КОНЕЦ (2/2)
— Женя… — Голос становится все тише.
— Что? — Встает парень из воды.
— У тебя все хорошо?
— Зайди да посмотри. — Фыркает он и откидывает голову, осматривая побелку на потолке.
И эта была не самая хорошая идея, потому что если до этого Всеволод хоть что-то говорил, то теперь замолчал.
— Спасибо за предложение! — Вталкивает Егор брата и не выпускает, удерживая ручку.
Всеволод выхватывает образ обнаженного тела, скрывающегося в толще прозрачной воды, краснеет и впечатывается лицом в дверь, на что Женя лишь флегматично ведет бровью.
— Егор, открывай. — Стучит он в дверь. — Как маленький!
— Так это правда твой брат?
— Кто? Это? Нееееет, что за глупости. Он так, приемный мальчик. — Наносит он еще один удар в дверь, но с той стороны доносится только смех. — И что за сомнения?
— Ничего, уже ничего. Можешь подать полотенце?
Всеволод замирает и слышит, как в водосток начинает медленно утекать вода.
— А то я весь пол залью.
Он кивает, прикрывается рукой, на миг превращаясь в зашореную лошадь, медленно поворачивается и видит в зеркале Женю, которого опять ничего не смущало. Всеволод закрывает глаза, идет на ощупь, берет что-то мягкое и протягивая в сторону ванны.
— Спасибо. — Легко касаются его влажные теплые руки. — Почему ты без очков? Опять в своих линзах глаза портишь?
— Нет… Нет, не в линзах. Я… Я не за работай и не учусь, а в пределах трех метров я нормально функционирую.
Всеволод слышит, как стекает вода, как полотенце скользит по влажной коже, и как тяжелое дыхание пропадает в кафельных стенах. А потом его плеча касается рука, отчего Всеволод отскакивает. Женя, который искал в нем опору, чтобы перешагнуть ванну, летит вниз и встречается коленями и руками с полом, и пусть на нем лежал небольшой коврик, ситуацию это не спасло. Всеволод открывает глаза и видит, как Женя, стоя на четвереньках, обмотанный полотенцем, гневно разрывал этот ковер руками, что-то рыча под нос.
— Прости, я не ожидал. — Тянет Сева руки к парню, но тот их отбивает, встает доходит до двери, разворачивается, возвращается, Сева замирает, Женя берет тапотоньки и выходит, чуть не разбивая нос Егору, который то ли подслушивал, то ли подглядывал.
— Он мне надоел!
— Да не выдумывай.
Женя шлепает босыми ногами в комнату, а Егор одаривает брата взглядом усталого разочарования.
— И кто из нас еще приемный?
Женя натягивает привычные общажные трико, майку и кофту на замке, не забыв накинуть капюшон на мокрые волосы.
— Не будет он такое есть!
— Такое все едят!
— Я заказываю доставку.
— Которая приедет через часа три!
— Я буду есть.
— Ты даже не знаешь, что там! — Всплескивает Всеволод руками, вырываясь из перепалки с братом.
«То есть брата ФСБшника он не боится и ведет себя с ним нормально, а меня, которого напополам одним приёмом можно сломать, боится и ведет себя как собака-тупака. Бред, это все сплошной бред.»
— Мне пофиг, я всеядный. — Падает он за стол и укладывает подбородок на сложенные руки.
— Такое ощущение, что мы завели подростка.
Женя смотрит на Егора и улыбается, пока тот достает свое фирменное блюдо — замороженную пиццу.
— И это после слов, не парься, я схожу за продуктами. — Недовольно падает Сева за стол.
— Эта пища богов, ты же студент, так что ешь и не выебывайся!
— Студент — не диагноз отсталого развития, чтобы добровольно подписываться на гастрит! — Вновь грызется эта парочка.
— От одного раза не помрешь!
— Спасибо, вкусно. — Кивает Женя, уплетая кусок.
Всеволод в шоке смотрит на парнишку, а потом на самодовольную моську брата и так уж и быть присоединяется к ужину.
— Женька!
— М?
— Будешь настойку, офигенная!
