Глава 6. Достойное место (1/2)

Вы можете думать чего хотите. Можете желать сдохнуть в подворотне у таверны жирной Лу. Я ж понимаю. Все мы вышестоящих не жалуем. Особо, ежели обязаны им тёпленьким местечком… да, Синарик?

Из пьяных бредней начальника лейкхольской стражи

Деугроу, Олдленс. 18-е Власти Аилэ, второго месяца лета.

Жить в поместье оказалось до странного легко. Мастера Фендара Демет встречал только за завтраком, говорил тот всегда мягко и вежливо, с искренним интересом расспрашивал гостя о жизни в Лейкхоле. Своим умом он напоминал Демету старого Роака, но в нём чувствовалась сила. Ни на колдовское очарование Вайлера, ни на бессмысленную мощь Бора она не походила — это была скорее та сила, что возводит в ранг божества взрослого в глазах ребёнка. Рядом с лекарем ощущался покой и уверенность, рядом с ним хотелось не говорить, а слушать. Пусть голос у мастера Фендара был сухой и трескучий, но пользоваться он им умел превосходно. Лучше Роака, не сбиваясь и не путаясь в словах, стройно и просто. Даже к лицу его Демет привык. Но добрым человеком назвать Архальда отчего-то не получалось. Предчувствие не давало.

Демета не трогали, предоставляя самому себе. Первое время он помогал служанке с мелким ремонтом, чинил расшатавшиеся стулья и покосившиеся шкафы. Порой казалось, что Лика портит всё специально для него, чтобы хоть чем-то занять, однако и вещи на починку закончились быстро. Демета вновь одолела вечная его напасть — скука, и он начал наблюдать. Просто так, от безделья и немного из опаски. Но никакого облегчения: лишь новые вопросы и подозрения.

Стоило лишь получше присмотреться, и становилось предельно ясно, что деревенский лекарь обладает военной выправкой. Выправкой гвардейца — настоящего, королевского. Он не мог перепутать. Мальчишкой, ещё в столице, Демет учился у писаря, и из-за поведения на крыльце оказывался гораздо чаще, чем в классе, оставляя прилежного Мерлека в одиночестве. До дворца было рукой подать, и, просиживая скучные уроки, Демет следил за гвардейцами у резных дверей. Они не позволяли себе ни одного лишнего движения или слова. Всё выверено до абсурда, всё служит какой-то цели. И Архальд никогда не жестикулировал, Архальд был скуп на пространные рассуждения и не изменял привычкам. Вайлер, казалось бы, делал то же, но чересчур преувеличенно: чересчур короткие фразы, чересчур чеканный шаг. Будто его сразу учили маршировать, а не ходить.

Обычные люди так не живут. В их распорядке нет тренировок с ряжеными деревянными болванами, а в домах — потайных комнат за смутно знакомыми гобеленами. Фендары явно затевали что-то, и оттого их радушие едва ли давало расслабиться. Мать наверняка дала бы намёк, что им могло понадобиться от её непутёвого сына, но матери не было.

Демет ждал. Ждал день, второй, третий. Но ничего не происходило. Не менялось отношение к нему хозяев, не стучали в двери равентенцы. И чем больше времени проходило, чем любезнее был с ним изувеченный лекарь, тем тревожнее становилось. Наконец, Демет не выдержал и сделал то, чего зарёкся в день смерти Самбии не делать никогда — он взглянул на содержимое ревностно хранимой ею сумки. Там был один только конверт из грубой бумаги, а внутри — письмо из бумаги дорогой, пахнущей чем-то сладким и пряным.

Лучше бы Демет сжёг и письмо, и конверт, и миртсову сумку. Лучше бы он положил ту к хозяйке на погребальный костёр. И всё было бы как прежде. Привычно. Кристально ясно, на своих местах: проходимец-отец, сбрендившая мать и он, Демет Синарик — лейкхольский гвардеец, любитель прекрасных дев и безобидных приключений. С отцом и матерью теперь уже ничего было не сделать, но себя он вернуть поклялся обязательно. Он не знал пока как, но судьба, напророченная проклятым письмом, его не устраивала, а значит, Демет сделает всё, что в его силах, чтобы вновь стать самому своей судьбе хозяином.

Вторя мыслям, он решительно поставил на стол кружку. Бровь мастера Фендара вопросительно приподнялась на здоровой половине лица, и Демет сделал вид, что его очень интересует, хорошо ли закопчена свинина и что намешано в салате. Вайлер это знал наверняка и время от времени незаметно выбрасывал обратно на грядки капусту из тарелки. Его зелёные глаза выражали такое удовлетворение, что Демет, несмотря на мрачные думы, пару раз не смог сдержаться и подкинул ему в тарелку ещё листков. Вайлер, кажется, заметил, но виду не подал. Не снизошёл мальчишка, поди-ка.

