Часть 18. Травмпункт (2/2)

Закуриваю, чтобы отвлечься от медленно идущего дяди.

Подъезжает такси, и я, взяв Фокса за руку, увожу его от друзей.

— Да не буду я больше сопротивляться, необязательно меня вести.

Обязательно. Я хочу тебя трогать. Я хочу чувствовать твой жар.

У машины приходится его отпустить, что раздражает. Выкидываю сигу и сажусь рядом с парнем. На заднее.

Он молчит, пялясь в окно, но хоть не отодвигается.

И я молчу. Как последний идиот просто наслаждаясь его присутствием и разглядыванием его же разбитых костяшек. Не хочу, чтобы на нем были следы от драк. Хочу другие, как тогда… От нашей ночи.

— Спасибо, — вдруг заговаривает он, не смотря на меня. — Я б один хрен отделался от Ника с его гиперопекой.

— Они за тебя переживают.

И я за тебя переживаю.

— Не хочу общаться с матерью. Не видел ее года три.

Понимаю, я бы тоже не хотел видеть своих предков.

Все-таки не выдерживаю и дотрагиваюсь до его руки, провожу пальцами по запястью. Поворачивается и смотрит вопросительно. Руку не оттягивает, но и не делает ничего.

Машина тормозит. Мы приехали и это спасло меня от объяснений.

Выходим и идём в городское здание травмы, через небольшую аллею. На крыльце курят люди, а внутри охуевше-огромная очередь. Мы тут надолго. Приходится занять лавочку в коридоре, почти у самой двери на улицу.

— Необязательно торчать тут со мной полночи.

Обязательно. Остаюсь сидеть дальше. Хрен я уйду от тебя сейчас.

Фокс вздыхает на мое молчание и, прислонившись к стене, прикрывает глаза.

— Тебя можно поздравить?

Я не буду рад, если его отцовство подтвердится, но, возможно, смогу хотя бы выдавить из себя слово.

— С очередной дракой, закончившейся травмпунктом? Не стоит, я такое не отмечаю.

— Я про беременную девку.

— И ты туда же?! — Фокс открывает глаза и, отклеившись от стенки, смотрит на меня зло. — Не спал я с ней! Точнее спал, но давно, она б уже родить успела! Чё, вот, я всегда крайний-то?! Чуть что сразу Фокс!

Хватаю его за запястье.

— Тише. Я рад, что нет.

— Нет, и быть не могло! Задолбали, блин, вечно кто-то виноватых ищет! Меня раньше это даже смешило, а последние время аж бесит! Вот ты! — ткнул он пальцем мне в грудь. — Сколько у тебя половых партнёров сменилось за последнюю пару месяцев?!

Сложный вопрос. Может, три или четыре…

— Я не считал.

До тебя секс был стабильно по пятницам, с разными. А после, только ты и Антон.

— Вот! А мне и считать не надо! Три! И ни один из этих троих точно не пошёл бы об этом трещать! Потому что для одной — это даже не секс, а попытка избежать самоубийства, второй — это ты, а третий вообще никому ничего никогда не рассказывает. Но обсуждать все будут меня, а не тебя! А знаешь почему?! Потому что все вы грёбаные лицемеры!

Да! Согласен. Я относился к тебе хреново из-за слухов, потому что кретин.

— Строят из себя святых, показательно осуждая тех, кто не видит смысла скрывать свою суть, а сами в десятки раз хуже. В кого ни плюнь — скелет в шкафу! И никому, блядь, в голову не придёт усомниться, перепроверить, а не пиздят ли? Раз сказала, что беременна от Фокса, значит, Фокса можно даже не спрашивать, и так ясно, что стопудово спал! И ты такой же! Даже ж не сомневался, что тебе отказать могут! К кому вообще ещё можно подойти с предложением, из, сука, одного слова?!

— Прости.

Встаю и выхожу на улицу. Закуриваю, усаживаюсь на ступеньки и смотрю в звёздное небо. Он прав. Я — хуйло.

Дым растекается и смешивается с холодным воздухом. Все изначально было неправильно и не только в отношении него. Я просто морально изломанный урод. И ему нужен не я. Не знаю кто. Но он его найдёт и сможет заткнуть свое одиночество. А я справлюсь. Переживу так же, как и все остальное. И пусть это самое охуенное, что со мной было. Это чувство, которое делает меня странным рядом с ним. Сомневаюсь, что забуду, но вытерплю.

