Глава 4. Смутная борьба (2/2)

Страж тоже увидела огонек и остановила лошадей. Она спрыгнула на землю с той же сверхъестественной грацией и умчалась в темноту.

— Эй! — крикнул Уилл ей вслед. — Куда вы?

Она исчезла. Он был один, сидел в экипаже, наедине с лошадьми, которые терпеливо ждали возвращения своей хозяйки, от их шерсти и носов поднимался пар. Они тихо заржали. Уилл порылся в своей сумке и вытащил револьвер, трясущимися руками разворачивая его из ткани. Ему удалось найти коробку с патронами и с лязгом открыть барабан, дрожащими руками засовывая пули внутрь. Захлопнув его, он взвел курок большим пальцем и стал ждать.

Как раз в этот момент луна, проплыв сквозь черные тучи, появилась из-за зубчатого гребня поросшей соснами скалы, и в ее свете Уилл увидел вокруг кареты кольцо волков с белыми зубами и высунутыми красными языками, длинными жилистыми конечностями и лохматой шерстью. Уилл ощущал тяжесть револьвера в своей руке, но чувствовал себя совершенно парализованным. Не страхом, а тем же осознанием, которое у него было много раз прежде, — что то, что он видел, не могло быть реальным, и все же ощущалось реальным, было реальным до мельчайших деталей. Некоторые волки были типичного темно-коричневого цвета с более светлым подбрюшьем, но трое из них были черными как смоль с желтыми глазами, а другой, самый крупный, был чисто-белым, как снег, который мягко падал на его шерсть.

Волки расхаживали рядом с экипажем и лошадьми, оставляя следы на снегу, время от времени рыча и тявкая друг на друга. А потом они сели, прижавшись к земле, и все посмотрели в одном направлении.

Женщина вышла из леса, неся огромный железный ящик, проржавевший от времени и покрытый коркой грязи. Существа просто наблюдали за ней, когда она водрузила коробку на сиденье рядом с собой и забралась обратно на козлы, взяв в руки поводья. На ее лице было выражение триумфа, и он мог видеть легкую улыбку, играющую в уголках ее рта.

Страж повысила голос и произнесла слово, которого Уилл не понял. Оно было ясно и звонко, как колокольчик, очевидно, какая-то команда. Волки повернулись и убежали в лес. Уиллу все еще казалось, что он не может пошевелиться, револьвер дрожал в его руке. Время казалось бесконечным, пока экипаж мчался вперед, теперь почти в полной темноте, поскольку облака закрыли луну.

Внезапно Уилл осознал, что женщина загоняет лошадей во двор огромного полуразрушенного замка, из высоких окон которого пробивался прерывистый свет. Разрушенные зубчатые стены западного крыла вырисовывались неровной линией на фоне залитого лунным светом неба. В полумраке двор казался внушительных размеров, а поскольку из него под большими круглыми арками вели несколько темных проходов, он, возможно, был меньше, чем казался. Тени придавали пространственную глубину, которая, как думал Уилл, могла бы исчезнуть при дневном свете.

Они прибыли. Все еще дрожа, Уилл большим пальцем отпустил курок пистолета и сунул его в сумку, прежде чем женщина могла бы это увидеть.

Она повернулась к нему и протянула руку, чтобы помочь ему спуститься. Он уставился на нее не двигаясь.

— Добро пожаловать в замок Лектер, мистер Грэм, — сказала она.

«И томилось верное сердце по далекому любимому».<span class="footnote" id="fn_39148913_3"></span>

И снова Уилл не мог не заметить ее невероятную силу. Ее рука сомкнулась вокруг его руки чуть выше локтя, чтобы помочь ему сделать шаг, и ее хватка показалась стальными тисками, которые могли бы легко раздавить его плечевую кость, если бы она захотела. Уилл оцепенело наблюдал, как страж сняла его сумку и положила ее к его ногам, пока он стоял рядом с большой дверью, старой и усыпанной большими железными гвоздями, установленной в выступающем дверном проеме из массивного камня. Даже в тусклом лунном свете он мог видеть, что камень был когда-то покрыт массивной резьбой, но она была стерта временем и погодой.

Пока Уилл осматривал вход в замок, страж забралась обратно в коляску и направила лошадей в один из темных проемов внутреннего двора. Стук копыт затих вдали, эхом отдаваясь по камням.

Уилл стоял в тишине, наблюдая за падающим с чернильного неба снегом. Его разум был подобен снегу — мягко плыл, запечатляя окружение. Он чувствовал себя кораблем без швартовки, без руля, полностью дезориентированным. Уилл поймал себя на том, что плотнее закутывается в плащ, благодарный стражу за то, что она не попросила его вернуть.

— Наверное, я должен… — пробормотал он себе под нос, погружаясь в пограничное состояние момента.