Каждый их завтрак проходил здесь, на заднем дворе, возле грядок и мишеней. Деревянный стол, две лавки и кусочек леса, попавший в пределы ограждения — пока небо оставалось чистым, а солнце позволяло таиться в прохладной тени, это было просто чудесно. Но вот где они будут есть в непогоду, Демет понятия не имел: среди открытых комнат полузаброшенного поместья ещё один стол он видел только на крохотной кухоньке, где и они с Ликой-то едва помещались.

— С гнильцой что попалось? — участливо поинтересовался мастер Фендар. Вайлер замер, не зная, куда деть полную капусты ложку. Но мастер смотрел не на него, на Демета.

— Нет, мастер Фендар… — Укорительный взгляд. — Нет, Архальд. Лика хорошо готовит.

— Лика? Действительно… — хозяин мягко улыбнулся гостю. Но взгляд скользнул дальше, и Архальд тут же рявкнул строго, по-командному, так, что вздрогнули оба: — Вайтерлер!

Тот вытянулся в струнку, выставил руку с пустой ложкой перед собой, будто меч в защитном жесте.

— Обратно на капусту. Не на травы, мастер.

— Зачем?

Вайлер увёл взгляд куда-то вниз.

— Глупости, Вайтерлер. Деревенские выдумки.

— Вы о чём это? — уточнил Демет настороженно.

— О, знаток, — со смаком выдал Вайлер и кинул ложку на стол. Встал, собираясь уйти.

— Не спеши, — осадил его Архальд.

Вайлер замер. Вперил в мастера недовольный взор, развернувшись.

— Мне нужно уехать, следи за больными. Бульоны, перевязки… Это не сложно.

— А вы лечите кого-то разве? — встрял Демет.

В поместье всегда было тихо — уж это гость, бродивший по нему постоянно, знал наверняка. Сколько же там больных и в каком они состоянии, раз ни разу себя не выдали?

— Когда? — Вайлер, как всегда, был немногословен.

— Сейчас, Вайтерлер, — Архальд поднялся и отряхнулся. Немного подумав, отцепил от пояса один из кошелей и бросил Демету.

Кошель был знатный: плотно набитый, увесистый. Вдобавок к пище и крову радушный Фендар теперь отсыпал и монет.

— Это зачем это?

— Купи себе новых вещей, сынок.

— У меня вещи-то есть, с собой принёс, ну в мешке, вы и так знаете. Всё есть. Три смены исподнего, две рубахи, брюки…

«И вещи матери, которые пришлось сжечь», — подумалось горько.

— Сидр. Вино. «Слово к Матушкам»<span class="footnote" id="fn_15093201_0"></span>, — с этой своей тонкой улыбкой продолжил Вайлер.

Демет напрягся. Такая точность никак не могла оказаться совпадением.

— Рылся в моих вещах?

— Нет. Ты прост, — в таком тоне прозвучало, будто приговор.

«Небось не настолько уж прост, как ты, мелочь, решил себе там», — подумал Демет не без злорадства. Но вслух не сказал. Зачем до такого опускаться? Тем более, что мастер Фендар уже сверлил зарвавшегося сынка многозначительным взглядом.

— Я не говорю, что у тебя ничего нет, Демет, — уточнил он. — Но неплохо бы достать хорошую одежду, вместо этого. Пора подыскать для тебя достойное место, сынок.

Достойное место, значит. Демет внимательно вгляделся в глубину чужих глаз, ища подвох. Да вот негде было искать, не было никакой глубины: болото там было, одно только болото.

— О больных. Не лекарь я. Сами говорили, — напомнил Вайлер.

— А теперь говорю другое. И проследи, чтобы Демет не выбрасывал деньги на ветер.

— Хорошо. Мастер.

Следить за ним? Мудрая мысль. Но как бы сухонький Вайлер не надорвался, надумай Демет взбрыкнуть.

— Я возьму твоего коня, — бросил Архальд напоследок.

Вайлер кивнул, погружённый в свои мысли. Но почти тут же нахмурился, вскочил:

— А мне? Блерхог?!

Тонкие пальцы вцепились в столешницу, обламывая древесину по краю. Какая силища, однако…

— Да, Вайтерлер, тебе остаётся Блерхог. Ты что, собираешься куда-то? Не смей. И почини стол. Не будь так расточителен в ярости, иначе твоей фляги может не хватить.

Вайлер развернулся, чтобы уйти, взвился приподнятый гневом зелёный плащ. Интересно, спит Вайлер тоже в плаще?

— Куда ты? — спокойно поинтересовался старший Фендар ему в спину.

— Снаряжать, — зло отозвался младший, скрываясь в поместье.

Сразу с его уходом навалилась какая-то оглушительная тишина. Птицы запели чересчур громко, заполняя опустевшую голову, где чужой голос затих без Вайлера. А Демету он уже привычен стал, голос этот. С ним было… Спокойней.

— Вайлер бывает немного порывист, — заметил Архальд. Но вслед ему смотрел с гордостью, граничащей с самодовольством. Как будто бы так и должно быть. Как будто бы весь Вайлер от непривычно красных волос и завораживающих зелёных глаз до рубленых фраз и огромных шагов — целиком и полностью его творение. Лучшее творение. Скорее всего, так оно и было. Отцовская гордость, как-никак.

