Глава 1. Я так любил ее дыханье, знаешь, Боже, в шею весны (1/2)
На дорогах,
Знакомых отнюдь,
Что врезаются анкером,
Незнакомцев пытливых распотрошив,
Сохрани меня,
Как и я наши дни храню,
В консервной банке
Моей души.
Сохрани меня,
Как хранит лучшее платье
Старик-костюмер.
Выворачивая хребет,
Занося годы странствий моих
В потрепанную тетрадь.
Я вернусь к тебе.
Через боль или через смех.
Спустя жизнь или спустя смерть.
Обещай же, что будешь
Ждать.
(Качмар, «Друг», 2018 год)
Серкан
Невесомая пелена сна медленно сползала с моего сознания по мере того, как все отчетливее я ощущал прикосновения мягких подушечек пальцев к своей обнаженной груди. На моей коже вырисовывались круги, зигзаги, сердечки и размашистые символы, которые складывались в мое собственное имя и три особенные буквы, заточившие в себе причину моего существования. «Эда». Дремлющий разум начал выводить в мыслях калейдоскоп кадров, которые я бережно хранил в извилистом массиве воспоминаний и время от времени вытаскивал на поверхность подсознания в своих снах. Первая встреча с ее воинственными карими глазами в полумраке университетского конференц-зала. Щелчок металла на запястье и дуновение ветра, принесшее душистый аромат ее темных волос. Ширма в самолете, за которой она в очередной раз проиграла борьбу с клаустрофобией. Мягкость и теплота нежных губ с соленым привкусом Босфора под прицелом десятков чужих глаз и вспышек фотокамер. Переливающиеся камни цветочного кольца на ее пальце, ставшего моей неосознанной клятвой любви. Облаченная в сказочное желтое платье тонкая талия в моих руках на исходе летнего вечера, когда незнакомые чувства необратимо пустили крепкие корни в моей груди. Храм Аполлона на фоне звездных всполохов, меркнущих рядом с ее сияющими восторженными глазами. Я часами мог перебирать сотни, тысячи цветных кусочков этих воспоминаний, складывающихся в прекраснейший внеземной витраж с изображением волшебной, но сумасбродной феи, взмахи крыльев которой вызывали у меня астму, хроническую аритмию, периодические остановки сердца и, чего уж таить, несдерживаемую эрекцию. Но я не искал лекарств от этих чувственных недугов – мне бесконечно нравилось и хотелось быть смертельно больным в объятиях самого сказочного, нереального создания в своей жизни.
Я почувствовал разливающееся тепло нежной кожи, когда Эда придвинулась ко мне вплотную, перемещая свои пальцы с моей груди на пресс. Осязание явно проснулось первым и послало экстренный сигнал прямо в мозг – на любимой девушке не было привычной ночной сорочки и трусиков. Каждый миллиметр ее заученного наизусть тела, которое я мысленно воспроизводил перед закрытыми глазами, был обнажен и притягателен.
— Серкан, я знаю, что ты уже не спишь, — мочки моего левого уха коснулось горячее дыхание полушепота, после чего я ощутил мягкие губы на своем виске и щетинистой щеке. Я расплылся в улыбке и, не открывая глаз, повернулся на левый бок лицом к Эде.
— Как я могу спать, когда рядом такая красота? — приятно потягиваясь, я разлепил веки и запечатлел в памяти новый кусочек для мысленно возведенного в честь моей феи витража: Эда лучезарно улыбалась мне, подперев голову рукой, пока в ее глазах цвета какао разливались отблески оранжево-алой зари.
— Я бы спросила по-другому, — она дотронулась изящным длинным пальцем до моего плеча и ласково погладила его. — Как ты можешь спокойно спать в такой важный день?
— М-м-м… И что же в нем такого важного? — слегка нахмурив брови, чтобы изобразить непонимание, я накрыл ее руку своей ладонью.
— Сегодня твой день рождения, мой любимый муж, — Эда наклонилась и легонько потерлась кончиком своего носа о мой. — И я бы не хотела тратить ни секунды этого дня на сон.
— Позволю себе напомнить, Эда Йылдыз, что до нашей свадьбы еще девять дней, — я переместил руку на ее светящееся счастьем лицо и большим пальцем погладил щеку.
