I’ll carve the answers out of you (2/2)

— Нет, закончил! — твёрдо проговорил Кастиэль, стальной хваткой сжимая его запястье и морщась: кожа Винчестера была липкой от крови. — Убей его, если хочешь, я не буду возражать. Если честно, я и сам без угрызений совести пронзил бы его сердце клинком. Но пытать… Поверить не могу, что ты опустился до такого!

— Мне не впервой, — пробурчал Дин, неохотно следуя за Касом по коридору.

— И ты клялся никогда больше этого не делать! — возмущенно напомнил Кастиэль.

— О, вы только послушайте, кто это говорит! — Дин вырвал руку и раздраженно повернулся к ангелу. — Не ты ли в свое время заставил меня пытать Аластара? Я умолял не поступать со мной так, но ты настоял! Потому что тебе нужны были ответы, которые иным способом не удавалось получить. Чем же нынешняя ситуация отличается?

— Я вынудил тебя, — виновато согласился Кас. — И не переставал об этом жалеть ни на минуту. Потому что помню, как ты сказал: «Если я войду в эту дверь, вам не понравится тот, кто выйдет обратно».

— Даже если так. — Дин провел рукой по лицу, оставляя на коже кровавые разводы. — Если ты возненавидишь то, во что я превращусь, я все равно намерен заставить этого ублюдка вернуть твою благодать. Любым доступным мне способом.

— Мне не нужна благодать, если ради нее ты искалечишь свою душу! — в ужасе выкрикнул Кастиэль.

— Поздно, — с горькой усмешкой сообщил Дин. — Моя душа давно искалечена.

✯ ✯ ✯

Винчестер принял душ, с тупым равнодушием глядя, как красноватые струйки воды, стекая с его тела, собираются в лужицы на кафельном полу, прежде чем просочиться в слив. Он плохо помнил, что происходило в подвале: после первого же пореза сознание затопило алое марево ярости и желания причинить боль. Крики Метатрона звучали в ушах почти музыкой, когда Дин срезал кожу с его груди тонкими полосками и немедленно прижигал получившуюся рану, чтобы пленник не истек кровью раньше времени. Каждые несколько минут он прерывался и повторял свой вопрос; вначале Метатрон пытался дерзить, торговаться и выдвигать условия, а после только болезненно стонал. Через пару часов Винчестер уже даже не был уверен, что писарь понимает, о чем его спрашивают, но клинок так и не отложил.

— Хорошо, что Сэмми меня прервал, — поморщившись, пробормотал он. — Я совершенно слетел с катушек от злости и ненависти, и убил бы ублюдка, так и не получив ответ.

Жалости к искалеченному куску мяса, в которое он превратил красивое, подтянутое тело Эдди Дугласа, у него не было. Только досада: кто бы мог подумать, что Метатрон способен вынести столько боли и не расколоться? Впрочем, он собирался навестить его снова через несколько дней — и продолжить допрос. Надо только дать писарю немного прийти в себя, а самому — успокоиться и обуздать свою ярость. И неважно, что Сэм и Кас думают по поводу его методов.

Он почувствовал подступающую к горлу тошноту, когда подумал о том, чтобы поужинать, поэтому привычно ограничился виски. Бутылка почти опустела, и поплывший от алкоголя на пустой желудок Винчестер упал на кровать прямо поверх одеяла, свернувшись в позу эмбриона и закрыв глаза.

«Мне не нужна благодать, если ради нее ты искалечишь свою душу», — звучало в ушах. «Кастиэль очистил твою душу от скверны, но второй раз у него это не получится», — вторил издевательский голос Метатрона.

— Ну и пусть, — устало пробормотал Дин. — Меня так и так ждет Ад.

✯ ✯ ✯

— Как он? — с опаской спросил Кастиэль, когда усталый и мрачный Сэм вернулся из подвала.

— Лучше, чем я опасался, учитывая обстоятельства, — пробормотал тот, падая на стул и обхватывая голову руками. — Даже страшно, насколько Дин… — он судорожно вздохнул. — Насколько он искусен в пытках. Никаких серьезных или опасных для жизни повреждений, но… причиненная им боль, скорее всего, была невыносимой.

