Глава 4 (1/2)

Илия пришел в себя, как будто ему повернули рубильник: мгновенно и резко. Не было чувства перехода из сна в явь, не было медленного восстановления функций. Казалось, вот только что он был выключен и вдруг резко включился.

Он открыл глаза и с полным непониманием уставился в белую стену с небольшим окном по правую сторону от себя, забранным железной решеткой. Нахмурившись, Илия прислушался к собственным ощущениям. Тошноты, болей в животе и головокружения, ставшими привычными спутниками каждого пробуждения, не было. Впрочем, возможно необычайная бодрость была мнимой, и все неприятные симптомы вернутся, стоит только встать. Однако ему казалось, что в воздухе витает еле ощутимый запах хвои, который и дарит непривычную бодрость, но он не был уверен в своих ощущениях.

Илия растерянно обвел взглядом помещение, в котором оказался. Оно чем-то напоминало больничную палату, но было гораздо меньше. Койка была лишь одна – его. Стены до половины оказались выкрашены в тускло-зеленый, а верх и потолок резали глаза белизной. Ничего кроме кровати, откидного столика у стены слева и единственного стула на железных ножках в этой палате не было. Ни шкафа, ни умывальника, ни холодильника – ни-че-го. Из помещения вели две двери: одна более широкая с небольшим окошком по центру, забранным решеткой, а другая сплошная, но более узкая прямо напротив кровати. Над спинкой кровати к стене был прикреплен тонкий монитор с мерцающими на нем показателями, но Илия из своего положения не видел, что они показывают.

Илия вновь перевел растерянный взгляд на окно, не скрытое ни жалюзи, ни тем более занавесками: просто голый проем в стене, застекленный и перехваченный частой железной решеткой.

- Где я? – едва слышно спросил он в пустоту и попытался аккуратно подняться, но… не смог даже толком пошевелиться. Не понимая, что с ним, он приподнял голову и с удивлением обнаружил, что его запястья и лодыжки зафиксированы широкими кожаными ремнями, не позволяющими ни повернуться, ни сменить положение. Двигать он мог только головой.

Вдруг более широкая дверь бесшумно распахнулась и в помещение зашли двое мужчин. Один в белом халате – скорее всего врач, а другой в форменном кителе с погонами – вероятно, военный. Оба они были в медицинских масках, прозрачных щитках и одноразовых перчатках.

Стоило Илии увидеть военного, как на него разом нахлынули воспоминания о последних событиях: утреннее возвращение встревоженной Алены, взлом дверей и нападение неизвестных в защитных комбинезонах.

Мужчины тем временем подошли к нему, и Илия невольно попытался отодвинуться, однако удерживающие его ремни не позволили.

- Объект очнулся, - громко и внятно произнес «врач», глянул на монитор поверх его головы и взял за запястье, на некоторое время прикрыв глаза. – Пульс слегка учащенный, давление 110 на 70, подвижность в норме.

- Где я? Что с Аленой? – снова дернулся в своих путах Илия.

- Речь присутствует, - не обращая внимания на его трепыхания, продолжал диагностировать врач. Зафиксировав голову Илии, он посветил ему в глаз фонариком, на что тот вынужденно зажмурился. – Зрачок на свет реагирует.

Он продолжал озвучивать вслух какие-то характеристики, а Илия напряженно застыл, следя за его манипуляциями и время от времени скашивая глаза на военного. Тот безмолвно замер в изножье кровати, сложив руки за спиной, и с безразличием разглядывал Илию. Он был невысокого роста, с небольшими залысинами и явно немолод.

Когда врач замолчал, военный отмер и произнес:

- Проверьте датчики.

Врач откинул с Илии покрывало, и тот только сейчас заметил, что на его левой руке под широким удерживающим браслетом скрывается еще один тонкий и оплетенный какими-то проводами. На пальце оказалась надета пластмассовая клипса, а на груди в области сердца и в самом низу живота были прикреплены несколько датчиков. И больше ничего: ни пижамы, ни хотя бы трусов.