— Нет! Ты совсем?! Тебе в пять утра выезжать, а время двенадцать!
— Я у тебя спрашивал? Нет. — Шикает он на брат и смотрит на Женьку, как змей искуситель, а тот и не против, хоть кто-то в этом доме его искушает.
— Нет! Ты уже датый! — Тыкает он в Женьку, а потом в своего брата. — А тебе с перегаром ехать!
— Женя, тебя все устраивает? — Парнишка кивает. — Меня тоже, а тебя повторюсь никто не спрашивает!
— Я маме пожалуюсь!
— Ууууууу, ябеда! А я бабушке!
— Не смей заходить с козырей!
И очередную перепалку прерывает смех Жени, который больше не мог себя сдерживать.
— Извини, он иногда себя ведет, как ребенок. — Треплет Егор брата по волосам.
— Я? На себя посмотри, ты же просто невыносим! — Отбивает он его руки.
— Вы очень похожи.
— МЫ? НИ РАЗУ! — Хором отвечают ребята, отчего Женя смеется еще больше.
Полная капитуляция. Адекватность тут больше не живет.
Всеволод мирно наблюдал, как эти двое спиваются, а также понимал, что ему завтра заниматься перемещением брата на поезд. А еще он заметил, как Женя и Егор легко и просто общаются на разные темы, будто знают друг друга не первый год, да даже он сам со своим братом так не общается, как Женька.
— И как ты познакомился с Севкой, который не выходит из-за своего ноута даже посрать?
Женя поднимает глаза на Всеволода и втягивает щеки, отчего его лицо переходит из разряда булочки с корицей в разряд сучной анорексички.
— Об этом лучше Сева расскажет.
Оба смотрят на него, а тот лишь улыбается, вспоминая их первую встречу.
— Просто, увидел и познакомились.
Щеки Жени становятся еще более втянутыми.
— Я пожалуй спать пойду, тебя завтра поднять? Я рано встаю всегда. — Смотрит Женя на Егора.
— Нееет, не отбирай удовольствие вставать в пять утра у Севки.
Женя встает, доходит до двери комнаты, останавливается и разворачивается, опуская взгляд вниз.
— Ребята…
Они на секунду останавливают свою очередную перепалку и оглядываются на виноватого парнишку.
— Спасибо. — Смотрит он им не в глаза, а в душу, улыбается и уходит.
Всеволод хлопает глазками, и тут ему прилетает смачный подзатыльник.
— Не тупи!
Сева уталкивает пьяного брата на диван, прибирается на столе и заходит посмотреть, как там Женька.
Он спал, мирно, тихо, обняв одну подушку, а его одеяло служило больше партнером, который занимал вторую часть кровати. Его рот был приоткрыт, реснички покоились, руки были разбросаны, а майка задиралась на спине.
Он берет одеяло и укрывает своего внеземного парня. И как только холодное одеяло касается горячего плеча, Женя открывает глаза и в страхе оглядывается, оставаясь неподвижным.
— Не мерзни. Спокойной ночи.
Всеволод уже хочет уходить, но его руку ухватывают холодные пальцы.
— А принеси воды.
— Сейчас. — Улыбается он и уходит, возвращаясь со стаканом.
Он опускается на пол, Женя опирается на одну руку, второй берет стакан и быстро его опустошает.
— Спасибо… — Падает он обратно, что-то продолжая бормотать.
Сева придвигается ближе, чтобы расслышать. И тут теплые губы влажные от воды осторожно касаются его щеки.
— Спокойной ночи… — Остается фраза, как аромат на его шее.
Голова Жени падает на подушку, а носик зарывается в одеяло.
Всеволод прикладывает руку к щеке и утыкается лицом в матрас.
31 декабря - суббота
Утро от ночи ничем не отличается.
— Сева, я поехал. — Треплет серые волосы нежная рука.
Парень нехотя отрывает лицо от кровати и смотрит вверх, где сумерки съедали знакомый силуэт.
— Куда?
— Домой.
— А сколько время? — Шепчет он, пытаясь встать, но затекшее тело не так быстро поддается.
— Я уеду, ты спи.
— Нет, я провожу.