Архальд набросил на плечи плащ: тоже зелёный и добротный, только давным-давно выцветший под лучами южного солнца.

— Куда едете? — спросил Демет, тщательно скрывая тревогу. Он всё ещё не верил Фендарам до конца. Ныне одно неосторожное слово не тем людям могло отправить его на плаху. А он не заслуживал такого. Он за всю жизнь ни единого закона не нарушил, он не падаль какая-то, он был верен Короне, он даже сейчас продолжил бы хранить ей верность, передумай та его ловить. Но не судьба, видно. Это не его вина.

— Я собираюсь на север, Демет. Слышал, там сейчас занятно.

— Там так-то опасно, мастер Фендар. В столице вечно что-то. Теперь, вот, вариры эти…

— Ты беспокоишься? Обо мне, или о своей тайне?

Демет насилу, но, кажется, сдержал эмоции: только желваки напряглись. Фендар всё знает. Вот откуда его вежливость и забота, как всё, оказывается просто!.. По письму не проверить: оно не было запечатано, когда Демет его получил, — мать же читала. Но могла ли она открыться лекарю? Рассказать свою величайшую тайну человеку незнакомому и подозрительному? Никогда.

Это имя, Архальд Фендар… Демет будто сотню раз его слышал ещё в Лейкхоле. Чьё же оно? Праматери, почему не получается вспомнить?

Архальд позволил себе фыркнуть, вдоволь налюбовавшись на вытянувшееся лицо:

— Не смотри на меня так, сынок. Моё знание тебе не повредит. Может, ты и не заметил, но объявления читать мы тут, в Деугроу, не умеем, а равентенцев не жалуем. Выдавать тебя никто не собирается, а вот помочь с твоей проблемой… Не обещаю, но попытаюсь.

Демет ещё мгновение стоял истуканом, пытаясь понять, при чём тут объявления и какая проблема. А потом вдруг понял, что Архальд это о розыске. О проклятых листках с его лицом говорил, ни о чём больше. О главном он не знает… Или Демет сначала понял всё правильно, и Фендар намекает, что знает ту, большую тайну, но не станет выдавать его?.. Тьма! Слишком сложно гадать о чужих мыслях! Демет и хотел бы сказать «спасибо». Но выдавил только почти сухое:

— До скорого, мастер Фендар.

— До свидания, Демет. Присмотри за Вайлером. Кроме него у меня ничего нет.

Демет хотел бы убедить, что не подведёт, что это меньшее, что он может сделать в уплату за чужой, но иллюзорно тёплый дом. Но будто одолжение сделал:

— Ладно.

Архальд кивнул. Спокойные его шаги быстро поглотила мягкость летних трав — Демет и не заметил, когда снова остался один. В последнее время он часто жалел, что о нём самом позаботиться больше некому. Но, может, у Фендара получится, и не надо будет больше переживать за свою шкуру? Может, Демет наконец вернётся в Лейкхол, свой настоящий дом? Может. Но это если Фендар не врёт, как все прочие, а он врёт почти наверняка. Отшельник с изуродованным лицом и мишенями во дворе явно может скрывать что-то ещё. Взять того же Вайлера.

Демет сел назад, на лавку, хмуро вглядываясь в мешочек из плотной ткани, лежащий перед ним. Фендары богаты, это понятно сразу: по поместью, по крою одежд, по манерам королевского гвардейца. А в королевскую гвардию всегда брали только знать, тех, кого по старым законам могли посвятить в рыцари. Младших сыновей лордов, племянников, младших братьев. Иногда, как слышал Демет, купеческих сынков, но Архальд на такого не походил. Значит, он лорд, а лорды щепетильны и не пустили бы за свой стол и в свой дом невоспитанного простолюдина. Наверное, он всё-таки что-то знает.

От мыслей отвлекла тяжёлая походка Лики. Служанка у Фендаров была им под стать, не в коварстве, зато в странности. Костлявая и длинная, она топала, как матёрая старая медведица, робкая, едва умеющая связать слова — порой гоняла Демета так, словно это он ей служил.

— Сидите ещё? — зачем-то спросила.

— Сижу.

Девка вздохнула. Затрепетала выпавшая из тощей светлой косы прядь.

— А мож встанете?

— Может встану, — задумчиво отозвался Демет.

— Ну так встаньте.

— Встаю.

Лика шустро сгрудила в одну тарелку остатки салата, наклонилась, чтобы собрать с грядок рубленую капусту. Отогнувшийся ворот чуть приоткрыл выпирающие ключицы. Она смутилась.

— Господин Вайлер капусту… ну не ест.

— Это я понял, не дурак.

Лика аккуратно сложила пустые тарелки в корыто. Корыто острым локотком прижала к боку, тарелку с остатками салата взяла в другую руку. Пошла, остановилась. Сложилась в три погибели, пытаясь сдуть со лба надоедливую прядку.