Лежать абсолютно голым под безразличными взглядами своих визитеров было ужасно некомфортно, и Илия дернулся, пытаясь прикрыться руками и коленями, но кожаные браслеты не позволяли сменить позу.

Тем временем врач, совершенно не обращая внимания на его метания, профессионально и быстро проверил все закрепленные датчики и начал снова зачитывать вслух какие-то показатели, видимо, транслируемые на монитор. Илия не вслушивался. Ему было настолько неприятно и неловко, что он сделал единственно-возможное в его ситуации: крепко зажмурился и отвернул голову в сторону окна, сжав кулаки.

Спустя некоторое время, показавшееся Илии вечностью, врач закончил говорить, и они с военным направились к двери. Перед уходом на него все же удосужились накинуть одеяло, прикрыв наготу.

Илия резко повернул голову. Казалось, на него никто не обращает внимания: военный уже выходил в дверь, врач шел следом за ним.

- Подождите! – окликнул их Илия. – Где я? Где Алена? Почему меня привязали?

Врач на мгновение задержался, обернувшись. Он явно хотел что-то ответить, но из-за двери раздался строгий голос военного:

- Не положено!

Врач резко дернул головой, почему-то зло глянул на Илию и вышел за дверь, которая тут же бесшумно закрылась. Послышался едва слышный щелчок замка, и Илия снова остался один.

Время тянулось невыносимо медленно. Илия нестерпимо хотел в туалет, но никто не приходил, чтобы отвязать его.

Когда терпеть стало совсем невмоготу, он закричал, пытаясь дозваться хоть кого-нибудь, но никто не отозвался. Мочевой пузырь давил на низ живота, вызывая боль. Илия не знал, что делать. Он не мог позволить себе помочиться в кровать, однако чувствовал, если в ближайшее время о нем не вспомнят и не отвяжут, чтобы он мог справить нужду, ему придется забыть о гордости и, откинув вбитые с детства нормы, пописать прямо под себя. От отчаяния у него потекли злые слезы, и он не смог сдержать горестного всхлипа.

От рези в животе хотелось скрутиться калачиком, но привязанный по рукам и ногам он не мог даже таким способом облегчить боль и хоть немного унять свои мучения. Внезапно его охватила злость. Ведь он был ни в чем не виноват! Ни в том, что Дортон ввязался в какие-то игры с властями, ни в том, что его забросило в эти варварские, доисторические времена, ни в том, что оказался здесь беременным без альфы и надежды выносить здорового ребенка. Только никто никаких обвинений ему и не предъявлял. Его просто привязали к кровати неизвестно где и как будто бы забыли о нем. Забыли, что он живой человек, что у его организма имеются естественные потребности. Вероятно, для них – кто бы «они» не были – он был просто «объект», как безразлично и обезличено назвал его врач.

От злости, отчаяния и боли Илия нечеловечески взвыл. И буквально через несколько мгновений дверь распахнулась, – подвывая, он не слышал щелчка замка, – и внутрь зашла пара военных и здоровенный мужик в белом медицинском костюме и все в тех же неизменных маске, щитке и перчатках. Он быстро подошел к кровати и сурово спросил:

- Почему нарушаем режим?

- В туалет хочу! – зло рявкнул Илия в ответ.

- Хм… - врач или скорее медбрат, как догадался Илия, явно хотел почесать нос, но рука в перчатке наткнулась на прозрачный щиток, затем громко произнес: – Объект проявил желание испражниться.

В ответ у него что-то тихо зажужжало в ухе, и Илия понял, что там у него наушник, через который он получает распоряжения.

- Есть: доставить в смотровую! – отрапортовал он вслух и принялся отстегивать датчики и ремни Илии, откинув одеяло. Военные у двери тут же настороженно навели на Илию свое оружие. – Приказ: доставить в смотровую, - мотнул медик головой и помог ему подняться.

От долгого лежания и боли в животе Илию резко скрутил спазм. Ноги затряслись, и он осел на пол, стоило попытаться встать с кровати.

- Да что ж ты немощный какой! – недовольно буркнул медбрат, замотал зачем-то Илию в одеяло и, подхватив на руки так легко, словно тот ничего не весил, понес из камеры.