«Страдания… Мы живем, чтобы страдать, рождаемся из боли и в ней же умираем.»
Женя, знатно проблевавшись, выходит на кухню, наливает воды и заполняет ей раздраженный желудок.
— Все хорошо?
Парнишка вздрагивает, разворачивается и видит Севу, который сидел на подоконнике с его…
— Это моя электронка.
— Я знаю.
Женя подходит к окну, и теперь свет фонарей может в полной мере раскрыть красоту его запятнанного тела.
— Это ведь плохая привычка.
— Привычка — это регулярное действие, над выполнением которого ты не задумываешься. А это так баловство. — Осматривает он каждый засов на мраморной коже своего внеземного парня, чувствуя, как в нем закипает кровь.
— Теперь ты видишь, я не идеальный мальчик, как многие думают. — Усмехается он, замечая играющие желваки на строгом лице напротив.
— Никто не идеален, но это плохая привычка. — Обводит он ключицы парня, где отметины не давали пробиться и кусочку нетронутой кожи.
— У меня таких много.
— Я знаю.
— Раз знаешь, зачем тогда отправлял письма?
— Думаешь, я тебя осуждаю?
— Мне не важно, сути дела это не изменит.
— Я тебя не осуждаю.
— Я тебя осуждаю.
— Я знаю, с моей стороны слишком настырно было отправлять тебе это все. Не хотел тебя пугать. Сначала я просто увидел тот браслет, а потом чай и шоколадку, а я из кадетки, письма и коробки для меня привычнее слов, и потом раз два и оно уже у тебя. А потом я увидел браслет на твоей руке еще раз, и еще раз, и потом все пошло поехало, а потом я хотел остановиться и не смог, ты стал меня искать, я шифроваться… — Вскакивает он и начинает наматывает круги по комнате.
— Сева.
— А там еще мак, пары, физра, актив. Ты везде, просто везде, ну или точнее я там, где ты.
— Сева.
— Юляяяяяя, я думал она твоя девушка, потом еще ваш поцелуй, детский сад какой-то.
— Сева!
— Что? — Тормозит он, чуть не буровая под собой пол.
— Если бы мне не выпал ты в Тайном Санте, когда бы я о тебе узнал? Никогда?
Всеволод выдыхает и кивает, а кого ему тут обманывать?
— Почему?
— Я тебя боялся.
— Не выдумывай!
— Я не выдумываю, мне было трудно держаться в стороне, но так…
— Что так?
— Ничего, извини.
— Не извиню. — Соскакивает Женя с подоконника.
— Что?
— То!
Уходит он к себе, оставляя Всеволода в раздумьях.
Восемь утра. А Всеволод все еще сидел в раздумьях. Утро наступило. Еще пара часов и его внеземной парень проснется, соберет вещи и свалит.
— Пофиг! К черту! Все! Была не была! — Он врывается в темную комнату и падает на пол, откидывая голову на кровать. — Я знаю, что ты не спишь. Ты никогда не спишь в это время. — Шепчет он. — Я не могу без присутствия тебя в своей жизни, еще с нашей первой встречи тогда на остановке. Осенью, почти зимой, ты как всегда стоял раздетый, в такой холод, опять. У меня сел телефон, а мне надо было позвонить брату прежде, чем бы он спустил на мне всех оборотней в погонах. Меня никто не замечал, я научился этому в кадетке. Остановка была забита, никто меня не замечал, никто. Я упорно пытался реанимировать свой телефон и торопился в общагу, чтобы его зарядить. И тут ты так просто даешь мне свой. Ни слова, ни звука, ты просто протянул его мне и отошел перекурить. Я был в шоке, нет, я был в ахуе. Я позвонил, а потом вернул тебе его, но тогда я позвонил еще и себе, чтобы тебя не потерять, ведь уже тогда я не помнил, что мне наговорил брат, но твои волосы на ветру, красные от холода руки, мертвый взгляд на фоне такого же мертвого неба. Была осень, а внутри меня расцвела весна. Я пошел в актив, узнав, что ты там. Потом ты все сам знаешь. Я тебя как-то раз даже до общаги пьяного тащил, а ты молчал. Обычно все ноют и стонут о жизни, а ты молчал. А потом ты всегда молчал, оставаясь наедине со своими мыслями. И мне было так грустно от этого, и я просто хотел, чтобы ты улыбался. Не как всем, а искренне. Думаешь, я тобой очарован, как и все, кто тебя окружают? Нет. Я четко вижу твои минусы, плохие привычки и плюсы. Думаешь, я тебя осуждаю? Видел бы ты, каким я был в кадетке, никогда бы не стал со мной общаться. Но я исправился. Прости. Просто знай, что я не хочу быть для тебя ни другом, ни знакомым, лучше уж быть для тебя никем, чем этим одним из толпы.