— Сэм, послушай. — Кас прикоснулся к плечу друга так осторожно, словно боялся, что он вот-вот взорвется. — Дин сделал это только потому…

— Я знаю, чувак, — болезненно скривился тот. — Дин считает, что его работа — защищать всех. Метатрон причинил тебе вред, и он пытается это исправить. Любым способом.

— Я никогда не стал бы просить его о подобном, — твёрдо проговорил Кастиэль, и дрогнувшим голосом добавил: — То есть… никогда больше. После того раза… Я сильно изменился с тех пор.

— Это так, — согласился Сэм. — Но Дин… он лишь один раз упомянул о том десятилетии в Аду, и я заметил, как больно ему было вспоминать. Я хочу сказать… я знал, что ему приходилось делать. И старался об этом не думать. Но видеть своими глазами… понимать, что он способен на подобное…

— Ты снова злишься на него? — кусая губы, спросил Кас.

— Нет. — Сэм покачал головой. — Мне страшно за него. Теперь я понимаю, о чем предупреждала Миссури.

— Душа Дина — самая сильная из всех, которые мне доводилось видеть, — тихо проговорил Кастиэль. — Даже после сорока лет в Аду она сияла так ярко, что смотреть на нее было почти больно. И знаешь, что я заметил в первую очередь? Там, в Преисподней… душа Дина страдала сильнее, чем другая, которую он пытал. Собственные действия причиняли ему боль, и с каждым новым порезом, с каждым новым воплем жертвы, эта боль становилась все сильнее.

— Он говорил… — Сэм отвел взгляд. — Что… наслаждался этим.

— Дин может думать так, — вздохнул Кас. — Он привык убеждать окружающих в своей душевной черствости. Так привык, что и сам в это верит. Видит себя таким же, каким его видят враги: жестоким, злым, разрушающим все вокруг себя. Думает, что ненависть и ярость — это именно то, что им движет. То, чем он является. Но я знаю лучше! Я держал в руках его душу и разглядел в ней то, что он старается скрыть от всех. И в первую очередь — от самого себя. Под всей этой нарочитой грубостью и показным равнодушием Дин добрый, заботливый и бесконечно любящий.

— Приятель, я в курсе, — хмыкнул Сэм. — Ты говоришь о моем старшем брате, который вырастил меня, заменил мне и мать, и отца.

— Ты в курсе. — Кастиэль согласно кивнул. — И поэтому я прошу: не рань его душу еще сильнее. Она сейчас кровоточит даже страшнее, чем раны, нанесенные им Метатрону. Ссора с тобой сразу после того, как вы едва помирились, может сломать Дина окончательно.

— Я не собирался с ним ссориться, — заверил Сэм. — Но не можем же мы сказать: «Всё нормально, чувак! Продолжай в том же духе!» Я не испытываю симпатии к Метатрону, но позволить Дину резать его на части…

— Конечно, мы больше это не допустим, — твёрдо проговорил Кас. — Ты оказал Метатрону помощь?

— Обработал и перевязал раны, вколол обезболивающее. — Сэм снова скривился. — Жить будет.

— Хорошо. — Кастиэль устало кивнул. — А с Дином мы поговорим завтра.

✯ ✯ ✯

Ад совершенно не изменился: все тот же удушающий жар обжигал горло при малейшей попытке сделать вдох, нестерпимо воняло кровью, нечистотами и серой, а вокруг сновали демоны, скаля свои уродливые, утратившие человеческий облик лица. Дин знал, что совсем скоро и сам станет одним из них, если еще не стал. Его душа сгниет и почернеет, превратившись в ядовитый, зловонный дым.

Это то, что он заслужил. За всю пролитую кровь, причиненные страдания, поломанные жизни. За всех, кого не спас, потому что не был достаточно сильным и целеустремленным, слишком часто отвлекался на выпивку и случайных женщин, в то время, как монстры убивали невинных людей.

За то, что не смог отклонить предложение Аластара, не смог терпеть боль — и предпочел причинять ее другим. Сколько несчастных душ он уже располосовал, распотрошил, разорвал на куски? Сколько их еще будет? И наступит ли момент, когда ему станет все равно? Когда он забудет свою земную жизнь, Сэмми, отца, маму… Может, тогда ему не будет так больно от мысли о том, во что он в итоге превратился.

— Отлыниваешь, Винчестер? — Аластар, как обычно, почти мурлыкал, растягивая гласные звуки. — Может, хочешь обратно на дыбу, ммм? Мне та-ак нравилось проводить с тобой время. Славные деньки!