Куда его несли Илия не запомнил. Во время недолгой дороги по коридорам он ехал на руках у медбрата с закрытыми глазами и сжатыми зубами, молясь про себя, чтобы не обмочиться до вожделенного санузла или куда его там несли.

Как понял Илия, одного его оставлять никто не собирался даже на минуту. Его принесли в небольшое полупустое помещение. Усадили на кушетку, застеленную клеенкой, забрав при этом одеяло и дали в руки какую-то банку.

- Ссы! – грубо буркнул принесший его сюда медбрат и встал напротив.

- А вы не могли бы отвернуться? – не особо надеясь на согласие, все же спросил Илия.

- Не положено! – рявкнули ему в ответ.

Илия прикрыл глаза, ему уже было безразлично, что на него смотрят и что он абсолютно голый. Он уже был рад тому, что ему дали возможность сохранить хотя бы остатки человеческого облика и не ходить под себя, поэтому он зажмурился и постарался расслабиться. От того, что он слишком долго терпел сначала было невыносимо больно, но постепенно он испытал огромное облегчение.

Закончив, он отдал дрожащей рукой наполненную банку медбрату и выдавил из себя еле слышное «Спасибо!»

- Срать не хочешь? А то я не буду бегать к тебе каждые пятнадцать минут, - проигнорировав его благодарность, грубо спросил медбрат, клея на сосуд какую-то бумажку, лежавшую тут же на стеллаже.

Илия отрицательно мотнул головой. Тело бил озноб, живот все еще болел, на глаза наворачивались слезы. Он не понимал, чем заслужил подобное к себе отношение. Ужасно хотелось прикрыться, но уже вовсе не для того, чтобы скрыть свою наготу, а просто чтобы согреться.

Но унижения еще не закончились. Медбрат взвесил его и измерил рост, перетаскивая его голого от весов к ростомеру. Все показатели он диктовал вслух, явно под запись. Затем снова сгрузил пошатывающегося Илию на кушетку.

- На, надевай! – грубо ткнул он ему в руки какой-то сверток.

При ближайшем рассмотрении это оказался одноразовый защитный комбинезон, маска, шапочка и бахилы. Когда он, путаясь в тонкой ткани и еле справившись дрожащими от слабости руками, спустя довольно продолжительное время все же оделся, ему впихнули в руки одеяло и, подтолкнув в спину, повели обратно в палату-камеру.

Илию шатало, он чувствовал, что вот-вот упадет от слабости, но упорно шел, сжав зубы, под недовольный бубнеж медбрата о том, какие педики все изнеженные.

- Как жопу подставлять, так мастера, как немного на толчок потерпеть, так с копыт падают, - неслось ему в спину.

Однако помогать ему, судя по всему, больше никто не собирался, и Илия, превозмогая слабость, из последних сил брел туда, куда ему указывали.

Стоило ему оказаться в палате, он, собрав последние крохи сил, добрался по стеночки до кровати и завалился на нее, свернувшись калачиком.

Медбрат тут же подошел, чтобы снова пристегнуть его.

- Не надо, пожалуйста! – взмолился Илия, не выдержав. – Я же никуда не денусь отсюда. Дверь заперта, да и сил у меня нет…

- Не положено! – снова отрубил медбрат. Но тут ему видимо опять что-то сказали в наушник, и он, глянув на Илию, фыркнул, но все же пристегнул ему только руки. – Ногами, так уж и быть, можешь болтать в свое удовольствие, - насмешливо фыркнул он и вышел из камеры.

Дверь снова закрылась почти бесшумно. Щелкнул замок, и Илия вновь остался в одиночестве.

Только вот теперь он был уверен, что за ним постоянно наблюдают. Он обвел глазами потолок и увидел в противоположных от кровати углах глазки видеокамер. Однако Илии уже было все равно. Он так и остался лежать в комбинезоне, и пусть тот был тонкий и почти прозрачный, но ощущался на коже одеждой, поэтому Илия чувствовал себя не таким голым и условно защищенным от чужих взглядов. Он понимал, что это его собственные иллюзии, но чисто психологически так ему было хоть немного легче. Одеяло так и осталось лежать у него под боком.