Он выдыхает, наклоняется и так робко, но так решительно, целует эту бархатную щеку.
— Сладких снов.
Сева уходит, а парнишка открывает глаза и рвано хватает воздух, утыкая лицо в подушку.
Женя просыпается, так хорошо он еще никогда не спал, он проспал ровно столько, чтобы не вставать с кровати, а продолжить спать до вечера. Он плетется в туалет, по дороге чистит зубки и умывает лицо, но легче не становится, тело устало, оно еще не до конца отошло от болезни, от промерзания в багажнике машины, от алкоголя, в общем, надо поспать еще, много, очень много.
Он подходит к дивану, рассматривая Всеволода, который валялся в трико и футболке прямо на одеяле.
Парнишка смотрит, а по лицу расползается хитрая улыбка.
— Женя… — Вздрагивает Всеволод и тут же отползает вверх. — Ты чего тут? Что-то случилось? — Протирает он глаза.
— Я пришел тебя домогаться.
— Что? — Окончательно просыпается тот.
— А что нельзя?
— Что? — Пытается он скинуть цепкие объятия парня, который сжимал его за пояс.
— Можно? — Отрывает Женя голову от груди и смотрит взглядом кота из Шрека.
— Что можно? Женя… Который вообще час? — Вертится он, разыскивая телефон.
— Двенадцать доходит.
— Как двенадцать? Надо в магазин за елкой, за гирляндой… — Начинает он наводить суету, но тут же замирает от глухой боли в районе ребер.
Женя отрывает свои зубы от этих ребер, которые пока еще спасала футболка, и снова поднимает на него свои огромные глаза.
— Так можно или нельзя?
— Что? Домогаться меня? Женя, не балуйся, вставать пора. — Пытается найти он тут хоть каплю логики, пока парнишка регулирует его под себя, а то бишь спускает за плечи вниз, вминает голову в подушку, закрывает глаза рукой, как покойнику, обнимает его за пояс, утыкается в грудь и накидывает на них принесенное одеяло.
— Ты чего? Новый год же…
— Плевать.
«Это лучше чем секс.»
Женя чувствует, как руки падают ему на пояс и на плечи и слегка прижимают к себе, Женя улыбается и ползет выше так, что одна рука Всеволода спускается на пояс, а вторая на бедра, а нос Женьки упирается уже не в грудь, а в шею. Всеволод быстро отдергивает руки, на что парнишка только смеется.
— Сева…
— Что еще? — Бьётся он во внутреннем припадке.
Женя отрывает голову и смотрит в серые паникующие глаза.
— Ты прикольный, я бы хотел познакомиться с тобой два с половиной года назад. — Улыбается он и оставляет робкий поцелуй в уголке его губ.
Всеволод расплывается в улыбке, а радость прет так, что он больше не может ее сдерживать. Он обнимает Женьку за талию, запускает руку в волосы цвета пшеницы, запрокидывает его голову, парнишка жмурится в предвкушении, пока Всеволод трется носиком об его носик и щеки.
«А это приятнее поцелуев.»
Женя смеется и прячется в его шею.
— У тебя есть планы на этот Новый год?
Парнишка отрицательно качает головой.
— Может… Ты бы хотел…
— Господи, как хорошо, что ты не девушка, ты бы никогда не родил.
Всеволод недовольно пыхтит.
— Хочешь со мной встретить его тут?