— Отвали, — пробурчал Дин, снова возвращая свое внимание к сегодняшней жертве, которая начала жалобно поскуливать и извиваться, понимая, что передышка закончена. Винчестер уже не помнил, был ли это мужчина или женщина. Да и какая разница? Он не желал задумываться, запоминать их лица или имена. Просто еще один грешник, натворивший при жизни достаточно, чтобы оказаться здесь. А значит, полностью заслуживший все, что Дин с ним уже сделал — и еще сделает.

Успокоив себя этой мыслью, он снова взялся за нож. Ноги скользили по раскисшей от крови земле, от криков жертвы закладывало уши, но он продолжал резать, а когда на обнажавшихся костях больше не осталось плоти, принялся ломать и рвать то, что еще недавно было человеком, голыми руками. Вопреки всему, грешник продолжал истошно вопить, хотя Дин данным-давно вырвал его язык. Но Винчестер по собственному опыту знал, что с душами всё иначе. Что они — лишь память о физическом теле, а потому обычные законы здесь не работают. Эти крики несутся из глубинных основ существа, больше не привязанного к плоти, но обреченного до конца вечности терпеть невыносимые муки. Если только кто-то, вроде Аластара, однажды не сделает ему такое же предложение, как Дину.

Он закончил истязание, только когда от грешника не осталось ничего, кроме груды истерзанных, окровавленных ошметков. Тот самый момент, когда душа мечтает об окончательной смерти — но даже в такой милости ей будет отказано. Завтра она вновь станет целой — и пытка начнется сначала. Сколько раз сам Дин проходил через этот бесконечный цикл? Сколько раз он уже провел через него других?

«Этому не будет конца, — с горечью подумал он. — Никто меня не спасет. Потому что я заслужил свою участь».

На дыбе под чужим ножом — или под ней, с ножом в руках. Вот и весь выбор.

Но ведь однажды, данным давно, кто-то избавил его от вечных мук. Кто-то, пылающий столь чистым, праведным светом, что адская тьма, безнадежность и зловоние расступились перед ним, а демоны, не успевшие разбежаться в разные стороны, попросту сгорели как спички.

Ангел. Кастиэль.

— Кас! — отчаянно прохрипел Дин, смаргивая слезы отчаяния и до рези в глазах всматриваясь в окружающую темноту в поисках своего спасителя. — Пожалуйста, Кас! Ты мне нужен…

Его тихая мольба была заглушена стонами и криками жертв и злобным хохотом демонов. Кастиэль в этот раз не придет на помощь.

✯ ✯ ✯

Дин проснулся среди ночи с лицом, мокрым от слез, все еще ощущая адскую вонь, словно она пропитала его тело до самых костей. От яркого сна, воскресившего худшие воспоминания, его трясло, как в лихорадке. Хотелось выть и кричать от боли, или схватить нож и отрезать собственные руки, причинившие столько страданий, красные от чужой крови… Он ведь отмыл их перед сном, разве нет? Почему же они все еще кажутся липкими, откуда этот резкий, металлический запах?

Схватив с тумбочку на две трети пустую бутылку, Дин залпом допил содержимое, даже не почувствовав привычной обжигающей горечи. Нужно сходить за новой, одурманить себя алкоголем настолько, чтобы хоть ненадолго забыть о темной, зловонной яме, сломавшей и развратившей его душу.

Дин видел сны про Ад каждую ночь после возвращения — почти целый год. Позже они вытеснились другими кошмарами: о том, как Сэмми падает в Клетку, чтобы никогда не вернуться, о монстрах Чистилища и руке Каса, выскальзывающей из его ладони в тот самый момент когда они уже, казалось, выбрались… и снова о Сэмми, умирающем в больнице после того, как испытания разрушили его тело… об истощенном, обтянутом кожей скелете на блестящей никелированной поверхности прозекторского стола. Кошмар, который Дин предотвратил, но никак не может забыть — и он ежеминутно рвет его душу на части.

— Я верну тебе благодать, даже если мне придется снова отправиться в Ад, — пообещал он, глядя в темный потолок и пытаясь выровнять сбитое дыхание. — Слышишь, ангел? Наплевать, что будет со мной, но я не отдам тебя чертовой судьбе!