Размышляя о своем бедственном положении, Илия не заметил, как провалился в беспокойный сон. Однако долго поспать ему не дали. Вскоре снова появился тот самый медбрат, хотя Илия не знал, сколько прошло времени, так как часов в его камере не было.

Кровать привели в подобие сидячего положения. Илии отстегнули правую руку, а на колени водрузили поднос, наверное, с едой. Только назвать едой странную сероватую неаппетитно выглядевшую массу, еще и воняющую какой-то гадостью, Илия не мог.

- Не криви нос! – недобро зыркнул на него медбрат, так и оставшийся для Илии безымянным. – Ешь! Другого сегодня не будет.

Илия только сейчас понял, что последний раз ел вечером накануне похищения, и как давно это было, он не знал. В животе голодно заурчало, и он осторожно отправил в рот первую ложку клееобразной массы. На вкус она была… никакая. В нее не было добавлено ни соли, ни сахара. Кажется, она чуть горчила, но в целом, не вызывала такого отторжения, как на вид и запах, хотя воняла она так же, как и выглядела – отвратно. Зачерпывая очередную ложку и отправляя содержимое в рот, Илия старался не вдыхать, чтобы не стошнить, но все равно, как бы голоден не был, больше нескольких ложек впихнуть в себя не смог.

- Это твоя суточная норма, - подал голос медбрат, все это время сидевший на стуле возле двери, стоило Илии положить ложку на поднос. – Здесь необходимый минимум питательных веществ, чтобы ты не склеил ласты. Ой, простите, не сдох. Поэтому если ты сейчас же это не съешь, то я имею полномочия кормить тебя силой. А если сблюешь, то снова привяжу, и будем кормить тебя внутривенно.

Илия с трудом сглотнул и снова взял ложку дрожащими пальцами. Стараясь не смотреть на то, что ест, он принялся через силу запихивать в себя эту «питательную» смесь. Пытаясь глубоко не вдыхать, Илия быстро, не жуя, проглатывал ложку за ложкой, и вскоре тарелка почти опустела.

- Не могу, пожалуйста! - взмолился он, откладывая ложку и отодвигая поднос. Живот начал ныть с новой силой, и Илия невольно положил на него руку, надеясь хоть немного унять неприятные ощущения, пока его снова не приковали и у него имелась такая возможность.

Медбрат явно выслушал какие-то рекомендации, потому что не стал возмущаться и молча забрал поднос, при этом оставив на свободе ту руку, которой Илия прикрывал живот.

- Малейшее движение с кровати, и снова окажешься привязанным, - предупредил он, прежде чем скрыться за дверью. – Учти, за тобой ведется постоянное наблюдение!

Илия снова остался один. На улице смеркалось. Когда окончательно стемнело, он свернулся в клубочек, и из горла его вырвалось тихое рыдание. Но глаза оставались удивительно сухими. Кажется, его организм за минувший день просто разучился плакать или выплакал все слезы.

Помня, что за ним пристально наблюдают, в следующий раз, когда захотел в туалет, Илия просто громко озвучил свою проблему. На сей раз медбрат не водил его никуда, а просто принес пластиковый контейнер, куда Илия и облегчился, не вставая с кровати.

Видимо, из-за всего произошедшего, нервная система настолько расшаталась, что Илия всю ночь не мог сомкнуть глаз. Рано утром – на улице еще даже не рассвело – в его камеру пришел другой медик с огромным саквояжем в сопровождении военных. У Илии взяли анализы крови из пальца и из вены и мазки из всех возможных отверстий.

Илия не сопротивлялся унизительным процедурам, так как очень боялся оказаться снова полностью голым и привязанным, поэтому безропотно выполнял все, что от него требовали. При этом он чувствовал себя настолько слабым и разбитым, что еле ворочался.