— Серьезно? — теперь настал ее черед разыгрывать недоумение со вскинутыми бровями. — А я поженила нас еще в тот момент, когда ты ответил «да» на мое предложение в самолете, — она трепетно потерлась щекой о мой палец.
— Какая ты хитрая, — я ухмыльнулся, опуская глаза на ее хрупкую шею, прикрытую темными струящимися локонами. — Тогда, получается, нам и свадьба уже не нужна?
— Даже не думай, Серкан Болат, — с отзвуком раздражения в голосе Эда ущипнула меня за бок, заставляя дернуться и перехватить ее руку своей. — Ровно через девять дней я выйду за тебя замуж, так что ты от меня уже никуда не денешься, — она пыталась выхватить свою руку под мои ехидные смешки, но сопротивление было безуспешно.
— Я и так не собираюсь деваться куда-либо от тебя, — я вернул ее руку на свою грудь, изучая нетерпение, мелькнувшее в карих глазах напротив. — Так что там насчет твоих планов на сегодня?
Вместо ответа ее тонкие пальцы вновь проскользили с моей груди на живот, неторопливо очерчивая рельеф пресса, обвели пупок и, опустившись ниже, юркнули под резинку черных боксеров, дотронувшись до дернувшегося члена.
— Как рано у вас сегодня разыгрался аппетит, Эда Йылдыз, — я не сводил взгляда с ее приоткрытых губ, пока она невесомо поглаживала мою твердеющую плоть.
— А он не прошел еще со вчерашнего вечера, ведь я так и не дождалась вас, Серкан Болат, — она демонстративно закатила глаза, соблазнительно надувая губы, отчего кровь еще сильнее хлынула к моему паху. — Пришлось засыпать в полном одиночестве в этой холодной постели.
— Эда, прости, что так вышло, но ты знаешь, как для меня важен проект реконструкции отеля в Дубае, — я внимательно следил за выражением ее лица, менявшего маску театральности на задумчивое принятие ситуации. — Пришлось работать до поздней ночи.
— Да, я понимаю, поэтому и не стала ворчать на тебя вчера, — она искренне улыбнулась и, наклонившись к моей щеке, оставила отрывистый поцелуй, вынимая руку из-под моего нижнего белья. — Но сегодня, Серкан, твой день рождения, вдобавок ко всему выходной. Так что никакой работы, — игриво подмигнув, Эда откинулась на подушку рядом со мной, почти не оставляя расстояния между нашими лицами.
Какое-то время мы просто лежали напротив друг друга, не проронив ни слова, слушая только тишину спальни, перебиваемую мерным сопением Сириуса вдалеке и отголосками еще дремавшего города за окном. В родной теплоте глубоких глаз Эды я был готов затеряться навечно, в ее неотразимой улыбке – предать забвению всю свою прошлую жизнь, в жадных объятиях ее тонких рук – сжечь мосты к своему любому возможному будущему. Лишь бы просто быть с ней, как сейчас.
Не разрывая наш безмолвный зрительный контакт, я приподнялся и сел у ног Эды, затем медленно стянул с нее темно-синее сатиновое покрывало, которое до сих пор скрывало значительную часть ее совершенного тела, каждый изгиб которого был моим личным чудом света. Мы занимались любовью достаточно часто, но любой момент нашей близости имел для меня колоссальное значение в контексте жизни среднестатистического человека. Каждый раз это был не просто секс для удовлетворения своих низменных животных потребностей, не просто единение двух любящих друг друга душ. В Эде я видел воплощение всего самого светлого и добродетельного, что могла создать Вселенная. Она была самой прекрасной розой, главной реликвией Эдемского сада, я же – ужасающим лохматым чудовищем, укравшим эту розу своими когтистыми лапами. Всякое касание к ее бархатистым лепесткам, тонкому стеблю, острым шипам делало уродливого зверя все больше и больше похожим на человека, вспомнившего о любви, надежде и счастье. Поэтому в каждом невесомом соприкосновении с гладкой кожей Эды, в каждом страстном погружении в нее я чувствовал, как сильна обретенная мной человечность.
