Жади (1/2)
— Кто такой сеньор Ферраз? — ревниво спросил меня муж.
Муж. Простое короткое слово чёрного цвета. Раньше это слово имело горькое послевкусие с оттенками пропасти, ненависти и холода. А сейчас… Сейчас я ничего не чувствую к нему… Сейчас он для меня как чистый белый лист.
«Я ничего о нём не знаю… — горькая усмешка, чуть не появилась на моих губах. — Он кажется, вчера или позавчера говорил о том, что мы должны научиться доверять друг другу… Ну, хорошо, ладно, начнём. Я начну первая!»
— Отец Лукаса, — слишком просто ответила я и закрыла глаза, делая глоток холодного чая.
Стало понятно, что мои слова разозлили Саида. Он резко встал с дивана, словно пружина, выпрямился и гордо зашагал вон из комнаты.
«Если знаешь, что ничего приятного не услышишь в ответ, зачем тогда спрашиваешь?» — закатив глаза, подумала я.
Как известно, по взгляду можно понять всё без слов. А по глазам Саида тем более. Его глаза очень быстро меняют цвет. Порой ему вообще не надо ничего говорить. Он прекрасно владеет невербаликой.
«Если бы мы были сейчас одни, он устроил бы мне разбор полётов».
Ревность мужа никогда ни а чему хорошему не приводила.
«Иногда жизнь с ним похожа на хождение по тонкому льду или на извержение вулкана», — я поудобнее устроилась на диване.
— Саид! Стой! — крикнул дядя Али вслед Рашиду.
— Простите меня, дядя, но мне необходимо побыть одному. Много дел на работе, — его голос прозвучал сухо и отрешённо.
«Иди-иди! Работай. Меньше будешь психовать!» — я еле удержалась, чтобы не зевнуть.
Когда Саид ушёл, дядя Али начал ходить туда-сюда по гостиной. Я чувствовала, что мне и от него сейчас достанется.
— Зачем ты звонила Лукасу? — строго задал вопрос он.
«Что мне ему сказать?» — паника начала прокрадываться ко мне в душу.
— Отвечай! — раздался крик.
— Сид Али… — нерешительно проговорила Зорайде.
— Зорайде! Не лезь! Хватит прикрывать её! — повернувшись к ней, приказным тоном сказал дядя.
«Будь что будет!»
— Не знаю…
— А кто знает? Кто?! Зорайде? Жади! Тебе сколько лет? — дядя даже не пытался скрыть своё нарастающее возмущение.
— Двадцать шесть… — покорно ответила я.
— Нет! Тебе не двадцать шесть, тебе всё ещё восемнадцать! Мозгов совсем не прибавилось! Если Лукас поманит тебя пальцем, ты тут же побежишь к нему утолять свои плотские прихоти!! — руки дяди сжались в кулаки, глаза метали молнии.
— Сид Али…
— Дядя…
— А что это не так что ли?! Ещё скажи, что я не прав! Ну-ка быстро рассказывай мне всё! Я должен знать всё! — отчеканил мой родственник сквозь зубы.
— Я не хочу это вспоминать… — вздохнула я, закрывая глаза.
— