Часть 30. Мировую? (1/2)

Кощей

Фокс ведет нас к озеру, от глади которого отражается луна. Ночь делает это место поистине волшебным.

Отмываю руки и пытаюсь оттереть куртку. На черном хоть и не видно, но я-то знаю, что она вся угваздана.

Фокс рядом со мной тоже пытается отчиститься.

То, что замутилась драка, меня ничуть не удивило. Этот тип сразу выразился, что ему неприятно в нашем обществе. Тоже мне…

Раздражает, что когда-то и я был таким.

Своей вины за содеянное не ощущаю, а перед Фоксом извинился, потому что, наверняка, этим подпортил ему вечер. Я ничего такого делать вообще не собирался, но от меня мало что зависело. Михуил сам виноват, и теперь, надеюсь, понял и больше не полезет. Хотя, вышло, и правда, неплохо. Редко встречаются те, кто реально может мне противостоять. Это будоражит.

Встаю. Один хрен, лучше уже не сделать. Вещи спасет только стиралка и гора порошка. Закуриваю и жду, когда Фокс перестанет пытаться что-то нашаманить со своей курткой. Алкоголь еще пьянит, и я чувствую себя охуенно расслабленным. Хочется чего-нибудь эдакого.

— Бесполезно, — вздыхает Фокс и тоже поднимается, а я отшвыриваю бычок и притягиваю свое чудо к себе.

— М-м? — взгляд вопросительный, но довольный. Обнимает меня в ответ, забираясь ледяными руками под куртку.

Не вздрагиваю лишь потому, что сам всегда холодный. Наклоняюсь и целую. Так хорошо. Здесь никого нет, даже голосов не слышно, сплошная тишина, которую хочется нарушить.

От одних только поцелуев у меня встает. Фокс точно обладает какой-то магией.

— А давай прямо тут? — горячий шепот, и его руки опускаются к моему ремню, не переставая обнимать.

Проскальзывает мысль, что если мы потрахаемся прям тут, то точно окажемся в озере.

Вновь наклоняюсь, целую и толкаю его спиной вперед, поближе к деревьям. Сомневаюсь, что ночное апрельское купание пойдет нам на пользу.

Спотыкаясь, мы всё-таки добираемся до опоры. Прижав Фокса к дереву, опускаюсь поцелуями на его шею, руками спускаясь ниже. Глажу вставший член через ткань штанов. Фокс выгибается навстречу, прижимаясь сильнее, и атакует поцелуями, отвлекая меня от первоначального занятия.

— Не замерзнешь?

На улице все же прохладно.

— Согреешь.

С ума меня решил свести!

А шкодливые руки уже расстегивают мой ремень. Не остаюсь в долгу, начиная освобождать Фокса из плена джинсов.

— Хочу тебя срочно!

В голове совсем дуреет. Стягиваю его штаны, не давая снять свои, и присаживаюсь на корточки. Вид прекрасный! Провожу языком по головке. Фокс сдавленно охает и, привалившись к дереву, обхватывает его руками.

Открываю рот и вбираю член. Двигаюсь медленно, хотя уже кроет от желания. Хочу его безумно сильно.

Надолго терпения не хватает. Это, конечно, охренительно, но сейчас этого мало. Хочу его.

Заканчиваю оральные манипуляции, встаю и под возмущенные мычания разворачиваю парня. Хорошо, что когда сегодня собирался, сунул самое необходимое в карман. А то сейчас вышло бы не очень.

Достаю смазку, сразу выдавливая ее и чуть грея. Ввожу внутрь палец и двигаю им. Бля, как это все долго! Второй, и резкие движения. Контроль утерян. Крышу рвет от желания, так сильно хочется им сейчас обладать.

— Я щас умру, — сообщаю ему, словно он может сделать этот процесс более быстрым.

Когда входит третий, я уже чуть не воспламеняюсь, а Фокс практически сам на них насаживается.

Вытаскиваю пальцы. Нахожу презик, разрываю упаковку, натягиваю и поливаю сверху смазкой.

— Давай уже! — возмущенный стон. Кому-то тоже не терпится.

Толкаюсь вперед, сразу входя на всю длину и замираю от охренительно приятного ощущения тесноты.

Придерживая парня за бедра, начинаю двигаться. Медленно выхожу и резко вбиваюсь вперед. Перед глазами все плывет. Крышесносно.