— Хочу, но раньше пяти я отсюда не встану, да и Юльку надо проводить на самолет. — Зевает он.
— Я бы вообще никуда отсюда не вставал. — Зарывается он в мягких волосах и засыпает с сопящим котом на груди.
Всеволод просыпается — Женьки нет. Ни на нем, ни на диване, ни в кровати, ни в душе, нигде. Его нет нигде. Нет, ему это точно не могло присниться. Тогда куда он свалил? Всеволод находит лишь разряженный телефон и не запертую дверь. А еще записку на коробке из-под пиццы, сделанной кетчупом.
Я ушел. Телефон сел.
— Круто! А главное информативно! У меня, конечно, зрение плохое, но это я и сам вижу!
Всеволод смотрит на время — доходит семь. Он осматривает квартиру — полный мрак, ни намека на Новый год.
Оставив все раздумья, он начинает просто готовиться к предстоящему празднику, а там, а там уже будет видно.
— Женя, вали к Севке время десять! — Тыкает Юлька уснувшего парня.
— А? — Резко подрывается он.
— Бэ, Севка ждет, вали давай, я и без тебя разберусь, как самолетом пользоваться.
— А если самолет задержат еще на час, а потом еще на час, смотри какая буря, ты тут останешься в Новый год одна.
— Я не одна. — Осматривает она толпу, чьи рейсы также задержали. — А тем более до меня так тебе есть дело, а до Севки нет?
— Сиськи на письки не меняют. — Усмехается он, понимая, что эту метель за окном остановит только весна.
— Женька, мне очень приятно, но вали давай.
— Только с тобой.
Всеволод рвет и мечет. Все готово! Все! Стол накрыт! Маленькая елочка горит! Шторы с видом на небо, которое через полтора часа окрасится салютом, раздёрнуты! Два бокала стоят!
— Где он?!
Он не мог его обмануть и бросить в Новый год! Не мог! Просто не мог! Он ведь не такой…
Всеволод падает на пол и смотрит на елку, которая мигала в режиме SOS.
— Ты не пробиваемый. — Встает Юлька, а следом подрывается и Женька.
— Ты куда?
— На контроль.
— Захрена тебе там сидеть, объявят, что рейс готов, и пойдешь. — Хватает он ее за руку, не отпуская. — А если Новый год? Там будешь встречать? Уж лучше тут со мной.
— Женя. — Берет она его руки в ладошки. — Уезжай. Ты еще успеешь. Тебя Сева ждет, а я сама разберусь.
— Нет! Я не оставлю тебя в Нов…
— Севка! — Радостно прыгает Юлька, приветствуя парня, идущего вдали.
— Чего? — Оборачивается Женя, вглядываясь в каждое лицо. — Где ты его видишь? — Оборачивается он на подругу, которая уже с чемоданом стояла за паспортным контролем.
— Увидимся в Новом году! — Отправляет она ему воздушный поцелуй и убегает к рамке металлоискателя, скрываясь за шторами в зоне ожидания.
— Увидимся… — Улыбается он, трясясь в мандраже, ведь Юлька не единственная причина, по которой его ноги будто приклеились к полу этого аэропорта.
Он боялся, теперь он понял, что имеет ввиду Всеволод, когда говорит, что боится его. Это не страх темноты, не страх перед маньяком, не страх перед стоматологом. Это трепет, это волнение, это нехватка кислорода и головокружение от каждого шага в его направлении. А еще это страх оступиться, страх облажаться, страх потерять этот страх.
Сева оттирал оливье, которое решил попробовать, добавив немного соли, от рубашки, убеждая себя, что все хорошо. Но его аналитический ум не проведёшь. Ведь нихрена хорошего не было. И от этого он злился, бесился и сгорал изнутри. Новый год слит в трубу! Все было зря! Какое ваше в жопу чудо! Где вы его увидели? Пальцем покажите! Выдумщики!
Он умывает лицо, поправляет растрепанные волосы, отчего они становятся еще растрёпаннее.
— Пофиг, полчаса, Новый год и спать! А потом перевод в Москву и новая жизнь! — Фыркает он в свое отражение, выходит, гасит свет, заходит в гостиную и замирает.