Выкидываю давно потухший бычок и возвращаюсь.

Он по-прежнему сидит на лавочке. Красивый, взъерошенный. Вздыхаю и сажусь рядом.

— Думал, ты уехал.

— Я бы не оставил тебя тут одного.

Я бы вообще не хотел тебя оставлять.

— Почему?

— Вдруг тебе плохо станет или ещё что.

— Тут ж врачи за стенкой. Да и не лукавил я, ничего страшного у меня нет, порез и порез. Судя по твоему телу тебе не привыкать к такому.

— Ага.

Но это не значит, что я хочу для тебя того же.

— Я, наверное, никогда не смогу понять, что у тебя в голове.

— Там тараканы размером с динозавров, куски хуйни, что была, стихи…

И ты.

— Дружишь с ними?

— Только учусь.

— Я вот со своими вроде подружился. А потом появился ты, и мы поругались.

— Скоро я не буду проблемой.

— Ты и так не проблема.

— Сильно сомневаюсь.

Странный и опустошающий разговор с нотками обречённости. Я бы хотел быть рядом, но это хуевая затея. Мне надо уехать. Осталось совсем чуть-чуть, и я буду мучиться в другом городе. Заберу туда Олю, когда найду работу и нормальное жилье. Она сможет забыть всякую хрень, связанную с Щурово и нашими родственниками.

Мы оба замолчали, думая каждый о своём, а потом подошла очередь Фокса, и он ушёл, оставив меня одного. Вызвал такси и вышел на улицу. Ожидать парня и курить.

Вернулся он быстро, держа в руках снимок. Рану ему действительно зашили.

— Я ж говорил, нет никакого сотрясения, только панику развели.

— Хорошо.

Хочу его поцеловать, но отворачиваюсь. Смотрю на дорогу, но ничего не вижу. Меня, как магнитом, тянет к Фоксу, сложно держать себя в руках.

— Это ты вызвал такси?

Сбрасываю наваждение и вижу жёлтую машину с шашечками, беру парня за руку и веду в такси.

В дороге оба молчим. Когда уже стоим у его подъезда, он вдруг поднимает на меня свои удивительные глаза и спрашивает:

— Зайдёшь?

***

Фокс

Не хочу, чтобы он уходил. Сам не знаю, чего хочу, но когда он рядом, мне легче. Пустота всё ещё обнимает, но не душит. Понимаю, что веду себя неадекватно, злюсь на него без дела, срываюсь. Мы никогда друг другу ничего не обещали, и меня никогда не заботило, что обо мне думают люди, но почему-то, конкретно его мнение волнует. А мысль о том, что он относится ко мне так же, как остальные, выбешивает.

Зачем я его зову? У меня абсолютно нет сил ни на что. Собеседник из меня сейчас хреновый, сексом заниматься нет сил тем более, но все равно не хочу его отпускать.

Стою и жду его ответа как приговора, как идиот.

— Да.

И я снова дышу. Киваю и иду домой. Уже в лифте понимаю, что устал даже больше, чем думал. Концерт, драка эта бредовая, бессмысленная, изматывающая очередь. Хочется тупо рухнуть и уснуть. Суток на трое.

Разуваемся, и я, присев на полку для обуви аж постанываю от удовольствия. Ненавижу эти ботинки!

— Сделать тебе чай?

— Сделай. Я переоденусь пока, хорошо?

— Ага, — отвечает и уходит на кухню.

Плетусь в комнату и понимаю, что просто переодеться мне мало. Хватаю сменные вещи, любимую махру и топаю в душ.

Даже и не думал, что настолько грязный! Кровь, смешанная с грязью, оттиралась с трудом, так что вылез весь красный, но довольный. Быстро переодевшись, и, накинув полотенце на плечи, чтобы с волос не текло, иду на кухню, где Костя стоит и пьёт чай; на столе ждёт вторая кружка.

— Можно мне тоже?

— В душ? Конечно, — он хочет остаться на ночь? Почему я об этом не подумал, когда позвал? Беру кружку, грея об неё руки, и вспоминаю его вопросы тогда. — Дать тебе нормальное полотенце?

— Да.