***

Фокс

Чёртова берёза, в которую меня вмяли, царапает руки, на которые приходится опереться, чтобы не расплющиться о шершавую кору. Но то ли алкоголь, то ли адреналин, заставляют меня забить на неудобства. Костя рычит, вдалбливаясь резко, даже жестковато, а у меня от каждого толчка такие вспышки удовольствия, что рискую либо глотку сорвать, перепугав народ, либо рухнуть на подкосившихся ногах. Сдерживаюсь, как могу, шипя как последняя змеюка.

Шалею от него, от воздуха, от ситуации в целом. Мысль о том, что придурки, решившие подраться из-за того, что мы, блин, трахаемся, совсем рядом, зализывают раны буквально в десятке метров от нас, распаляет еще больше. Меня не радует чужая боль, всегда подташнивало от вида чужой крови, даже красочные боевые искусства не привлекают. Но Костя… ебать меня штырит, когда вижу его таким.

В мгновение из ласкового, мурлыкающего котика он превращается в обезумевшего хищника, способного растерзать и уничтожить.

И этот зверь — мой.

Ему хочется одновременно и подчиняться, покоряясь его воле, и сражаться до победного, пытаясь подчинить, приручать медленно, ласково окружая заботой.

Слишком разный. Только кто-то ещё более ебанутый, чем я, мог заполнить всепоглощающую пустоту и не потонуть в ней, как остальные, а отпугнуть, заполнив собой все пространство.

Подаюсь навстречу, желая, чтобы он увеличил уже темп.

— Охуенный, — сообщает Костя, начиная двигаться сильнее. Я бы, может, и ответил что-нибудь столь же возбуждающее, но, боюсь, если хоть раз открою рот, меня хрен заткнешь. Прикусываю щеку, в попытке сдержать рвущийся стон.

— Не люблю, когда ты молчишь, — Костя приставляет ладонь к моему рту, — кричи.

Все равно молчу, боюсь сорваться слишком сильно, но когда он чуть меняет угол, от невероятной вспышки безумного кайфа не выдерживаю и вскрикиваю. Он сжимает ладонью мой рот, но мне все равно кажется, что слышно на весь лес. А чертов Кощей, поняв, что вызвало этот звук, продолжает двигаться, задевая эпицентр и сводя меня с ума.

Забываю, где мы, кто я, кто вообще все эти люди, которых я так не хотел пугать криками. Сжимаю берёзу до боли в пальцах и кричу, уже не скрываясь. Его ладонь превращает мои стоны в мычание, а мне уже похрен на все.

Не знаю сколько времени проходит, но мне все мало. Движения мощные, резкие, пробивающие, кажется, насквозь, пронизывающие саму душу, изгоняя скулящих демонов обратно в преисподнюю.

Не хочу, чтобы это безумие заканчивалось. Готов так провести вечность. Ноги уже совсем не держат, руки трясутся от напряжения, но мне, блядь, мало!

Будто почувствовав мое состояние, Костя вдруг отпускает мое бедро, прижимается сильнее, и, обхватив член, начинает дрочить, тяжело дыша куда-то в ворот куртки. Уже не кричу, а вою, окончательно теряясь. Сногсшибательный оргазм приходит внезапно, как взрыв минимум атомной бомбы, вынося к чертям сознание. Во рту откуда-то появляется кровь, но я уже не в состоянии понять что это и откуда.

Костя рычит, двигается еще раз и, сдавленно охнув, следует за мной.

— Если голодный, можем найти тебе что-нибудь повкуснее моей руки, — запыхавшись, говорит он.

Не соображаю ничего, повиснув на березе, как на родной. Мне требуется с десяток вдохов, прежде чем понимаю, что вообще произошло.

Вижу его прокушенную руку, и меня накрывает новая волна, на этот раз стыда.

— Прости… — шепчу, в ахуе от самого себя.

— Поцелуешь, прощу, — ничуть не обиженный голос Кости над ухом.

Я и целую. Руку, слизывая кровь. Мозги убежали куда-то очень далеко, и я понимаю, что ловлю кайф от ее вкуса.

Он выходит из меня с тихим рыком:

— Блядь, я же так еще захочу!

Оборачиваюсь и ловлю его губы, пачкая кровью. Самый ебанутый поцелуй в моей жизни, с привкусом соленого железа.

***

Кощей

Фокс целует, и меня снова начинает крыть. Вкус крови только распаляет, и я прижимаю его ближе, притягивая за голые бедра. Бля, он же замерзнет.

Приходится оторваться и, нагнувшись, натянуть на него штаны. Руку жжет, но в темноте плохо видно что с ней. Застегиваю джинсы.

— Пойдем обратно?