Эда знала, насколько сакральным было для меня ее тело, которое неизменно будоражило мой ум с нашей первой ночи в загородном доме, поэтому всякий раз, дрожа от ласки моих прикосновений, она терпеливо ждала, пока мои руки-паломники пройдут весь путь по шелково-нежным святыням ее идеальной физической оболочки. Так и сейчас, ощутив касание моих пальцев к ее раскиданным по подушке локонам, она трепетно прикрыла веки, замедляя неровное дыхание, готовясь отдать себя моим рукам без остатка. Я провел ладонью по всей длине ее густых темных волос, которые словно светились изнутри от пробравшихся в нашу постель солнечных лучей. Моя правая рука переместилась к ее виску, откуда я, практически не касаясь, провел подушечками пальцев по бахроме длинных черных ресниц, заставляя веки Эды вздрогнуть. Дальше я мягко очертил линии скул, идеально прямую переносицу, обвел по кругу кончик миниатюрного носа, вызывая у Эды теплый смешок, который заставил и меня улыбнуться. Мои пальцы прошли по губному желобку и обрисовали контур нежно-розовых губ, на которых я решил задержаться дольше. Большим пальцем я мягко поглаживал их, слегка надавливая на нижнюю, как вдруг Эда приоткрыла свои губы и вызывающе обхватила ими мой палец, раскрывая шоколадные глаза, в которых разгорались угли страсти. Я сглотнул, заражаясь ее нетерпением, наклонился к ее левому уху и прошептал, задевая губами мочку:
— Не спеши. Позволь мне насладиться тобой.
В ответ она расплылась в улыбке и высвободила мой палец, вновь закрывая глаза и глубоко вздыхая. Я отпрянул от нее и вернулся в прежнее положение, спускаясь касаниями с губ Эды на ее подбородок. Обрисовав линии нижней челюсти своими пальцами, я скользнул ниже, обхватывая ладонью тонкую шею. Трепетное биение сонной артерии гипнотизировало меня, дрожью проникало под кожу руки, смешивалось с кровью в моих сосудах, вымещая из нее весь кислород. Завороженный ощущениями я затаил дыхание – испещренное тремя буквами имени сердце споткнулось и заколотило по ребрам в желании прорвать грудную клетку и окрасить холодный черный космос в кипяще-красный цвет своей невыносимой любви к совершенной госпоже.
— Все хорошо? — заметив мое оцепенение, Эда приоткрыла глаза и оглядела мою руку, застывшую на ее хрупком горле, перемещая все еще возбужденный взгляд на мое неподвижное лицо.
— Лучше быть не может, — я просиял ей в ответ, отчего она лучезарно улыбнулась и вновь опустила веки.
Моя ладонь спустилась к яремной впадине, откуда я очертил острый якорь ключиц, с особенным наваждением касаясь выпирающих из-под шелковистой кожи косточек. Я всецело осознавал в этот момент, насколько хрупкой и ранимой была Эда для этого мира, для целой Вселенной, у которой я осмелился украсть столь безупречное создание. Всю отмеренную мне жизнь я не просто хотел посвятить девушке, что сейчас периодически вздрагивала под моими плавными прикосновениями, – я желал стереть собственные кости в прах, лишь бы ни ее смеющиеся глаза, ни лучащаяся светом душа, ни наивно чистый разум не знали горьких слез, боли и опустошений.
Кончики пальцев проследовали дальше по точеному плечу и, спускаясь ниже, повторили причудливые созвездия родинок, которые на локтевом сгибе вплетались в полупрозрачные ветви вен.
— Не существует рая, подобного твоей коже, но и ни один ад не сравнится с гневом, который скрывается под ней, — продолжая неспешное путешествие по нежному предплечью к запястью, я процитировал слова недавно услышанной песни<span class="footnote" id="fn_37413761_0"></span>, заставляя Эду вскинуть брови. — Не обращай внимания, твой почти муж в последнее время слишком сентиментален.
— Не буду скрывать, как сильно мне это нравится, — она ответно погладила мою руку, когда я дошел до ее кисти, теряясь в линиях на ладони.
