Часть 48. Родительница (2/2)

— Если бы ты хоть чуть-чуть интересовалась моей жизнью, ты бы знала. Я никогда этого не скрывал.

— Какой позор!

— Мам, я счастлив с ним. Впервые в жизни. Разве этого мало?

Костя поглаживает пальцами по моему животу, и это хоть немного, но успокаивает. Не знаю, что бы я делал, не окажись его сегодня дома. Мать всхлипывает и продолжает:

— Ну почему ты не можешь быть счастлив с девушкой? Это, что, так сложно? Притворился бы нормальным, как твой отец.

— Не умею я притворяться. И не хочу. Ты так и не объяснила при чем тут отец.

— Странно, что ты не знаешь. Твой… этот вот в курсе. А отец твой — скотина последняя! Предатель! Извращенец и больной на голову! Такой же, как и ты, мужеложец!

Не знаю, откуда это узнал Костя и почему мне не сказал, но это я могу выяснить и потом. И обдумать тоже потом.

— Я с ним не общался, откуда мне знать такие подробности?

Она опять всхлипывает и закрывает лицо руками.

— Хватит драму разводить, — вступает в диалог Костя. — Никто не умер. И то, что вы думаете, что теперь из-за этого все будут вас осуждать, глупость. Нет, обязательно найдется какой-нибудь уникум, который захочет поделиться своим мнением. Но почему вы так переживаете об этом? Какая разница, что подумают люди, если ваш сын счастлив?

— Невозможно быть счастливым… так! А дети? А семья нормальная?!

Уж кто бы говорил про счастье материнства.

— Возможно. Но! Мы — счастливы и мы — нормальная семья. Все у нас хорошо и без детей.

Семья. Костя считает нас семьёй?

— Это пока! А потом детей захочется, и что делать?! Почему нельзя, чтобы все, как у людей? Свадьба, внуки, по-человечески?!

Слышу ее так, будто она где-то очень далеко. У нас правда семья? Он действительно так думает?

— С чего вы взяли, что захочется? Не все хотят детей. И не все родители могут дать то, что нужно ребёнку, даже если и родили.

— Да много ты понимаешь! Я для Фотина все делала!

— Достаточно! Тогда вы, конечно же, как хорошая мать, должны знать самый большой страх своего ребенка. Вы знаете?

— Страх? Какой? Ты о чем?

— Вот именно. Хороший родитель не оставит ребенка одного бороться со всем в одиночестве.

— Я работала! Пока его папашка блядовал, я делала все возможное, чтобы он ни в чем не нуждался! Одна его тянула! Чтобы одет не хуже других, чтобы карьеру смог сделать в той области, которую любит, чтобы не чувствовал себя хуже, чем дети из полноценных семей, чтобы в школе над ним не издевались!

— Ага и чтобы чувствовал себя одиноким и ненужным. Детям вполне нормально живется без кучи денег, но в любви.

— Не живётся! Я сама из такой семьи и знаю, что это такое, когда даже тетрадь новую купить не могут! — мать вдруг утихомиривается, перестав спорить, и поднимает на меня опухшие от слез глаза. — Это правда? Что он сказал? Ты считал себя ненужным?

— А что я должен был думать, находясь целыми днями дома один? Ты же никогда мной не интересовалась!

Костя, наверное, докурил, раз обнял меня и второй рукой.

— Неправда! Я всегда тебя поддерживала! Когда ты заинтересовался музыкой, сделала все, чтобы развить! И со школой помогала! И репетиторов нанимала, чтобы ты поступить хорошо мог!

— И ни разу не пришла ни на один мой концерт.

— Но я работала!

Бесполезный разговор. Ходим по кругу. Не хочу я ни в чем ее обвинять и ничего доказывать. Костя, похоже, тоже со мной солидарен:

— Прошлое все равно не изменить, но в ваших силах изменить будущее. Подумайте об этом на досуге, а сейчас вам явно пора.

— Фотин, я… Я же люблю тебя! А ты… все в тартарары…

Пытаюсь вспомнить говорила ли она мне когда-нибудь о том, что любит. Кажется, это впервые. И выглядит это ужасно нелепо и неискренне.

— Мам, Костя прав. Тебе, наверное, стоит прийти в другой раз, в более спокойном состоянии, и, если ты хочешь, нормально поговорить. Без обвинений и криков. Я… Я уже вырос, и меняться все равно не собираюсь.

— Костя!

Она резко встает и раздраженно уходит в коридор. Хлопает дверь.

— Ты в порядке? — спрашивает Костя, когда на квартиру опускается тишина.

— Не знаю. Не уверен. Вроде да. Зачем вот так врываться спустя столько лет?..

— Хрен ее знает. Зато, может, задумается наконец.

Смотрю на цепочку следов от ботинок на чистом полу, и такое ощущение, что она не квартиру мою испачкала, а душу.

— Откуда ты про отца узнал?

— Тетя Света рассказала, когда мы на лоджии у нее курить ходили.

— А мне почему не сказали?

— И подумать не мог, что ты не в курсе.

— Жалко, я его и не знал совсем.

Так и стоим у окна, в обнимку. Слишком много информации, чтоб так просто её переварить.

— Ну, тут уже ничего не поделаешь. Единственное, можешь у соседки о нем узнать.

Костя наклоняется и целует меня в шею. Боже, спасибо, что он со мной.

— Кость… А то, что ты сказал про семью… это для красного словца, или?..

— Думаешь, я поторопился, да? Мы живем вместе, мы любим друг друга и заботимся. Это же и есть семья, да? У меня, может, и не было ее никогда, но я представлял это как-то так, когда был маленьким. Любовь, поддержка, забота.

— И взбалмошный рыжий парень, живущий одним днём? В жизни не поверю!

— Естественно, я не думал о тебе в детстве. Но, мне, определенно, нравился и нравится этот парень. Так что я очень хорошо устроился.

Он снова проводит языком по моей шее, вызывая этим недвусмысленное желание ниже живота.

— Не стоит делать так человеку, у которого воздержание две с половиной недели!

— Стоит. Я придумал для тебя месть за ту хрень. Нужно срочно это воплотить в жизнь.

Он прикусывает мочку уха, а у меня мурашки по коже бегут.

— За какую «хрень»?

— За «Виферон».

— Я ж вылечить тебя быстрее хотел!

— Ничего не знаю. Месть уже придумана.

Меня, не выпуская из объятий, ведут в сторону спальни, периодически припадая губами к шее.

— Тебе не рано? — пытаюсь его тормознуть.