Im 'agnus immolabit. Часть 3. (1/2)
***
Тёмные волны вспенились и нахлынули, сталкиваясь друг с другом могучими гребнями, как крысы спинами в единой куче, лишившись здравого управления. Возвращающийся в осень тонкий кровавый запах обострял беспокойство, обращаясь знакомой тревогой, которая вскоре обратится затаившимися во тьме ехидными тенями. Однако Ганнибал хорошо умел с этим справляться.
— Дай мне взглянуть, — выглаженный, идеальный, как с обложки журнала — так Ганнибал привык, и так заставил Уилла привыкнуть. — Я могу отвезти тебя, если ты хочешь.
Ганнибал легко освободил себе чуть больше времени, чтобы успеть проводить своего подопечного «в последний путь» и успеть на работу. Сегодня у него на приёме будет некто… «особенный».
***
Уилл не любил галстуки. Ему они не шли. И он ненавидел возиться с ними, однако больше, пожалуй, в угоду Лектеру, сохранял традиции к строгим костюмам, когда приходило время в них наряжаться. Сильной трагедии с этого не было. И когда мужчина предложил свою помощь в оправке, отказывать Грэм не стал.
— Нет, спасибо. Я думаю, что моих навыков хватит, чтобы разобраться с подземным и надземным транспортом.
Когда с галстуком было покончено, Уилл еще раз обернулся и оглядел себя в зеркале. Он решил, что, как только скроется с глаз Ганнибала, обязательно избавит себя от пиджака, оставшись в жилете и рубашке.
— Что ж, удачного дня, Ганнибал.
Короткий взгляд на мужчину, дежурно-сдержанная улыбка, и вот по лицу бьет прохлада осеннего ветра.(*)
Черный силуэт за спиной Грэма лениво вытянулся, расправляя кости. Кажется, Уилл услышал хруст, но оглянувшись, ничего не увидел, и просто пошел дальше.
***
Ганнибал был излишне аскетичен, как для человека с настолько высоким достатком. Он явился в мир будто из неоткуда, явив собой беспрецедентный образец выправки — почти военной, — однако не без въевшегося в кровь налёта элегантности. Такой, которая обычно была врождённой.
Его дом отражал самые яркие привычки: книги, антиквариат и преданная любовь к кухне в основном, ухоженный клавесин в гостевой и виниловые проигрыватели и пластины. Какие-то стали коллекционными предметами из-за постепенно развивающейся индустрии, но доктор привык иметь и использовать новейшее. И был уверен в том, что Уилл уже стал мужчиной, которому пора самому выбирать собственную музыку. Он отразил это желание в выборе подарков, которые сделает ему: собственный проигрыватель с небольшим сборником классики и несколькими купюрами (ради того, чтобы подборку мальчишка расширил тем, что ему по душе) и только вышедший в свет портативный кассетный Walkman (**) (тут ещё даже не поставили на поток ничего кроме классики).
Не проворачивай паршивец своих дел за его спиной, может бы ушёл с плеером уже сегодня, а так подарки ожидали в его комнате, ибо Ганнибал, пользуясь своим незыблемым авторитетом, положил их туда после того, как Грэм ушёл.
И только после этого доктор смог, испустив протяжный вдох облегчения, затянуться табачным дымом в собственной машине и подумать над стратегией сегодняшнего дела. Девушка была едва постарше Уилла и вызывала в нём насыщенную злорадную горечь. Она пришла к нему в полной уверенности, что сходит с ума, и Ганнибал с радостью развеял навязчивые мысли о самоубийстве, наградив при этом другими… куда более интересными.
Он со смехом вспомнил, как хотел отказаться от неё: кровь подступила к самому горлу и выплескивалась при каждом вдохе. Однако он терпеливо пережидал приступы и видения воспоминаний, навязчиво мельтешащие на краю поля зрения. Он не позволил себе сбежать.
И сегодня он чувствовал, что на сдержанное, пропитанное глубокой ненавистью признание «Я хочу, чтобы он умер», самое время ответить:
— Он заслуживает, Марго.
Ведь у девушки вовсе нет голосов, которые подскажут, как сделать правильно.
***
За время, которое Джек гостил в доме Лектера, Уилл неволей заражался его целеустремленностью, слушая, помимо наставлений, рассказы случаев со службы. И если раньше слушать приходилось ради уважения к дяде, то затем аппетит стал набирать обороты. Вот только в случае Джека это был азарт праведности, у Уилла же — азарт к тому, чтобы разгадать загадку, головоломку, в которой только своя, исключительная логика. Неоднократно Грэм подмечал те детали, на которые Кроуфорд, будучи действительно блестящим специалистом, внимания не обращал. Никто не обращал. Следом к тому осознанию прибавилось чувство обязанности, чувство того, что Уилл должен. Он не мог ничего сделать тогда, когда был ребенком, но теперь он может. Дело по смерти его родителей было заморожено, убийцу так и не удалось найти. Джек не смог, сколько бы ни пытался, ни возвращался. А Уилл знал, что он сможет вскрыть склепы прошлого и дорваться до правды.