Исследовав каждый ее изящный палец, не забыв дотронуться и до цветка обручального кольца, которое вместе с нами преодолевало головокружительный серпантин наших отношений, я проскользил обратно по руке Эды к ее размеренно вздымавшейся груди. Исступленно глядя на небольшие, но идеально круглые и упругие полусферы ее бюста, я допустил мысль, что Вселенная, создавая свою эталонную звезду, явно постаралась именно над этой ее частью. Я осторожно накрыл ладонью левую грудь Эды, шумно выдохнув от ее сводящей с ума нежности и податливости, словно она была сотворена именно для моих рук. Ощущая набирающую темп пульсацию сердца под сатиновой кожей, я мягко смял левую грудь, играя пальцами с отвердевшим соском, и, нарушая собственные правила «касаться только руками», припал губами к правой. С уст Эды сорвался несдержанный стон, пронзивший меня электрическим разрядом, бьющим точно в пах. Она положила дрожащую руку мне на затылок, зарываясь длинными пальцами в волосы, сильнее прижимая меня к себе под грузом навалившегося вожделения. Продолжая массировать левую грудь Эды, я покрывал другую россыпью горячих поцелуев, обхватывал чувствительный сосок голодными губами, обводя четко очерченную ареолу языком, что маниакально полосовал гладкий шелк кожи. Спустя пару секунд мои губы с нескрываемой жадностью переключились на соседнюю грудь, оставляя на Эде дорожку отрывистых тлеющих поцелуев. Моя невеста упоительно постанывала, тягостно облизывала приоткрытые губы, сжимала мучительные бедра от нетерпения, нарочно задевала ими сквозь ткань моего белья твердеющий член, явно не справлявшийся с этой скоординированной атакой на всех фронтах. Я оторвался от Эды, пытаясь восстановить насмерть сбитое дыхание, наблюдая, как она, раскрыв замутненные глаза, также боролась с катастрофическим недостатком кислорода в своих легких.
— Серкан, я сейчас взорвусь, — она приподнялась ко мне с полушепотом, терявшимся в громких выдохах.
— Тш-ш-ш, — я приложил указательный палец к ее губам. — Дай мне еще немного времени. И я воплощу любую твою фантазию.
— Ты просто маньяк. Что в работе, что в постели. Ты в курсе? — Эда насупилась, вызывая у меня победную ухмылку. — Ладно, я жду. Но мое терпение не безгранично, учти это, — она укоризненно вздохнула в мой палец, откидываясь обратно на подушку.
Получив желанное, я убрал руку с разгоряченных губ Эды и опустил ладонь на напряженный живот. Поднявшись чуть выше, мои пальцы встретились с проступающими ребрами грудной клетки, все еще сокрушаемой рваным сердцебиением. Пару секунд я просто наблюдал, как судорожно поднимались и опускались эти хрупкие косточки, обтянутые атласной кожей, которые хранили под собой отданное мне сердце, такое бездонное, непримиримое, ранимое и безгранично искреннее. Я принялся выводить подушечками пальцев ребро за ребром, вынуждая Эду подергиваться с несдерживаемыми смешками, когда моя рука приблизилась к области подмышки.
— Серкан, ну ты нашел время для щекотки, — она ласково улыбалась, даруя мне источающий тепло взгляд.
Я ответил ей лишь мягкой улыбкой, возвращая руку на подтянутый живот. Пальцы трепетно обвели контур пупка Эды, после чего стали выводить размашистые круги по бархатистой коже, которая воспалялась все сильнее по мере моего путешествия к низу живота обнаженной возлюбленной. Я поочередно дотронулся до выпирающих тазовых косточек и провел рукой до гладкого лобка, отчего Эда невольно сжала вздрогнувшие бедра, на движение которых отреагировало и мое неспящее возбуждение. Горло машинально сократилось, рот заполнился слюной, словно в предвкушении добычи, немигающий взгляд встретился с умоляющими глазами Эды, шоколад которых плавился под моими прикосновениями. Я протиснул руку между ее бедер и плавно развел в стороны ноги, открывая своему взору самую чувствительную зону идеально сложенного тела.
Мои пальцы раскрыли лепестки ее гладких половых губ, скользнули внутрь, задевая набухший клитор, отчего Эда в нетерпении заерзала ягодицами по сатиновой простыне. Каждая пора ее кожи, каждый изгиб соблазнительного тела кричали сейчас о бессильном желании, о жажде отдаться мне, стерев из нашего существования весь прочий мир. Не в силах больше справляться с намерением почувствовать жар ее лона, двумя пальцами я проник во влагалище Эды, которое встречало меня привычной влажностью и узостью. Возлюбленная шумно сглотнула, дыша через рот, и судорожно положила на двигающиеся в ней пальцы свою руку, заставляя меня ввести их еще глубже. Я знал, что таким темпом могу быстро подарить ей оргазм, которого она ждала со вчерашнего вечера, но заканчивать все так просто мне не хотелось.