— Помочь? — предложил Демет. Зрелище забавное, а жалко всё-таки.

Девка изумлённо вытаращила пуговки-глаза.

— Я… Нет, нет… Я сама… Могу сама, да.

Но не смогла: из проёма вихрем вырвался Вайлер, задев нагруженную посудой служанку плечом. Корыто противно громыхнуло и перевернулось, деревянная посуда покатилась по ступеням в низкую траву почти до самого песка тренировочной площадки. И лишь одну тарелку, с остатками салата, Вайлер поймал и рассматривал теперь, держа перед собою.

Демет кинулся подбирать всё обратно в корыто.

— Не нужно… Не нужно… — бормотала Лика, торопливо перехватывая тарелки у него из-под носа. А смотрела на Вайлера, словно ждала удара. Да вот мог ли он? Нечто внутри говорило Демету, что нет. Нечто вообще пело младшему Фендару дифирамбы и снова велело беспрекословно верить.

— Корми, — процедил тот, резко пихнув салатницу в руки вставшей служанки.

— Кого, господин?

— Клячу.

— Блерхога?

— Блерхога. Он твой.

— Но, господин…

— Иди.

Лика кивнула, улыбнувшись и почти тут же побледнев ещё больше. Попыталась снова захватить корыто.

— Потом, — проговорил Вайлер низко.

— Хорошо, — покорно отозвалась и ушла наконец, на прощанье одарив Демета взглядом — очень многозначительным для того, кто мог их читать. Жаль, этому он у матери так и не научился.

Вайлер меж тем решительно двинулся к своим любимым мишеням. Достал стрелу, приладил, нацелился. Демету нравилось смотреть, как Вайлер стреляет. Как распрямляется спина под извечным плащом. Как напряжённо проявляются на тонких кистях жилы. Как пылают бесконечной яростью колдовские глаза. У них в Лейкхоле, в городской страже, тоже был хороший лучник, Гивел вроде бы его звали. Тот всегда стрелял легко и непринуждённо, всегда с таким же лицом, как и ел, нёс вахту или слушал баллады. Он весёлый был парень, Гивел, улыбался всё время, а Демету казалось, что неправильно это — так открыто улыбаться, когда стреляешь. Слишком легкомысленно по отношению к смерти, что лучник держит в руках.

Вайлер со смертью не заигрывал. Он и в манекена стрелял, как во врага. Попадание. Блеск торжества добавлял новые оттенки зелёному пламени взгляда. Попадание. Удовлетворение чуть приподнимало уголки пухлых губ. Попадание. И Демету начинали чудиться звуки разрываемой плоти и предсмертные стоны… Как ему верить?

— В кого всё метишься-то?

Вайлер недоумённо поднял голову. Демет недавно приметил, что, когда его неожиданно отвлекали, он начинал вести себя по-другому. Лицо светлело, морщинки у бровей и губ расправлялись, распахивались колдовские глаза… и весь он превращался в кого-то другого на одно короткое мгновение. Будто всплывал с мутного дна утопленник и смотрел непонимающе на мир, что изменился за время его отсутствия. Так случилось и сейчас. Миг — и снова перед Деметом стройный строгий юноша с пылающим взором.

— Не видишь?

Кивнул на манекен, облачённый в равентенский доспех.

— Видеть-то вижу. Представляешь вместо него кого?

— Равентенца, — ответил Вайлер почти язвительно и сжал губы в тонкую нить.

Алая прядь полезла из узла на высокий лоб, но сдуть, как Лика, он её не пытался. Тряхнул головой упрямо, но не помогло. Демет не слышал, чтобы у кого-то, кроме давным-давно убитого геранисом Кровавого Короля, были красные волосы… Кстати.

— Почему «Блерхог»? — вырвалось. — Вы же не любите равентенцев. А Блерхог — это гераниса конь. Помнишь, в «Песне о Кровавом Короле»?

— Всегда помню, — зло выплюнул Вайлер в ответ.

Натянутая до предела тетива лопнула в дрогнувших тонких пальцах и он схватился за правый глаз. Поделом… Заслужил же. Да? Правда же?.. Тьма! Да будь проклят этот мальчишка.

Демет вздохнул.

— Дай посмотрю… Вайлер!

— Не трожь! — шикнул тот и наугад двинул куда-то локтем. Попал под ребро и сильно, в глазах Демета потемнело даже.

— Чего не трожь-то? — пробурчал он сдавленно. — Знал я одного лучника, так тоже тетивой получил…

Вайлер покосился левым целым глазом. Зло, но с интересом. Оно и ясно: кому хочется без глаза остаться? Откуда мальцу знать, что историю эту Демет прямо сейчас, на ходу выдумал.

— И что?

— И ослеп. Тебе с левой руки стрелять неудобно будет. Без глаза-то.

— И правой умею.

— Да что я сделаю, по-твоему?

Вайлер смотрел целым глазом, прищурившись:

— Лучника. Имя.

— Гивел, — легко соврал Демет.

