Im 'agnus immolabit. Часть 13. (1/2)
***
Уилл проспал достаточно долго. Если, конечно, можно назвать потерю сознания сном. Он проснулся к позднему утру. От боли. От дикой, продирающей боли. Каждый клочок тела вопил, тряся рассудок — чистый, не замороченный никакими веществами и алкоголем. Уязвимый к сумасшествию диагноза. Но не это сейчас было важно.
Воспоминания врезались в голову хлеще физической боли, вдобавок окатив ледяной волной потрясения, и Уилл окончательно продрал глаза.
Ему не показалось. Ни на секунду, ни на мгновение. И об этом свидетельствовало вовсе не истрепленное тело, а то, где он оказался. С кем оказался.
Не обязательно было смотреть, чтобы почувствовать — Ганнибал был в комнате. Они были в его спальне.
Грэму было все равно, специально ли была подстроена их встреча или случайно. Ганнибал отымел его: безжалостно, бесчувственно. Воспользовался им — сознательно и неоспоримо. Есть ли пределы его надзирательства и опеки? Насколько глубоко он должен быть привязан к своим безупречным принципам, что готов сотворить такое?
Шок, злость, обида. Уилл был растерян настолько, что не знал, что сказать. И, приподнявшись на локте, в немом ужасе смотрел на мужчину.
***
Уставший, непроницаемый и до сих пор немного безумный: от дыма слегка покраснели глаза, а потому сменивший строгий костюм Ганнибал строгим же домашним халатом будто и не прекращал злиться.
Только вот на кого?
— Теперь ты боишься? — зажженная сигарета тлела меж средним и безымянным пальцами левой руки.
Такое выражение лица Уилла было ново. За столько лет мальчишка ни разу не смотрел на него так.
— Чего и следовало ожидать — твой беззаботный загул в конце концов привёл тебя ко мне, мой мальчик.
Сколько рук он успел пройти прежде, чем Лектер закономерно лишил его невинности и привязал этим к себе? Теперь мальчишка может только мечтать о том времени, когда был способен фантазировать о чьих-то посторонних руках.
— Я надеюсь очевидно, что теперь ты не вернёшься в то место… Потому что я тебе запретил.
***
Уилла трясло. Он сам не замечал этого, но вскипающее медленно и верно возмущение переходило все границы. Все границы переходил Ганнибал.
Да, мальчишка был в ужасе. Но вот только совершенно точно не потому, что боялся Лектера. Он был в ужасе от его несгибаемых извращенных норм и правил. Уилл не знал такого Ганнибала, точно это был не он вовсе. Точно все это вывернутый наизнанку мир.
Нет. Таким Ганнибал был настоящим. Жестоким, с исключительно своим идеалистическим мнением. И прежний маленький послушный мальчик Грэм никогда бы этого не заметил.
— Ты меня изнасиловал.
Уилл не знал, зачем озвучил имевшийся факт. Что хотел увидеть? Внезапное раскаяние? Или хотя бы какое-то объяснение?
«Ты сам этого хотел,» — раздалось внезапно его же голосом в голове, и Грэм испугался этого больше того, что уже произошло.
***
— Ты сам этого хотел.
Ганнибал повторил чужую мысль, будто бы слышал и просто хотел её подтвердить.
В то же время слова мальчишки ударили, оставив за собой тихое, уютное потрескивание огня в печи и запах…
«Изнасиловализнасиловализнасиловализнасиловал.»
Эхо ласковых голосов коснулось слуха.
— Ты принял что-то, выпил и сделал всё возможное, чтобы любой живущий мужчина возжелал тебя… Чем, ты думал, это закончится, Уилл?
Перед глазами встала чарующая картина: обтянутый латексом, аппетитный, абсолютно бесстыжий.
— Волновало ли тебя, что человек тебе совершенно не знаком, когда ты позволял себя касаться?
***
Заткнись. Заткнись. Заткнись.
«Заткнись!»
— Это тебя не касается. Где я, что я делаю и что меня волнует. Если я захочу, то буду спать с кем угодно, где угодно и как угодно.
Кулаки сжались. В горле назрел горький ком, но мальчишка настырно сглотнул его, шумно выдохнув. Он не станет при нем реветь.
Хотелось ударить. Нет. Проломить грудную клетку, сломать руки, размозжить голову. Ненависть накатывала разрушающе. Но на кого?
Уилл поднялся с постели, и голова кипела от злости настолько, что даже адская боль в теле уходила на второй план. Он не стал ничего дожидаться: просто вышел, ничего не накинув сверху — а зачем теперь?
***
Уилл был чертовски прав в своём суждении, и Ганнибал даже не мог с ним поспорить.
Как он мог спорить с истиной? Уилл на самом деле мог связаться с кем захочет… Вина ли Ганнибала, что он уже знает, с кем Уиллу угодно остаться?
— Меня совершенно не заботит, что ты думаешь по этому поводу…
Ганнибал только что расслабленно покуривал в кресле, и не прошло и пяти секунд, как он уже всколыхнул воздух прямо за чужой спиной.
— Ибо реальность всё равно будет такой, какой я её для тебя построю, Уилл.
Метаться уже поздно. Для них обоих.