Рядом с кофейным столом стоял Женя, который так и застыл с ложкой оливье на полпути к рту.
— А ну иди сюда.
Ооооо, теперь этот голос Женьке не кажется уже столь бархатистым.
Парнишка бросает ложку и пятится на кухню.
— Стоять! — Пытается выловить его Севка.
Женя проскальзывает под столом, перескакивает через диван и бежит в спальню. Всеволод бежит за ним, хватается за дверь, которую тот пытался закрыть, Женя быстро отпрыгивает к окну и прячется за шторкой, типа его тут нет.
— Ой, а где у нас Женька? Его кто-нибудь видел? — Придуривается Сева, оглядываясь по сторонам. — Вот ты где! — Отдергивает он шторку.
— Привет, а я все объясню! — Улыбается парнишка, падает на пол и пытается проскользнуть под его ногами, но его зажимают в тиски. — Да, Сева! Правда!
Его вздёргивают за шкирку и перекидывают через плечо.
— Ты знаешь, что незаконно перемещать людей без их согласия?
— А ты разве не согласен? — Несут его на кухню и скидываю на стол.
— Ну смотря куда и с какой целью… — Рассуждает он, и тут перед его носом появляется коробка пиццы с надписью из кетчупа. — Что? Кетчупа было мало, места было мало, написал по факту. Я ушел, телефон сел.
— А так я не понял?
— Если бы я не написал, то ты бы подумал, что я свалил, а так ты знал, что я вернусь.
— Я не знал!
Женя косится на стол и замечает два бокала.
— Знал. Или ты не меня ждал?
Сева фыркает и снова вздергивает его на руки. Женя смеется и обхватывает его ногами и руками как коала.
— Да ладно-ладно, все. Там такой пиздец был, я поехал провожать Юлю, поднялась метель, самолет задержали, она от меня свалила, я выбегаю, а как ехать, нашел таксиста, думал уже в Турцию на органы он меня увезет, а нет, мы так гнали, что чуть стекла не вылетали — Тараторит он, на что Сева улыбается и падает на диван, обнимая парнишку за талию. — Я серьезно. Ты мне не веришь?
— Верю.
— Мы такими дворами ехали, я перестал понимать, что происходит за первым же поворотом, оставалось только молиться…
— Женя.
— Что? — Прерывается он и хлопает на него своими большими глазами.
Сева отрицательно качает головой и обнимает, зарываясь носом в его шею, Женя улыбается и запускает руки в его волосы.
— Пятнадцать минут до Нового года, может хоть шампанское нальем?
— Ты столько всего успел сделать, а я только Юлю на самолет проводил. А ведь я хотел резать салаты, украшать елку, смотреть на фоне первый канал.
— Если ты до следующего Нового года не передумаешь, то так и сделаем.
— А ты не передумаешь?
— Не знаю, все-таки на расстоянии с тобой было проще, да времени и сил уходило меньше, да и, как информатик сказал, ты проблемный, плохих привычек дофига. Не знаю, думаю, меня хватит примерно на месяцок.
— Ты охамел? — Оттягивает он его за волосы, на что Сева начинает лишь хихикать. — Хотя, да, лучше смотри со стороны. — Он нагибается к его уху и усмехается. — И по ночам дрочи в ладошку. — Соскакивает он и с задорным смехом падает на колени рядом с кофейным столиком, косясь то на Всеволода, который его сейчас точно ебнет, то на две бутылки шампанского, не находя акцизки на одной. — С нами что ребенок? — Оглядывается он по сторонам.
— Я не пью.
— А хрен тебе, как я до тебя трезвого домогаться буду? — Хватает он обе бутылки и выбегает на этот раз из квартиры.
— Вот… Женька! — Бежит Севка за ним.
Они обегают весь дом, Женька пару раз чуть не разъебывает бутылки, забегает в гостиную, ему подбивают ноги, и он падает на пол, а потом его достаточно так профессионально вяжут, заламывая руки за спину.
— Это мы изымаем. — Ставит Всеволод на стол две бутылки.
— Кадет! — Фыркает Женя и тут же перестает биться в припадке, замирая.