Вайлер ещё пару раз зыркнул. Сделал шаг. Демет снова протянул руку и Вайлер дёрнулся.

— Да что с тобой?

Вайлер упрямо сжал губы в нить. Зажмурился, вытянул шею. Длинную шею. Была она у Вайлера жилистая, но белая-белая относительно лица — он же целыми днями укутанный ходит, ничего странного. Пальцы Демета неуклюже придержали подбородок, едва коснулись щёк. Загорелых и гладких щёк без следов растительности, даже без детского пушка, с редкими бледными веснушками: четырьмя на правой щеке и тремя на левой. Вайлер зажмурился ещё сильнее.

— Глаза-то… открой?

Зелёное пламя оказалось слишком близко. Закружилось вокруг крохотного зрачка, намертво приковывая к себе взгляд. Решительное пламя, почти вызов в нём… Но Демет, подойдя вплотную к зеркалу души, видел не эту привычную решимость, а того, кто заменял Вайлера в моменты, когда никакой решимости не оставалось.

Сколько же тебе лет, мальчик? Как богини, создавая такую красоту, могут прилагать к ней такой злой и мятежный дух? Как такому верить?

— Хватит? — спросил Вайлер жёстко.

— Только бровь рассекло.

Вайлер отшатнулся и начал тереть кожу в странной попытке избавится от следов чужих пальцев. Чистоплюй.

— Замечательно, — процедил он и снова кинулся в поместье.

Демет не понял абсолютно ничего и только разозлился на себя за мягкотелость и желание помочь. Не надо жалеть фендаровского мальчишку. Он сам поставил себя слишком высоко, чтобы можно было дотянуться с помощью — вот и обойдётся. Он избалованный и самоуверенный, как все лорды, а Демет служит лишь своему лорду и королю… Вот только кто сейчас его король?

Он пошёл на кухню. Кипел, захлёбываясь пеной, оставленный на огне котелок, фыркало масло в сковороде. Душно было невмоготу — маленькое окошко у потолка здесь тоже оставалось закрытым, как и все остальные в поместье. Лики не было. Демет прошёл к столу, с опаской косясь на бушующую утварь. Почесал затылок, раздумывая, что с той можно сделать. Ничего так и не надумал, естественно и просто упал на низкую лавку. Заняться, как и всегда, стало совсем нечем.

Письмо, спрятанное за широким поясом, жгло кожу, как и всегда, когда никого не было рядом. «Прочти меня ещё. Прочти ещё разок и подумай получше, — ласково шептало тщеславие. — Какую власть даёт тебе это знание, гвардеец. Что ты можешь с ней сделать?..»

— Да ничего, на что мне это надо? — проговорил Демет под нос. Сейчас только душевных разговоров с собой не хватало. Кажется, он начинал понимать, отчего стала безумной мать.

Облачка пара влажно врезались в потолок, огонь в очаге недовольно шипел, тронутый льющей через край котелка водой, а Демет на это смотрел равнодушно и думал о короле… о королях. Тяжко им, видать, приходится. Взять хотя бы Минациса Кровавого. Странный же был, по всему, мужик. На баб обиделся, на магов, на богинь — на всех. Всех разгромил, всех прогнал, всех прищемил, а потомкам это за ним и сейчас расхлёбывай. И всё одно — великий правитель. Файсул, вот, дело другое. Мужик хороший, добрый, а уважения не заслужил: обидеть никого не хотел и оттого лорды им правили, а не он лордами.

Добрый король — слабый король. Жестокий — проклинаемый. А нынешний — едва ли и король вовсе. Корону могли и обмануть так-то, всем известно — за ним Равентен стоит, а в Равентене жили маги.

Запахло горелым.

Вошедшая Лика обомлела и, бросив на пол корыто, кинулась к очагу:

— Праматери-Праматери… Выкипело… Выгорело…

Она схватилась за тонкую ручку котла, отдёрнула пальцы, стала дуть торопливо на них. Демет рассмеялся. Пунцовая от возмущения и духоты служанка уставилась на него с укором, но он разразился ещё сильнее — так неожиданно сбила она серьёзную мысль.

— А вы… расселись… Глазищи вытаращили!.. Сняли бы… позвали бы!

— Прости? — он рассеяно улыбнулся, и Лика смущённо отвела взгляд. И тут же, вспомнив, зачем пришла, вскинулась, взяла ухват и осторожно отняла утварь от огня.

— Пригорело… выкипело… Только на больных и хватает… Пойду кормить — до ужина не сготовлю, мастер Фендар выругает… А вам что? Гость…

— Вайлер и на меня ругается, — попробовал Демет утешить.

Лика встала на табуретку и потянулась к окну. Полился из леса сладкий ветерок, колыхнул пламя в очаге, стало почти хорошо.

— Валёк… Младший Фендар редко выру… ругается, — поправилась Лика, спрыгивая. Она оттащила от входа корыто и теперь хлопала дверцами шкафчиков, расставляя по местам вымытую посуду. Обыденно, до смешного тщательно. Скучно. — Вы, верно, его разозлили… сами.

