Глава 23. Подгузник (1/2)

Монотонные звуки пищащих приборов отдавались набатом в голове. Руки и губы дрожали, мысли сбивались в кучу, а сердце холодело при виде худенького детского тельца, опутанного кучей трубок и проводов. Драко через толстое стекло в стене палаты реанимационного отделения смотрел на то, как Дилану вливают в вену очередную дозу антибиотика.

Скоро разрешат войти.

Скоро Драко сможет взять за руку малыша и быть рядом.

— Доктор, что с моим сыном?

— Произошла дисфункция шунтирующей системы. Необходима повторная операция.

Драко с ужасом в глазах взирал на нейрохирурга, сообщившего причину внезапной рвоты Дилана. Малышу стало плохо сразу после того, как поужинал. Ребёнка вырвало, он зашёлся в диком однообразном плаче, и Драко не знал, что делать. После того, как радужки карих глаз закатились под верхнее веко, он понял, что дело дрянь, и вызвал скорую.

— Вы очень вовремя обратились к врачу, мистер Малфой, — сказал нейрохирург. — Многие родители теряют время, думая, что у ребёнка отравление. Будем надеяться, что мозг пострадал не очень сильно.

— Я просто несколько раз в день проверяю помпу, — растерянно пробормотал Драко. — В этот раз она залипла намертво, и даже по прошествии пяти минут не возвращалась в исходное положение.

— Да, это удача, что заметили.

— А в чём причина дисфункции?

— Точных причин назвать я вам не смогу. Но катетер, находящийся в голове, уткнулся своим кончиком в ткани мозга и вместо ликвора подсасывал их. Скорее всего, изменилась анатомия, выросли голова, мозг и так далее, — пояснил врач. — Ликвор, не найдя выхода, начал скапливаться и давить на окружающую мозговую область, вызывая ишемию<span class="footnote" id="fn_34963093_0"></span> и, как следствие, гибель, нервных клеток. Плач обусловлен сильнейшими головными болями из-за давления жидкости.

— А в чём будет заключаться повторная операция?

— Изначально я планировал почистить катетер и отодвинуть от мозгового вещества, но оказалось, что трубка обросла кровеносными сосудами. Мы даже не можем удалить её и поменять на новую, потому что тогда окружающие её сосуды, грубо говоря, порвутся, и случится новое кровоизлияние в мозг. Нужно ставить ещё один, дополнительный шунт, — ответил нейрохирург.

— Ещё один? — глаза Драко округлились от шока. — Ещё одна дырка в черепе? В его мозгах будут торчать две трубки, я правильно понимаю?!

— Да, всё верно. Одна будет неактивная, а вторая будет отводить ликвор.

— А другого выхода нет?

— Нет. Если мы не проведём операцию, то ребёнок может умереть. И чем дольше тянем, тем больше мозг повреждается из-за избыточного внутричерепного давления. Мне только нужно ваше письменное согласие на проведение операции, — доктор внимательно взглянул на него.

— Да, конечно, — бесцветно произнёс Драко. — Делайте всё, что считаете нужным. Я подпишу… Доктор?..

— Да?

— Скажите, каковы могут быть последствия этой дисфункции?

— Возможна утрата имеющихся навыков, либо умственные нарушения, иногда возникают судороги. Никто не может дать точных прогнозов. Мы не знаем, как сильно пострадал мозг. После томографии можно будет увидеть поражённые участки и предположить что-то. Но это после операции, — сообщил врач. Драко никак не мог вспомнить его имени.

— То есть, Дилан может потерять то, что с таким трудом наработал?

— Мне жаль, — нейрохирург посмотрел с сочувствием, и у Драко что-то обвалилось внутри. Сломалось, как тщательно выстроенный карточный домик от дуновения ветра.

Потом к нему ещё не раз подходили врачи, он что-то подписывал, выбирал, какого производства будут трубки и ещё чего-то там.

Дилан находился в реанимации под наблюдением.

Драко вздохнул и потёр руками лицо.

Операция должна была начаться в ближайшее время, а он разваливался на куски.

Пэнси, приехавшая с ними, вернулась домой, чтобы собрать вещи Драко и Дилана. Им предстояло находиться в больнице около двух недель после операции, если всё пройдёт по плану.

Драко не понимал, почему жизнь так несправедлива. Разве мало страдал этот невинный ребёнок? Почему он не заслужил хоть толики счастья и здоровья? За чьи грехи расплачивался так жестоко?

Лучше бы на месте Дилана был Драко. Это он заслужил страдать.

Он был готов взять всю боль на себя, если бы это было возможно. Но Драко был бессилен перед судьбой.

Такая ирония — быть волшебником и не иметь возможности помочь близкому человеку.

Где-то на краю сознания он вспомнил о Гарри. Чёрт возьми, ну почему Драко не спросил его номер? Мало того, что вышло некрасиво, — но это поправимо и не страшно, — но вдруг Гарри смог бы чем-то помочь? А сейчас совершенно нет времени искать его.

Драко просто неудачник.

Очевидно, он плохой отец. И даже плохой опекун. Вдруг помпа залипала уже утром, а он не заметил?

Ногти впились до крови в ладони, когда взгляд вновь упал на ребёнка за стеклом.

Ни одна боль мира не могла сравниться с болью, когда твой ребёнок страдает. В тысячу — нет, в миллион — раз больнее Круцио.

— Драко, пожалуйста, держись, — Пэнси с красными глазами неловко мялась рядом, пока он ждал результатов обследования.

Она потянула за детские вещи в его руках, в которые он вцепился стальной хваткой.

— Нет, нет, не надо! — заупрямился Драко.

— Давай я хотя бы выкину мусор, — Пэнси настойчиво потянула использованный подгузник из рук, но Драко вцепился в него, как в спасательный круг. — Драко! Приди в себя!

— Не трогай ничего, Пэнс, пожалуйста, — прошептал он, прижимая к груди кулёк. — Если вдруг случится непоправимое, у меня хотя бы останется что-то… что будет напоминать мне о нём.

Пэнси громко всхлипнула, не сдержавшись.

— Ты! Идиот! Не смей даже думать такое. Выкинь это, что ещё за бред!

— Я не знаю…

Драко действительно не знал, как объяснить то, что он сторожил описанный подгузник. Думалось, если его сохранить, то будет казаться, что Дилан здесь. Ведь использованные подгузники выкидываются почти сразу, а если один из них валяется поблизости, то значит, его сменили только что.

Значит, малыш жив.

Значит, он рядом.