— Чего ты хочешь сейчас? — я завороженно наблюдал, как ее лицо искажается и преображается под натиском моих влажных пальцев.
— Т-тебя… Я хочу только тебя… — ее лихорадочные метания по постели, полушепот то и дело облизываемых губ, инстинктивные спазмы бедер запускали мою эрекцию прямо в космос.
— Скажи конкретнее, Эда. Как именно ты меня хочешь? — я также перешел на шепот, замедляя движение пальцев, пропитанных безумных желанием моей невесты.
Не сказав ничего в ответ, она дотронулась своими дрожащими пальцами до моих раскрытых губ и провела по ним подушечками. Задача была понятна: без промедлений я наклонился к ее лобку и провел между половыми губами кончиком языка. Эда сжала смятый сатин простыни в обеих руках и зажмурила глаза, готовясь разорваться от наслаждения, которым я намеревался дразнить ее медленно и мучительно. Я обхватил ее бедра руками, вновь разводя их в разные стороны, и скользнул языком глубже, чувствуя солоноватый привкус ее возбуждения. Вскрик Эды нарушил безмятежное дыхание залитого рассветом Стамбула, что не торопился отходить от ночного сна. Ведомый ее дрожью и срывающимися с губ стонами вперемешку с моим именем, я посасывал ее набухший клитор, теребил его языком, проникал им в горячее влагалище. Моя щетина царапала нежную кожу бедер Эды, оставляя на ней красноватые следы этого утонувшего в страсти утра. Я четко ощущал, что через пару мгновений возлюбленную накроет цунами оргазма. Я ясно видел, как дальше вместо моего языка пробовать ее на вкус будет мой налившийся кровью член. Но чего я точно не мог предугадать в данный момент, так это звук рингтона моего телефона.
Все тело машинально замерло, обрывая ласки задыхающейся Эды, которая уставилась на меня встревоженным взглядом еще горящих глаз. Под мелодию входящего вызова она мотала головой из стороны в сторону в жесте «нет», схватив меня за руку и притягивая к себе в попытке вернуть обратно к незаконченному делу. Телефон, дребезжащий на прикроватной тумбочке уже от третьего дозвона, продолжал заполнять тишину нашей спальни своей навязчивой мелодией.
— Серкан, нет, — Эда шепотом одернула меня, когда я потянулся посмотреть, кому мог так истерично понадобиться в столь ранний час.
— Вдруг что-то случилось, Эда? У любого человека должна быть веская причина названивать кому-либо в такое время, — услышав разочарованный вздох, я взял с тумбочки раздираемый вибрацией и мелодией смартфон и повернул его к Эде. Увидев на экране имя «Энгин», она закатила глаза и безысходно простонала. Я нажал на иконку ответа на входящий вызов.
— Друг, ты чем таким занят, что не можешь взять и ответить на чертов звонок? Только не говори мне, что ты спал, ведь мы оба знаем, что ты встаешь в пять утра! — я слышал отдаленный гул автомобилей, перебивающий взвинченный голос Энгина, пока сам пытался угомонить свои легкие.
— Энгин, представь себе, даже в такое время у меня могут возникнуть важные дела, — я пробежался взглядом по Эде, которая испепеляла меня черными глазами, недовольно скрестив руки на оголенной груди, и послал ей воздушный поцелуй, в ответ на что получил уморительно злобную гримасу. — И кстати, доброе утро.
— Оно ни разу не доброе, Серкан! Никаким боком! А ты при этом игнорируешь мои звонки!
— Энгин, — я перебил друга, — ты можешь уже объяснить, что стряслось, раз ты названиваешь мне почти в шесть утра в выходной день?
— Серкан, это полная жопа! Задница! А знаешь, почему? К нам едет господин Дарвиш! Ну, вернее, летит…
— Что? В каком смысле? — я потупился на скомканное покрывало у ног Эды, воспроизводя в уме договоренности относительно встречи с зарубежным гостем. — Ты имеешь в виду прямо сейчас?
— Да, Серкан, вот именно сейчас! В эту самую минуту! — в трубке я услышал звук автомобильного клаксона и нелепую ругань Энгина.
