Часть 24. Плюс минус всю жизнь (2/2)

— Справиться с очередным творческим и жизненным кризисом. Второй раз, кстати, помогло. Там, вот, эмоции зашкаливали, я потом дня три не ел, так накрыло, что пол-альбома написал.

Невольно пришли мысли о том, что тогда делал я. А я был с Антоном. И мне это не нравилось.

— Обращайся, если что, только придумай, как меня выбесить, чтобы не пошел срывать злость иначе и на других.

Улыбается, легонько пихаясь.

— Блин, мы двое психов, точно тебе говорю.

— Я и не спорю. Нужно в душ сходить.

— О да. Пошли, че разлегся-то?

Я с неохотой встаю. В душ хоть и надо, но двигаться совершенно не хочется.

— Во-о-от, а не забыли б о резинке, можно было б обойтись салфеткой и лениться дальше, — заявил Фокс, и… укусив меня за ягодицу, подскочил и понесся в ванную.

Дурной. Улыбаюсь и иду следом.

***

Фокс

Я уже успел включить воду и запрыгнуть в ванну, когда Костя появляется в проеме. В очередной раз отмечаю, какой же он высоченный, ещё сантиметров пять и ему пришлось бы пригибаться.

Он не даёт мне собой полюбоваться подольше, забираясь ко мне за спину. Хочу обернуться, но он уже обнимает меня, прижавшись, и кусает в плечо, не больно, но чувствительно.

— Эй! — возмущаюсь больше на автомате, мне нравится абсолютно все, что он делает.

Не отвечает, а лишь прикусывает чуть сильнее, проведя по чувствительному месту языком, и тянется за мочалкой. Подаю ему гель для душа и хочу отодвинуться, но мне опять не дают. Он прижимает меня к себе крепче, и сам начинает намыливать мой живот. Это… черт, это эротичнее, чем секс. Мы стоим так близко, что даже сквозь шум воды я слышу его дыхание и биение сердца. А ещё чувствую, как сзади в меня упирается его неугомонный член. Впрочем, мой от таких манипуляций явно в восторге.

— Ты прекрасен, — шепот на ухо, а у меня от этого аж мандраж по всему телу. Внизу живота все скручивается, и, блядь, да, я опять умудрился застонать, даже не заметив этого сначала. Да чё с моим голосом, чё он все рвется-то?!

— Люблю тебя слушать, — бархатистый, с лёгкой хрипотцой голос прямо у уха, а у меня от этого возбуждения только прибавляется.

Он, чуть-чуть отодвинувшись, начинает намыливать мою спину. Не знаю, почему столь обычное вроде действие опять вызывает во мне столько чувств. Я занимался сексом в ванной, но, кажется, меня никто никогда не мыл. Я даже не могу вспомнить делали ли это родители, кажется, я всегда был очень самостоятельным. По-любому, наверное, мыли, но, видимо, это было в настолько глубоком детстве, что я не запомнил.

Мочалка спускается ниже, и я чувствую вторую руку у себя на ягодице, сжимающую ее. Это изгоняет из моей больной головы мысли о предках, и уж тем более о других партнерах. Есть только Костя, сводящий меня с ума обычной мочалкой, и шум льющейся воды, застилающей мои глаза. Он проводит меж моих ягодиц и спускается к ногам, а я упираюсь руками в холодную плитку, чтобы не было соблазна дотронуться до своего изнывающего члена. Закончив сводящие с ума водные процедуры с ногами, он откладывает мочалку и разворачивает меня к себе. Хочу прижаться к нему снова и утянуть нас в очередной мозговыносящий секс, но Костя уже тянется к шампуню. Капнув немного себе на ладони, он запускает руки в мои волосы. Легкие, но уверенные массирующие движения. А я, как дурак, зависнув, вообще ничего не делаю, лишь смотрю в его магические глаза и охреневаю от переполняющих меня чувств: возбуждения, нежности и шока.

***

Кощей

Я даже помыть его не могу, не возбудившись при этом, озабоченный. Нет, нельзя. Хочу, но нет.

Волосы мягкие, но потяжелевшие от воды, легко проходят меж пальцев.

Я держусь из последних сил, чтобы не сорваться. Пора заканчивать, а то терпение у меня рвется по швам. Смываю шампунь и пену с его тела. Оно красивое, светлое, а не, как у меня, все покрытое шрамами. Я как вечно дерущийся дворовый кот рядом с домашним и ухоженным. И как только он меня хочет? Почему не бежит?