Когда со всеми неприятными процедурами было покончено, Илия ощутил сильнейшее головокружение. К горлу подкатил комок и его вывернуло прямо на пол, едва ли не на бахилы медика. В желудке, по всей видимости было пусто, потому что рвало его лишь желудочным соком и желчью. Однако медик, казалось, совершенно не расстроился по этому поводу. Он достал из своего саквояжа очередную пробирку и собрал образец его выделений прямо с пола.

- Пить… - еле слышно простонал Илия. Во рту было горько, и это никак не способствовало прекращению спазмов.

Илия корчился над краем кровати, сотрясаясь в сухих спазмах, до тех пор, пока ему в рот не сунули трубочку, и он не сделал судорожный глоток. Горло оросило живительной влагой. Сделав несколько маленьких глотков, Илия выпустил трубочку изо рта и прислонился лбом к матрасу. Лишь сейчас он ощутил, что его колотит крупной дрожью, а все тело покрыто холодным липким потом. Волосы под шапочкой, надетой еще вчера, намокли от пота и неприятно чесались, но это было ничто по сравнению с тем облегчением, которое он испытал от вкуса простой, очищенной воды.

- Да уж… - задумчиво произнес медик. – Пей пока воду. Надо разобраться, что вызвало такую реакцию. Думаю, пока не будут готовы результаты анализов, ни о каких препаратах и еде не может быть и речи.

По звуку шагов Илия услышал, что в палату кто-то зашел, но сил на то, чтобы просто открыть глаза, не говоря уже о том, чтобы поднять голову, просто не было.

- Будешь пить понемногу, - распорядился медик, и Илия все же нашел в себе силы, посмотреть на него. Тот расставил на его столике несколько маленьких бутылочек с водой. – Захочешь в туалет, опорожняешь мочевой в эти емкости, - кивнул ему врач куда-то под кровать. – Понадобится по большому, озвучишь вслух, к тебе придут и проводят.

С этими словами он поднялся и, окинув Илию странным, непонятным взглядом, вышел за дверь. Раздался едва слышный щелчок замка.

Илия был рад, что издевательства над ним пока закончились и расслабленно вытянулся на кровати. Руки и ноги еще подрагивали. Сил было как у новорожденного младенца, но он, сделав над собой героическое усилие, все же чуть подтянулся и достал воду с прикроватного столика. Больше в этот день его никто не тревожил. Лишь ближе к ночи, когда камера осветилась тусклым светом желтоватой лампочки, зашел вчерашний медбрат, принес еще воды и забрал наполненные емкости. Он вел себя так, как будто Илия пустое место, что в некотором роде даже радовало, потому что освобождало от неприятного общения и всяческих унизительных процедур.

Ночь прошла беспокойно. Илии снились кошмары, причем кошмары, повторяющие его нынешнюю действительность, поэтому утром он проснулся разбитым и еще более измученным, чем вчера.

Удивительно, но с утра ему принесли завтрак, состоящий из овсяной каши без соли и сахара, которую изголодавшийся Илия проглотил, не чувствуя вкуса, и какого-то странного молока. Почему-то оно было горьким. Илия хотел его не пить, но ему велено было выпить, и он с горем пополам смог осилить половину стакана.

После завтрака Илии выдали пижамные штаны, какой-то балахон, благо, на сей раз не прозрачный, медицинскую маску, бахилы, перчатки и куда-то повели.

Идти было тяжело, и Илию слегка пошатывало. Противно ныл живот, выпитое молоко не хотело нормально усваиваться и грозило новым приступом рвоты. Поэтому шел он, еле перебирая ногами, сосредоточившись на том, чтобы не упасть, и по сторонам особо не смотрел. К счастью, идти оказалось недолго.

Его привели в обычный кабинет и усадили на стул возле письменного стола, на котором стоял какой-то прибор, который Илия не смог опознать. Но одно то, что кабинет не походил на медицинский, а скорее на офисный, и его не собирались снова колоть и всячески исследовать, уже радовало.

Новый медбрат, приведший его, вышел, но у двери застыло двое солдат с оружием. Они пристально наблюдали за каждым движением Илии, но он не собирался наживать себе проблем. Единственное, он надеялся, что ему хоть что-то скажут или объяснят, где он оказался, за что с ним так обращаются, и когда его отпустят.