— Он уже злой был, кто его разберёт отчего… А отчего мог?

— О… Тут два запрета: не открывай окна, пока мастер дома, и не ляпать имени гераниса при Валь... при младшем господине.

— Так у него ж имени нет. У гераниса-то. Геранис, он геранис и есть… Чего брешешь, Лика?

Девка снова уставилась в пол:

— Вы… поняли. «Геранис» не ляпать.

— Чудные правила.

Лика угукнула и выставила на стол прямо перед Деметом стопку тарелок. Тот не глядя провёл по ободку верхней — непривычные мысли, что спугнул разговор, возвращались. Стопка накренилась.

— Да что ж вы опять!.. Чего думаете?

— Да так, о королях.

— Не хотите говорить, так и скажите…

Лика обидчиво хмыкнула — не поверила. Демет, зная себя, и сам не поверил бы ещё месяц назад.

— А разве не Вайлер должен больных кормить?

— Господин должен?.. О… Но мне ж... не в тягость. Он занят. Не до того. Он — герой, — пролепетала Лика почти с детским восторгом. Сонно похлопала пуговками-глазами и продолжила как-то совсем уж невпопад: — Вам к больным нельзя, ежели чего.

Демет оставил тарелки в покое.

До того он, конечно, ни к каким больным и не собирался, но после такого уж?

— А чего нельзя? Заразные? — спросил как можно небрежнее.

— Да нет. Просто тама… — Лика запнулась. — Нельзя просто. Мастер Фендар велел не пускать… старший… тех, кто слово не дал.

— Больше слов — короче жизнь, — прозвучало от дверей. Лика ойкнула. — Пошли, гвардеец.

Вайлер стоял в проёме, прямой и напряжённый. Демет подозревал, что если пытаться злить и так злого Вайлера, закончится всё плохо, поэтому даже простого вопроса «куда?» выдавить из себя не рискнул. Трус, боящийся мальчишки. Но что сейчас большее проявление трусости: эта покорность или пальцы, не покидающие рукояти кинжала?..

Погода опять была солнечной. Погода всегда была солнечной в этой потерянной деревеньке. Пока они шли по лесу, Демет то и дело сбивался с тропы и спотыкался в траве. От яркого света, пробивающегося сквозь листву, в глазах пестрило. Вайлер фыркал: простыл, наверное.

— Тут и грибы должны быть, — заметил Демет как бы между прочим.

— Есть.

— Грибов бы…

— Ищи.

— Ты подожди тогда чутка.

— Нет.

— Трудно, что ли?

Вредный всё-таки мальчишка, и чем дальше от отца, тем вреднее. Но вряд ли люди покинули улицу из-за этого. Не сказать, что они это сделали в спешке, или в ужасе, но, заметив фигуру в зелёном плаще, в большинстве своём тихо исчезли из поля зрения.

— Они тебя боятся или уважают? — спросил Демет.

— Должны.

Вайлер резко повернул вправо. Улочек в Деугроу было гораздо больше, чем казалось вначале. Они переплетались и виляли, соединялись и прерывались, зарастая травой. Некоторые дома соприкасались крышами, некоторые — путались заборами, но тесноты не ощущалось. Строения, не считая тех, на площадке у колодца, все сплошь выстроили низкими, светленькие домики с плетёными заборчиками и аккуратные грядочки казались игрушечными. А женщины, вывешивающие на дворе бельё, и дети, бегающие и визжащие, — все в своих ярких нарядах напоминали куколок.

— Хорошо одеваются у вас тут в Деугроу.

«И живут», — додумал про себя.

— Краска есть. Ткань — плохая, — безразлично бросил Вайлер.

Ну да, юг всё-таки. Цветов и травок-то всяких много, мог бы и сам догадаться.

— И у вас всё такое? Просто мне это… Яркое не идёт.

— Нам — к портнихе. Выберешь.

— К портнихе? Не к портному? У нас в Лейкхоле портной.

Вайлер, кажется, глаза закатил там, под капюшоном. И замолчал. Они уже до проклятого колодца дошли, а тот будто и без него с полным ртом воды. Вошли на другую улочку, такую же аккуратную и чистенькую, Демет чуть ли не скривился. После подворотен Приспринга и Мёрфеджа в благополучие и мир на улицах родной страны как-то не верилось.

— Нога болит, — заявил он спустя ещё десяток шагов.

Вайлер на это только хмыкнул. Вдруг остановился, скользнул взглядом по пёстреньким коробкам домов, и почему-то, развернувшись, пошёл назад. Демет хохотнул.

— Не настолько болит, чтоб поворачивать. Заблудился, что ль? Там указатель был влево. Написано: «портной».

Вайлер засопел зло, ожёг взглядом и пошёл быстрее. Тьма забери всех этих чванных лордов. «Зачем для этого Тьма, когда есть король?» — веско высказал он сам себе. Потряс головой. Отвлекшись, поскользнулся в траве и в ней же во весь рост и растянулся. В голову снова полезли мысли о змеях, заставив выплюнуть ещё несколько нервных смешков. Ведь забавно было бы — умереть от яда через пару недель после матушки. Смеяться как-то само собой расхотелось.