Выдавливаю гель на руки и мою себя, прикрыв глаза, чтобы хоть чуть-чуть снизить возбуждение. Это не помогает, ведь даже с закрытыми глазами я вижу его, фантазия сама все предоставляет. Меня обвивает нога, и я, открыв глаза, делаю шаг вперед, попадая в его объятья и сдаваясь в плен его губам. Бля, да я и так еле могу себя контролировать! Рычу ему в рот. Я ради тебя вообще-то сдерживаюсь!

Вода во время поцелуя смывает с меня пену, и это не может не радовать. Не могу больше себя сдерживать рядом с ним. Пытаюсь вырваться из его рук и выйти отсюда поскорее.

— Ты чего? Почему нет? — в голосе непонимание и обида.

— Сам же сказал, только с презиками. И вообще, тут скользко.

Перестаю вырываться, чтобы его не расстраивать.

— Какие мы правильные, поглядите на него. Прям, кроме анального секса, по-другому им никак нельзя заняться!

Фокс сам отодвигается, и, выключив воду, не вытираясь, выпрыгивает из ванны, залив этим действием полы. Ну и как его понять? Стараюсь по-нормальному, а ему не нравится.

А Фокс, уже схватив полотенце, выскакивает, стукнув о косяк дверью.

Хватаю свое и зло вытираюсь. Как можно так легко и постоянно меня выбешивать? Вылезаю из ванны, обернув бедра полотенцем, и иду на кухню, где парень сидит на подоконнике, тоже завернутый в мягкую ткань и открывает пиво.

Ты меня выводишь! Подхожу к нему впритык, а, когда он убирает от своих губ бутылку, наклоняюсь и кусаю. Он недовольно мычит и отталкивает меня. Взгляд злой, явно недоволен чем-то.

— Что не так? На хрена ты сдерживаешься? Почему не хочешь? Я же вижу, что хочешь! К чему это все?!

— Хочу, чтобы тебе было хорошо и слушаю то, что ты говоришь, — шиплю я. Голос от злости не слушается.

Фокс бесится. Вижу это и по глазам, и по резким движениям.

— Когда я тебе говорил не делать того, что хочется?!

Ладно, хорошо, сам напросился!

Сгребаю его в охапку, отрывая от подоконника, и тащу в спальню. Бутылка вылетает из его рук и, громко стукаясь о пол, с шипением выливается, пачкая полы. Похрен, не до нее. Несу его и кидаю лицом на кровать. Я уже плохо соображаю, но все равно вспоминаю о смазке, которую тут же нахожу и, открыв, поливаю прозрачной хренью меж его ягодиц. Откидываю флакон и ввожу в него сразу два пальца. Фокс шипит, привстав на колени, отчего пальцы погружаются еще глубже, и прогибается в пояснице, поднимая задницу выше. Тут я уже совсем съезжаю с катушек, рычу, двигая пальцами еще пару раз. Я явно больше не могу. Вытаскиваю пальцы и, схватив из ящика презик, раздираю упаковку, надеваю и, пристроившись сзади, вхожу полностью. И сразу набираю темп, одной рукой сжимая его бедро, а другую запускаю в волосы и тяну на себя.

Фокс прогибается еще сильнее, что делает его спину похожей на дугу, и рычит, переходя на полукрик. Блядский пиздец! Меня совсем ведет, и я начинаю вколачиваться в него со всей дури. Оба рычим как дикие звери. Отпускаю его волосы и, наклонившись, перехватываю парня поперёк груди, выпрямляя, и, прижав к себе, кусаю в плечо. Он кричит, вжимается в меня, насаживаясь сильнее, и кончает. Три резких движения в нем, и я следую за ним, взрываясь в его теле. Блядь.

Так и не отпустив его, сажусь на пятки. Охуеть.

Фокс не пытается вырваться и послать на хер, а наоборот, льнет ко мне, тяжело дыша.

— Обожаю твоего демона, — удовлетворенно уставший голос.

— Больной, — улыбаюсь.

— Ага, есть такое.

— Я теперь точно никуда не уйду.

Раз ты сам не сбегаешь, после этого.

Не думал, что сделаю это с ним. А оказалось очень круто. Я точно до него делал что-то совершенно не то.

— Хуй тебе, а не «уйду». Распугал пустоту, мучайся теперь со мной.

— Было одиноко, да?

— Ага. Плюс-минус всю жизнь.

Вздыхаю и, обняв еще крепче, целую место укуса.

— Не оставлю тебя больше с ней.