Звонка или дверного молотка не было; сквозь эти хмурые стены и темные оконные проемы вряд ли мог бы проникнуть какой-либо голос. Что, черт возьми, это было за место? Уилл побывал в самых темных уголках Лондона, видел вещи, которые других людей привели бы в больницу Пурфлит для душевнобольных преступников, откуда бы они никогда больше не выбрались. Но здесь, после пяти лет совершенно монотонной жизни, где он работал юристом, изучал литературу, растил своих собак и ужинал по воскресеньям с Аланой и ее матерью Пруденс Блум, он чувствовал себя так, как будто эта нормальность была сном, а эта реальность была той, в которой он наконец проснулся. В каком-то извращенном смысле это было облегчением.

Он чувствовал себя как дома. Если он покопался бы глубже в своем сознании, в своих мыслях, в вопросах без ответов и подводных течениях ужасающей нереальности — он чувствовал себя… в безопасности. Как будто это было место, к которому он принадлежал.

В этом не было никакого смысла. Как может быть хорошо в таком чужом и непривычном месте? Противоречиво хорошо?

Хорошо, как нажать на спусковой крючок.

«Не думай об этом».

Он снова терял рассудок, в конце концов.

Уилл потер глаза и ущипнул себя за шею. Его плоть выдержала испытание, и его глаза его не обманывали. Уиллу пришлось признать, что он действительно не бредит и стоит у входа в замок Лектер.

Как раз в тот момент, когда он наконец затащил себя обратно в настоящий момент, Уилл увидел сквозь щели в старой двери отблеск приближающегося света. Затем звук бряцающих цепей и лязг отодвигаемых массивных засовов. Ключ нехотя повернулся с громким скрежещущим звуком, и дверь распахнулась внутрь.

Перед ним был большой зал, массивная изогнутая каменная лестница бросалась в глаза, она разделялась наверху, ведя в два отдельных крыла жилой части замка. Стены были из выветренного камня, укрепленного толстыми древними деревянными балками, и украшены большими гобеленами с изображением лесных сцен, а также охотничьими трофеями и старинным оружием.

В поле его зрения стояли три человека. Первый мужчина — явно только что открыл ему дверь. Он был хорошо одет, хотя и в стиле, который Уилл видел только на иллюстрациях из старых книг, в темно-оранжевом жилете и сюртуке верблюжьего цвета с лацканами, отороченными мехом. Ему было, возможно, под тридцать, на голове аккуратными волнами лежали каштановые волосы, его светлые глаза блестели так же потусторонне, как и глаза стража. Уиллу сразу же не понравилась его сардоническая улыбка.

Позади, справа от мужчины, стояла женщина, еще более миниатюрная и похожая на птичку, чем страж, — эффектная блондинка с холодно–красивыми чертами лица, одетая в темно-синее платье с высоким воротником и расклешенными рукавами. Он отметил, как приоткрылись ее губы в легком вдохе.

Мир был ничем иным, как тенью и бледной акварелью, все исчезло, когда Уилл увидел третьего человека — мужчину, стоящего на лестнице, как будто только что закончившего свой спуск. На нем были темные брюки и ботинки и яркая красная шелковая рубашка, расшитая золотыми узорами, похожими на крылатых существ. Одна из его длинных рук покоилась на каменных перилах, другая свисала вдоль тела. На костяшках пальцев поблескивали золотые кольца с драгоценными камнями.

Его волосы отливали блестящим серебром, переходя к более темной стали. Он носил их длиннее, чем было принято, по крайней мере в Лондоне, и они касались воротника его пиджака и прилегали к одной из резко очерченных щек. Его гладкое лицо было благородным, особенно выделялся чувственный и гордый рот. Не будь волос цвета грозовой тучи на его голове, было бы трудно угадать возраст.

Уилла охватило ощущение, что то, что он видел, что этот человек перед ним, был кем-то одновременно мирским и потусторонним. Кто-то экзотический, совершенно незнакомый, и все же его глаза, сверкающие, как глаза стража, были такими знакомыми, что Уиллу показалось, будто мир вот-вот ускользнет у него из-под ног, подбросив его в небо, чтобы он парил среди звезд. Вид его, этого человека — должно быть, графа Лектера, — вызвал у него самое сильное, сокрушительное чувство дежавю, которое он когда-либо испытывал.

«Я знаю его».

Лицо графа Лектера, на первый взгляд, было холодным и неподвижным. Но Уилл проследил за пульсирующей мышцей на его щеке и блеском слез в глазах, за тем, как он изо всех сил вцепился в перила.

«И он знает меня».

«Вильгельм! В какой ты поздний час!

От слез я не смыкала глаз,

Кляла я свет постылый,

Откуда ты, мой милый?»

Уилл почувствовал, как его тело напрягается, конечность за конечностью, дыхание со свистом вырывается из горла. Ощущение холода, похожее на тающие льды, сковало его голову и сознание.

«НЕ СМОТРИ НА МЕНЯ», — последовала властная команда. Но Уилл знал, что он не слышал этого своими ушами.

Человек на лестнице что-то делал с ним. Но Уилл не имел ни малейшего представления, как или что он мог сделать, чтобы остановить это. Все, что он осознавал, — это низкий, гулкий пульс в ушах и эхо команды.

«НЕ СМОТРИ НА МЕНЯ».

Он не может дышать.

«Я теряю сознание»,— спокойно подумал он, а затем быстро исполнил свое собственное пророчество.

***