Сева нависает над ним, прижимая к полу. Женя чувствует его дыхание на своей шее, нос в своих волосах, грудь на лопатках. Его окатывает волна мурашек, сердце бьется об пол, стуча соседям. Сева отпускает его руки, сцепляет в замочек и вытягивает вперед вместе со своими. Теплые губы касаются его шеи, Женя рвано выдыхает и поворачивает голову, встречаясь с туманным взглядом.
— Сева… — Тяжело дышит он, пытаясь выбраться, сходя с ума от такого буйства чувств.
— Да.
— Президент говорит.
— Пусть говорит. — Утыкается он в его лопатки.
— Новый год, шампанское! — Переворачивается он на спину и растекается, прикрывая лицо рукой.
— Для человека, который хотел меня домогаться, на твоем лице слишком много смущения. — Ладошка за ладошкой обнажает он покрасневшие щеки, вновь умиляясь с этой родинки над припухлыми губами.
— Для человека, который меня боится, слишком много смелости! — Отталкивает он его.
Сева усмехается и поднимается, усаживая Женьку меж своих ног.
Куранты начинают отсчет. Женя включает сирену паники и взламывает бутылку шампанского, чуть не скручивая горлышко, на что Всеволод перехватывает ее и начинает открывать, но парнишка в панике хватается за вторую.
— Мы не успеваем! — Хватается он зубами за пробку.
Хлопок! Две пробки синхронно вылетают, а вслед за ними бьют фонтаны шампанского, обливая парней.
Играет гимн.
С НОВЫМ ГОДОМ!
Парни протирают глаза, залпом пьют остатки, смеются, шампанское стекает по их лицам. Всеволод показывает пальцем на Женьку, что это из-за его беготни, они теперь купаются, на что Женька переводит стрелки на Всеволода.
Небо окрашивается фейерверками, отражаясь взрывами в глазах ребят.
— Женя… — Оборачивается Всеволод на парня, который медленно вставал и пятился к окну.
— Сева… — Дрожит в непривычном трепете его голос.
— Красиво. — Улыбается он и кивает на окно, на что парнишка оборачивается и кивает, чувствуя тепло за спиной. — Женя…
— М? — Оборачивается парнишка, врезаясь спиной в холодное окно.
— Я бы хотел быть твоим парнем, мы не так долго знакомы, но мнение, которое ты сложил обо мне за эти дни навряд ли с годами изменится. Я такой. Дерганный, постоянно в ноутбуке, не люблю лишних людей вокруг себя, предпочитаю оставаться инкогнито и вообще, полная твоя противоположность. — Бегает его взгляд. — Но я питаю к тебя искренние теплые чувства и готов идти навстречу твоим желаниям. И у меня странный брат. И семья. В принципе, на фоне своей семьи я вообще посредственность. И я люблю порядок и готовить. А также много гулять и узнавать красивые места. Что? — Наконец-то находит он смелость пересечься с этим взглядом снисхождения и умиления.
— Я никогда не видел себя в роли чьего-то постоянного парня. Если честно меня это пугает.
Всеволод кивает и тут же дергается, когда в его руки вплетаются холодные пальцы.
— Но я бы хотел попробовать, если у тебя нервов хватит. — Осторожно поднимается он ладонями по этим в меру накаченным рукам, забегая за шею.
— Я обладаю достаточной выдержкой. — Робко обнимает он его за талию, лишая их свободного пространства между друг другом.
— Тогда я согласен, но если что сразу бросай меня, а то я бываю… — Ведет он носиком по его шее, задыхаясь от биения собственного сердца.
— Не самым милым мальчиком. — Опаляет он жаром губы напротив.
— Только ты так можешь изящно завуалировать слова «сука».
— Не говори про себя так. — Осторожно касается он этих нежных губ, на что Женька отлетает будто молнией ударенный и затылком впечатывается в окно.
— Фааааак… — Сжимается парнишка, потирая голову, а Сева в страхе отстраняется, убегает и запирается в спальне. — А ну! Стоять! — Бежит он следом.