— Но ведь… Встреча назначена через два дня, — я все еще не мог понять, где именно был совершен просчет с визитом.
— Я знаю, но мне пятнадцать минут назад позвонил ассистент господина Дарвиша и сообщил, что его встреча в Анкаре отменилась, поэтому они решили сразу лететь к нам, — Энгин откашлялся, пытаясь придать голосу более спокойный тон. — Серкан, мы с Пырыл мчим сейчас в аэропорт, чтобы встретить их, но очень прошу тебя: собирайся быстрее и бегом в офис! Мы не можем ударить в грязь лицом перед таким потенциально ценным заказчиком! Тем более сейчас, когда госпожа Семиха умотала по делам во Францию!
— Энгин, я понял тебя, — глубоко вздохнув, я перевел взгляд на Эду, которая всем своим видом продолжала дуться на меня. — Приму душ и выхожу. А вы, как встретите господина Дарвиша, покажите ему Стамбул, прокатите по каким-нибудь достопримечательностям, — я нервно потер лоб пальцами. — Придумай что-нибудь, чтоб выиграть немного времени. А я попробую все подготовить на лучшем уровне. Договорились?
— Не вопрос, брат, — Энгин внезапно замолк, что я посчитал окончанием разговора. — Серкан, погоди!
— Что еще?
— С днем рождения тебя, — собеседник издал свой любимый придурковатый смешок, на что я просто повесил трубку.
Эда бессильно вздохнула, продолжая хмуриться и сверлить меня взглядом. Мы оба знали, чем обычно заканчивались такие внезапные звонки, которые всегда приходились не к месту и не ко времени, – я бросал все, кидаясь в пучину работы с надеждой, что выплыть из нее удастся быстрее, чем в прошлые разы. Поэтому и сейчас, виновато улыбнувшись, я оставил мягкий поцелуй на ее сжатых в полоску губах.
— Иди уже, — она легонько толкнула меня в плечо, пытаясь скрыть улыбку.
— Я люблю тебя, Эда Йылдыз, — легкий поцелуй в ее лоб, и я направляюсь в сторону ванной.
— Я ненавижу тебя, Серкан Болат! — звонкий голос Эды сопровождается летящей в меня подушкой, от которой я мастерски уклоняюсь, одаривая свою невесту победной ухмылкой.
Войдя в ванную и оглядев себя в зеркале, я осознал, что одна проблема не позволит мне быстро переключиться в критически необходимый режим робота. Эрекция все еще с потрохами выдавала мой утренний настрой, который с легкой подачи рассерженной госпожи в моей постели не думал просто так исчезать. Поэтому выход был один: я быстро стянул с себя боксеры и, включив прохладный душ, воспроизвел в уме лицо изнемогающей от моих ласк Эды. Несколько секунд, несколько ритмичных движений руки – и я эйфорически изливаюсь на кафель душевой, спуская накопившееся за утро напряжение до нуля. Я отдавал себе отчет, что такой расклад дел несправедлив по отношению к Эде, отчаянно желавшей меня целиком и полностью, поэтому внутренне пообещал, что грядущей ночью проявлю чудеса выносливости, поставлю рекорд выдержки, но не позволю своей возлюбленной уснуть, не захлебнувшись в водовороте оргазмов.
Я максимально быстро принял душ и, накинув на бедра полотенце, метнулся к шкафу в спальне, где Эда все еще восседала на троне показушного недовольства. Я чувствовал, как она не сводит с меня пытливого взгляда, когда надевал свежие боксеры, но стоило мне повернуться к ней, как немилостивые глаза метнулись в сторону окна. Облачившись в майку, белую рубашку и темно-синий костюм-тройку с галстуком цвета бургунди, я подошел к любимой, которая не без интереса изучала мой деловой вид.
— Хоть я и злюсь на тебя, но выглядишь ты ослепительно, — улыбка тронула ее мягкие губы. — Не забудь, что вечером твоя мать устраивает у себя домашний ужин в твою честь.
— Не забуду, — я наклонился и поцеловал ее в макушку, напоследок заполняя легкие душистым цветочным ароматом темных волос. — Выгуляешь Сириуса?
— Серкан, ты совсем обнаглел! — вторая подушка полетела точно в меня, но я вновь ловко увернулся, удаляясь из квартиры в объятия оживающей душной улицы.