Вайлер со вздохом подал руку. Перчаток на нём на сей раз не было, и кожа на стёртых оружием ладонях показалась жёсткой, будто наждак.

— Ты, Фендар, говоришь только когда надо? М-да. Так ты со мной по неделе кряду молчать можешь…

— Похвально.

— Чего?

— Молодец. Признаёшь. Свою глупость.

— Извинения лорду Фендару, за мою глупость, — Демет шутливо отдал честь, подражая королевским морякам, но Вайлер, конечно, не оценил. Ну его.

Ещё через несколько метров Вайлер застыл у потрескавшейся двери. Демет поднял глаза на вывеску и расхохотался. На ней когда-то давно старательно вывели чей-то силуэт, но годы под южным небом с его палящим солнцем превратили тот в кобылу с огромными провалами глаз и синюшной грудью.

— «Одёжа»? — ткнул в деревяшку. — Смешная у вас портниха, чего уж. — Демет поцокал, изображая стук копыт. Вайлер снова даже не улыбнулся.

— Это. Дама, — строго пояснил он и постучал.

Вот сейчас шагнёт Демет в проём и на него нападут… Да, предчувствие? Нет, не нападут, оно говорило. «Вайлеру нужно верить», — твердило упрямо. Это начинало даже пугать.

К двери всё никто не подходил, и фендарёнок открыл сам, с силой ударив кулаком по дереву. Хихикавшие у окна девицы замолкли и встали, торопливо оправили юбки.

— Проходите, проходите, доблестный Вайтерлер, — мягко сказала одна из них. Другая была полная и румяная, а эта… красивая, других слов и не подберёшь. Стройная, голубоглазая. Платье на ней сидело как влитое, пшеничные волосы составляли сложное плетение, а с шеи спускалась длинная подвеска, исчезающая под корсетом. Где-то под корсетом…

— Кхм, — громко кашлянул Вайлер, привлекая внимание. Демет заморгал. Девки снова захихикали. — Мать. Где?

— На рудниках, доблестный Вайтерлер. Батеньке обед понесла, — ответила красивая девица. Подмигнула, снова заметив взгляд Демета. — А этот кто? Брат ваш?

Вайлер, до того осматривающий ткани, резко развернулся. Воздух от взметённого плаща защекотал Демету лицо:

— Брат?

— Ну… — потупилась красивая.

— Вы похожи с ним просто, — пояснила её полная подружка. — Не серчай, господин. Мира всегда как ляпнет…

Вайлер недоверчиво уставился на спутника. Демета снова пробрало на смех. Они — братья? Где тогда сходство? Разве что лоб да немного подбородок. Вайлер вообще ещё едва ли напоминал мужчину со своим узким безволосым лицом, глазищами этими и по-мальчишески пухлыми губами… Но самому Вайлеру, кажется, смешно не было. Он мотнул красноволосой головой. Сполз капюшон.

— Один наследник. Не смей думать… Иначе.

— У вас бровь кровит чевой-то… Хотите, промою? — не обращая внимания на предостерегающий тон, подскочила с тряпицей красавица Мира.

Вайлер поморщился. Сжал в нить губы, оттолкнул её руку.

— Нет. Сюда, гвардеец, — он потянул Демета за рукав к одетому в серое деревянному болванчику. Одежда напоминала ту, что носил Архальд: полукафтан из мягкой кожи, ничем особо не украшенный, штаны из плотной ткани, тяжёлый плащ. Да в этом здесь можно заживо свариться. — Нравится? Неярко.

— Ну так-то да, но…

— Замерьте, — отрезал Вайлер, не пожелав выслушать его мнение.

Девки почти тут же подлетели и начали суетиться вокруг Демета с какими-то верёвочками: обвили ими руки и пояс.

Сам Демет, заскучав, решил оглядеться, хотя не сказать, что было на что глядеть кроме Миры. Помещение, небольшое, но уютное, походило скорее на жилой дом, чем на одну из привычных по столице или даже Лейкхолу лавок. Лишённый паутины потолок, гладкие подоконники под раскрытыми ставнями, солнечное тепло светлой древесины стен. Резьба на столбиках, резьба на притолоках, резьба на ножках столов, нагруженных цветными тканями. Чистота и лёгкость в противовес обители Фендаров. В Деугроу жили бабочки, а там, в лесу — пауки…

— Вайтерлер сказал, ты гвардеец?.. Можно же по-простому, коль не лорд? — снова решила поговорить Мира.

— Тебе можно.

Солнечные лучи превращали выбившиеся из сложной причёски волоски в сияющий ореол, пышная грудь мерно вздымалась. Хороша.

— У тебя красивое платье, — не мог не сказать.

— Мне очень идёт, знаю. Сама шила… — Мира упёрла руки в бока и несколько раз покрутилась, демонстрируя наряд со всех сторон. Сидел он ладно. Донельзя ладно… Её полная подруга зажала ладошкой рот, хихикая.