Женька забегает в комнату, придирчивым взглядом сканируя не такое уж и большое пространство. Окно, шторы, кровать, подкроватье, шкаф. Парень делает пару шагов к шкафу и замирает, спиной чувствуя чье-то присутствие, будто за ним стоит приведение. Он медленно оборачивает и вздрагивает — за дверью прятался Сева. Женька с ноги закрывает дверь, упирается рукой в стену, зажимая бледного в угол.
— Я не специально. — Оправдывается Сева, впадая в ступор перед этим въедливым взглядом цвета василька. — Я не хотел касаться тебя губами! Я не хотел! Прости! Ну, в смысле, я хотел! Но надо было спросить!
— Прости. — Сдувается парнишка, раскидывает руки, которыми Севка пытался прикрыться, в разные стороны и виновато утыкается ему в плечо. — Я просто давно не с кем не целовался, лет пять, не считая Юльки. Я слишком бурно отреагировал. Как же стыдно... Нет, пожалуй, я сегодня все же напьюсь. — Отстраняется он и идет в комнату, но его талию обхватывают сильные руки и прижимают к себе.
Женька слышит его частое дыхание, бешенный стук его сердца, а еще хруст своих косточек. А после этот интроверт вновь его удивляет, подхватывая за бедра, неся обратно в комнату. Он срывает мишуру с елки, надевает на Женьку, как шарф, хватает пледик с дивана, они падают на пол, вглядываясь в пестреющий горизонт.
Елка, шампанское, фейерверк, пледик, мишура, теплые объятия. Они нежились, даря друг другу робкие касания.
Женя откидывает голову, Сева робко целует его в носик, щеки, губы, осторожно, легко, сразу отстраняясь, Женя улыбается, не желая, чтобы эти губы от него вообще уходили. Он медленно седлает его бедра, контролируя, чтобы тот не сбежал, зарывается руками в его волосы, чувствуя на своей талии его горячие ладони. Жар от прикосновений, дыхания, предвкушения. У Севы заканчивается терпение, выносить его игру. Он осторожно обхватывает его скулы и робко целует, так бережно и мягко, стараясь передать всю палитру чувств, которые этот внеземной мальчик в нем вырастил.
Женя поддается каждому его движению, каждому касанию, кайфуя от происходящего, с ним еще никогда не обращались так трепетно, будто он гребаная хрустальная ваза. Это заводило, да еще как.
Женя резко перехватывает инициативу, углубляет поцелуй и берет в плен его язык, закусывая губы. Его бедра пихаются вперед, а тело изгибается, вовлекая Севу зайти дальше. Он руками спускается по груди, нижи, ниже… И тут его руки заламывают и валят на спину.
— Ты гребаный нимфоман! — Распахиваются эти глаза угольки.
— Кадет! Я из-за тебя не только с недосыпом хожу, но и с недотрахом! — Порывается он к Севе, с рычанием падая обратно не добившись своей цели.
— Очень приятно, наверное. Это комплимент?
— Не очень приятно, тебе не кажется, что неправильно оставлять с недотрахом своего парня?!
— Ты мне парень две минуты.
— Целых две минуты! — Пытается он вывернуться. — Ты что меня не хочешь?
Сева подвисает и краснеет, выискивая пути отступления.
— Только попробуй свалить!
— Давай, я предложу тебе альтернативу этого вечера. — Улыбается Сева и оставляет целомудренный поцелуй, что вот вообще не устраивает Женю.
Кто-то бы называл это старчиским развлечением. Но они были рады спокойствию. Теплу. Уюту. Севе пришлось замотать Женю пледом, чтобы он перестал, как мартовская кошка, на него лезть, и вот спустя час сексуального морального насилия он полностью успокоился.
Они ели салаты, пили шампанское, Сева уже даже не понимал какое, потому что Женька постоянно что-то менял переливал и смеялся. Они звонили своим родным, поздравляли друзей, танцевали, жгли бенгалики и целовались до одури. Женя бегал от окна к телевизору, от телевизора к Севе, а Сева смотрел на него и не верил, что такое бывает.
Что же ему загадывать на этот год, если его самое большое желание уже сбылось?