***
За несколько мгновений я добрался до парковки, где меня неизменно ждал BMW Z4, и, сев за руль, нажав на кнопку запуска двигателя, принялся мысленно чертить наиболее оптимальный на сегодня план победы над внезапными обстоятельствами. Монтэр Дарвиш был не просто очередным клиентом Art Life. Этот арабский бизнесмен, входящий в топ-100 рейтинга Forbes в отрасли туризма, являлся нашим заветным ключом к выходу на безгранично перспективный рынок ОАЭ. Господин Дарвиш объявил конкурс на реконструкцию принадлежавшего ему исторического отеля «Палаццо Версаче Дубай» – монументального туристического комплекса, напоминавшего итальянский дворец XVI века. Хоть этот отель и по сей день поражал своей величественностью, он неизбежно проигрывал в гонке со временем более современным конкурентам, которые возводились в Дубае повсеместно. Поэтому господин Дарвиш по всему миру искал архитекторов, способных вдохнуть в его владение новую жизнь, сохранив при этом концепцию историчности. Мы направили свой проект одними из первых и, по данным надежных источников, уже числились в шорт-листе потенциальных исполнителей заказа.
Выехав с парковки, я нашел в списке контактов Лейлу и нажал на вызов. Она ответила, не дав первому гудку оборваться:
— Доброе утро, господин Серкан. Поздравляю вас с днем рождения, — отчеканила она в привычной суетливой манере.
— Спасибо, Лейла. Мне очень нужно, чтобы ты сейчас обзвонила всех сотрудников и вызвала их в офис немедленно. Передай, что в качестве компенсации сегодняшний день будет оплачен всем в тройном размере. И… — я призадумался, выдержав короткую паузу. — Можешь еще сказать, что каждому будет предоставлена дополнительная неделя отпуска.
Я никогда не скупился на компенсации по переработкам, потому что верил в каждого работника, который трудился на благо Art Life. Ну, за исключением разве что Эрдема.
— Конечно, господин Серкан.
— И еще, Лейла, позвони шефу Хасану – мне срочно нужно, чтобы он организовал стол и обслуживание для господина Дарвиша и его ассистента у нас в офисе. По высшему разряду, как всегда. Можешь обещать ему что угодно.
— Прямо-таки что угодно, господин Серкан? — ее вопрос сбил меня с толку.
— Лейла, я имею в виду, что за мной не заржавеет. Хасан знает, что я достойно оплачиваю его услуги, особенно такие экстренные.
— Я поняла вас, господин Серкан. Все будет сделано, как вы хотите.
— И тебя я тоже жду, Лейла.
— Обязательно, господин Серкан, — я сбросил звонок, не отрывая глаз с полупустой дороги.
Я домчался до офиса предельно быстро и, припарковав машину и поздоровавшись с охранником на входе, прошел в просторную переговорную, ставшую моим неизменным рабочим пространством. Привычно разместив пиджак на спинке стула, я сел за ноутбук и принялся набрасывать план презентации, отключаясь от всего, что окружало меня.
Через какое-то время за дверью в переговорную стали собираться голоса. Я не разбирал, чьи они, но был уверен, что Лейла выполнит мои поручения должным образом. Ведь она не могла иначе. Или могла? Я нахмурился, перебирая в голове случаи ее рабочих проколов и ошибок, но в итоге мотнул головой, избавляясь от посторонних мыслей и осознавая, что сейчас главный путь к успеху – это моя презентация, которую я, естественно, подготовлю наилучшим образом.
Прошло еще около получаса, когда телефон издал сигнал входящего сообщения от Энгина. На экране высветилось: «Мы встретили гостей, везем их на мини-экскурсию. Ты на месте?» Прикинув, что примерно полтора часа у меня точно еще есть в кармане, я написал в ответ: «Да, все под контролем». Выдохнув, возвращая взгляд к ноутбуку, я закатал рукава белой рубашки и вновь погрузился в бурлящий мыслительный процесс.
Спустя час опен-спейс заполнился привычным гулом голосов, нетерпеливо обсуждавших, что именно случилось и послужило причиной выхода на работу во внеурочное время. Среди неразличимых фраз и восклицаний я расслышал, как чьи-то острые каблуки все настойчивее приближались к двери в переговорную. Услышав два стука, я оторвал взгляд от монитора ноутбука.