— Какова красавица и мастерица, — похвалил Демет, расплывшись в улыбке.

Мира мигом одарила его ответной. На её мягких щеках проявились ямочки.

— Работайте, — процедил стоящий у дверей Вайлер.

Мира надула губы, но вернулась к замерам.

— Чем же ты тут занят, гвардеец?

— Сегодня-то ничем. И завтра наверняка. Если компании ищешь…

Мира засмеялась. Вайлер опять кашлянул.

— Да я ж не для себя. Отцу мужиков не хватает, чтоб рудники охранять — скалозуб пожрал после мора. Не хочешь заработать? — почти заговорщически зашептала красавица.

На рудниках Деугроу работали осуждённые на ссылку преступники — об этом знали все в стране. И эта красавица предлагает Демету работать рука об руку с ворами, насильниками и убийцами?

— За что осерчала-то? Ничего плохого не делал, а ты меня — туда. Гвардейцы не рудники охранять созданы.

— Экий гордый. Я б на твоём месте не перебирала.

— Чего ж?

— Ты чужой, у Фендаров живёшь.

— Ага.

— Они тебя кормят, одевают… Сколько уже должен?

— Должен?..

— Они не сказали?.. Обычно всегда говорят. Фендарам должны все. Коли оставаться не собираешься — отдай им всё сразу и живи сам, нос от рудников не вороти. Моего отца зовут Тавель Норох. Найди его, как надумаешь…

Вот оно чего. Вот он в чём, подвох, который Демет чувствовал с первого дня в поместье — с него потом спросят за каждую ночь и за каждый обед. Справедливо. Но что с Демета брать? Деньги он свои отдал Проныре в день смерти матери, из ценного в вещевом мешке — только кинжал со странным белым лезвием. Он его отдаст, не жалко, но хватит ли этого? Фендары наверняка надеялись стребовать за помощь что-то поценнее. Уж не знают ли они тайну письма? Дрянь тогда дело. А он, дурак, начал надеяться, что ему помогают по доброте душевной.

— Долго? — перебил Вайлер, подходя ближе.

— К завтрему управимся, — пообещала Мира, свернула верёвочки в ладони. Вытащила откуда-то опять свой платок, потянулась к многострадальной брови.

Вайлер помрачнел:

— Как. Завтра.

Мира отпрянула. За спиной Демета шустро проскользнула полненькая девка, о которой он умудрился забыть, увлечённый разговором:

— Одежда. Одежда готова будет завтра, господин. Мы уж замерили.

— И кожа?

— И кожа. Ну, мож, ещё денёчек. Маменьке только к дядьке сходить и чуточку подогнать.

— Сколько?

— Это подарок, доблестный Вайтерлер, — откликнулась Мира.

— Не только верхняя, — тот указал на болванчика. — Весь обычный комплект?

— Да-да, — расплылась девка в улыбке. — Всё, что мастер Фендар пожелает.

— Не пойдёт. За труд нужна плата. Считай — Лика занесёт.

Мира поджала губы, будто обиженная в лучших чувствах. Но лицо её очень быстро вновь осветилось доброжелательностью.

— Вы как всегда великодушны, господин.

Вайлер приподнял уголки губ иронично и прошагал к выходу. Остановился, дабы поправить капюшон.

— Гвардеец, — окликнул уже у раскрытой двери.

— Ну чего… Рад был знакомству, прекрасная госпожа, — бросил Демет и вышел следом на улицу.

Мира улыбнулась на прощанье, он и сам загорелся довольной улыбкой. Которая, впрочем, быстро погасла под взглядом Вайлера. Захлопнулась дверь.

— Что? Ладная девка же. — Вайлер продолжал смотреть всё так же. — Ты что, каменный? Вон, как она вокруг тебя скачет. Аж корсет шары не удерживает…

— Все скачут. Отец — лорд. — Вайлер, обведя колдовским взглядом округу, двинулся по улице. Демету ничего не оставалось, как идти следом.

В словах мальчишки, пусть как всегда куцых, был смысл, но его поведения это не оправдывало. По мнению Демета, глупил здесь именно Вайлер.

— И чего такого? Пользуйся, раз скачут, — Демет снисходительно похлопал мальчишку по плечу. Получил локтем в бок. Отдышавшись, нагнал и снова пошёл рядом. Не выведет, щенок. — Знаешь, чего хотят — так дай им. А они дадут… ну… чего тебе надо.

Вайлер чуть помедлил перед очередным поворотом. Оглянулся.

— Ты — смазливый. Окружён шлюхами, — бросил, ускоряя шаг. — Хорошая женщина. Как госпожа Морис. Или Лика. Ведает хозяйством. Не вертит своим.

Демету захотелось ему врезать. Смазливым его могла называть мать, Шазилия, или какая-нибудь не слишком отягощённая умом девчонка. Но уж никак не пацан, который на вид вдвое его моложе. Кулак он сдержал, а задеть за живое всё равно хотелось.