кабинет, и теперь его взгляд был обращён на его главного обитателя.
Взгляд, не сулящий Чилтону ни секунды лёгкого посмертия.
— Фре-де-рик, — откровенно угрожающе отчеканил Ганнибал, сохраняя уровень громкости на завораживающе низком пределе. — Потрудитесь объяснить мне, по какой причине мой подопечный сотрясает здесь воздух с такой силой, что я слышал его на первом этаже? Какие чудеса полемики вы, профессионал своего дела, посмели исторгнуть из своего профессионального рта, чтобы вывести из себя избитого и тяжко пострадавшего студента?
***
— А с каких пор, Ганнибал, вы решили участвовать в процессе моего допроса, позвольте полюбопытствовать? — Чилтон приподнял брови, нисколько не ведясь на провокацию угрозы. — Я лезу в ваши наиискуснейшие дебри психотерапии? Очевидно — нет. Так позвольте мне самому решать, как и с кем мне беседовать. Или в протоколе появились какие-то поблажки для родственников, а меня о них не уведомили?
— Бога ради, что за детский сад вы тут развели?!
Джек пришел в себя и теперь мог взять инцидент под контроль, грозно рокоча и сверля каждого из специалистов в несдержанном недовольстве.
Уилл сидел на стуле, опустив голову. Никто не видел, как щеки блестели от слез, и не было издано ни звука. Даже плечи не сотрясались, даже дыхания было не слышно.
Мысли жужжали в голове, точно осиный рой. Бешено метались, жалили, наполняя гнильным ядом. Реальность раскалывалась, образуя путанный калейдоскоп лабиринтов.
Сегодняшнее избиение. Вчерашняя близость, раскалывающаяся о глыбу жестокой беспринципной морали. Всплывший из осколков прошлого образ мертвых, искромсанных родителей. Собственная вина. Алкоголь, наркотики. Хаотичные поцелуи, касания. И среди этих обломков кристалл новые болезненно прорезающиеся вспышки, голоса.
«Ты что, девчонка? Только педики красят губы. Если не хочешь, чтобы тебя выперли от сюда, слушай нас, понял?»
«Уилли, надень для меня юбочку. Вот так, да. Хорошая девочка. Иди ко мне.»
Почему Уилл должен слышать их? Почему должен слушать его? Он хочет уйти. Ему нужно уйти. Уйти. Уйти.
Грэм сорвался с места, опрокинув стул. Дверь с грохотом захлопнулась, страшно скрипнув петлями.
— Лучше бы занимались с ребенком лучше, чем устраивать перипетия. Учитывая его буйство, я бы допрашивал с особым пристрастием.
— Чилтон, заткни рот.
Фредерик поднял руки после комментария Кроуфорда, хмыкнув.
Джек подошел ближе к Лектеру, отрешенно глядя на пошатывающуюся, скрипящую дверь.
— Что с ним происходит, Ганнибал?
***
— Учитывая побои при отягчающих обстоятельствах, протокол вашего допроса будет изъят по требованию независимой экспертизы, Фредерик. Так же, если вы его не вели или же по результатам экспертизы, я направлю иск в гражданский суд и комиссию по этике по причине множественных нарушений, так что вам лучше расчехлять своих адвокатов.
Если бы взглядом можно было убивать, Чилтон бы уже изверг через рот мелкий фарш из собственных внутренних органов, а Ганнибал бы развлекал себя внеплановой трепанацией его черепа через левое глазное яблоко.
Однако взгляды к делу не «пришьёшь», да и вреда они не нанесут.
Джек бы отделался проще, ибо Лектер настолько основательно уверился в его непроходимом идиотизме, что быстрая смерть была куда более допустимой. Врачебные клятвы запрещали истязать убогих.
— С ним происходит именно то, чего я желал избежать, ограждая его от этого места и всей поведенческо-экспертной области, Джек. И это помимо того, что профессионалы и прочий персонал потащили жертву на обличительный допрос раньше, чем обработали раны и зафиксировали побои. И это здесь, где казалось бы, буйных психов и прочих инфузорий даже не рассматривают в качестве соискателей.
Он не уточнял, что и Уилла можно с натяжкой назвать буйным психом — он был в прекрасном состоянии до того самого дня, как Джек сагитировал его прийти сюда.
— Я даже не хочу заострять внимание на том, что все причастные к нападению не отделаются выговором с занесением в личное дело — я выброшу отсюда каждого и позабочусь о том, чтобы они никогда не смогли работать даже близко к области правоохранительных органов. И тебе, Джек, лучше бросить свои силы на то же самое, а не уподобляться непрофессиональным шакалам, забивающих одного ребёнка толпой.
Паршивец всё же сбежал, и Ганнибал приложил усилия, чтобы выдавить из себя все претензии скопом и рвануть за ним следом — пусть разбираются сами, а он этого так не оставит. Но сначала Уилл: первостепенно важен один Уилл — догнать, остановить и вернуть себе, дабы он не успел натворить дел без его, Ганнибала, контроля.
***
Джек слушал спокойно. И только после того, как Ганнибал удалился, сжал кулаки. Нет, он не злился на него. Лектер был в своем полном праве, и Кроуфорд поддерживал каждое сказанное им слово, каждый праведный порыв. Джеку тоже был не безразличен пацан. Однако Ганнибал не знал о некоторых нюансах, о них просто не успелось донести в спешке. Возникли недопонимания, но они подождут разрешения. Пусть найдет мальчишку. Пусть с Уиллом будет все хорошо. А Джеку предстоит провести тщательные воспитательные работы с бесцеремонным Фредериком и оперативниками.
***— Уилл, возвращайся в квартиру. О больнице я даже не заикаюсь уже.
Хоббс, сложив руки на груди, беспокойно наблюдала за тем, как мальчишка, сидя перед зеркалом, неумело возит пальцами с тональным кремом по лицу. Чтобы закрыть темные пятна синяков и приглушить рану на щеке.
— Эбб, я не пойду.
— Я не понимаю, чувак… Ты же явно не в лучшем расположении. Бабки пока есть. Не парься. Давай-ка переодевайся и…
— Мне нужно это.
— Что?..
— Мне это нужно, Эбб. Пожалуйста, перестань меня уговаривать.
Девушка взволнованно поджала губы и вздохнула.
— Ты, блять, больной… А еще краситься не умеешь. Не позорься.
Хоббс подошла ближе, перенимая инициативу с мейком. Уилл криво улыбнулся:
— Что есть то есть.
***После того, как Уилл сбежал с университета, он пошел на новую квартиру. В мозгах была каша, тело ломило, улица расплывалась под ногами, голоса, которые не хотелось вспоминать, атаковали со всех сторон. Он не понимал, что с ним происходит. Или не хотел понимать.
Он честно не планировал никуда идти. Закидывался оставшимися таблетками. Залезал под ледяной душ. Пытался спать. Но выдержать раскол в сознании… он не мог. Нужны были подавители куда действенней.
Безразборный шум в голове затихал. Отравляющие картины неизвестного прошлого перестали возникать перед глазами. Перестали пугать. Наркотик разливался мягко, лечебно. Уилл стоял перед дверью в комнату. Внутри ожидал гость. Черный топ-водолазка с обрезанными под футболку рукавами, серебристый монокини с открытой грудью(*). Черные чулки — чтобы скрыть раны и синяки.
Забыть. Забыть обо всем…