Грэм закончил одиннадцать классов частной школы, где была глубокая дисциплина духа и тела, царили чистота и порядок. Настоящая Цитадель знаний с заглавной буквы, не иначе. Выбирая университет, юноша ориентировался на высокую оценку преподавательского состава и на отклики выпускников. Взрощенный среди виноградных лоз самого дорого сорта, он не знал еще, что такое оказаться выброшенным в поле, полного диких цветов и ягод.
Короны Уилл не носил и уважал равенства, однако оказаться в государственном учреждении, где нет тех безупречных рамок и правил, которым он следовал с детства, было… чуждо. Войдя в стены университета и пройдя все регистрации, он по пальцам пересчитал тех, кто был одет хотя бы в подобие формы. Свободный и даже чрезмерно откровенный стиль одежды, крики и оры, маты, мелкие разборки по темным углам, но главное — бесконечное множество фантомов за каждым, куда ни плюнь, и голоса. Слишком много голосов.
Пространство искажалось, и становилось душно. Уилл закрыл глаза, идя вслепую среди плотной толпы в коридорах, чтобы выбраться на воздух.
***
Уилл мог не подозревать, но в новом месте он уже обзавёлся весьма преданным преследователем: не слишком высокая, в цветастых потёртых кедах с полной сумкой учебников, девушка легко узнала Уилла в толпе.
Право, было сложно не узнать кого-то настолько прилизанного в целом море ярких и шумных хипстеров.
— Хьюстон вызывает ботанов, — лёгкий толчок худым плечиком в спину, и вот Эбби Хоббс буквально выныривает из толпы рядом с выглядывающим что-то Уиллом. — Добро пожаловать в мир простых смертных, настоящую дикую природу. Не смотри им в глаза, не суй пальцы в рот и забудь о личном пространстве — теперь ты часть нашей экосистемы.
Опытный взгляд девушки с насмешливым скептицизмом оценил чужой внешний вид.
— Ты заблудился? Здесь не дают «Моцарта» на этой неделе(***).
***
Девушка толкнула очень удачно: втолкнула их обоих в чудом свободный клочок от других — конечно, если можно назвать пространство метр на метр свободным.
Сосредоточенность на ком-то отвлекла Уилла от внешнего галдежа, и будто даже стало дышать легче.
— Ты… — юноша прищурился, внимательно всматриваясь в аккуратное, чрезмерно светящееся личико, — Эбигейл Хоббс? Девушка с конца нашего квартала, дом 34?
Грэм отличался отличной памятью и пусть не знал людей лично, но мог знать заочно каждого, если услышал однажды случайно или намеренно.
— Я не заблудился. Мне просто нужен… воздух.
***
— Воздух вещь хорошая, все мы были бы рады.
Толпа впереди была концентрированная, резкие гаркающие голоса парней били по ушам: кого-то судя по всему толкали и пинали, так что то тут, то там вспыхивали кратковременные лающие стычки.
— Пойдём-ка его добудем, — девочка прокрутила поясницей влево и вправо, будто разминаясь перед аэробикой, похлопала по спрятанным в широких рукавах острым локоткам, выставив их на изготовку для тычков и толчков под ребра, и… — Схвати меня за лямку сумки и погнали! Не отставай, а то твоё место займут за доли секунды — утонешь.
***
Для Уилла это было непонятно, но спорить он не стал. Девчонка явно разбиралась в подобной социализации лучше него, а потому имело смысл попробовать, пока он не свалился в никому не нужный обморок.
Они бежали, пихаясь, через жуткую толкучку, точно за ними гналось стадо бешеных зверей. Впрочем, правда в этом присутствовала. Под ногами вдруг стало хлюпать. Грэм опустил голову. Его ноги вязли в смоли, в которой плавали шприцы, таблетки, порошки, резинки, сигареты, банки из-под пива, бутылки. Позади что-то страшно загудело. И, оглянувшись, мальчишка лицезрел огромную искривленную пасть с кучей перемалывающихся студентов. Они захлебывались в смоли, но не прекращали радостно орать и хохотать.
Прохлада буквально вбилась в легкие, а в глаза ворвался свет. Дневной свет. Свет улицы. Они выбрались наружу. Но вот только располагались с нестандартной позиции: они были на крыше.
— Мне кажется… нас здесь быть не должно.
***
— Тебе кажется. Раз мы здесь, значит всё пучком.
Оружия массового поражения, нанесшие огромный урон стае, за ненадобностью переквалифицировались обратно в тонкие девичьи руки. В ушах до сих пор звенели по-настоящему мужские визги — кабаны, а ведут себя, как барышни.
— Рассосутся ещё не скоро, а так никому и в голову не придёт прорываться через весь этот рой, чтобы проверить, заперты ли замки, — она махнула рукой на Уилла. Иж правильный такой.
Дышать снаружи на самом деле намного легче: бодрящий озноб пробрался под кофточку и пощипал, заставляя девчушку вздрогнуть.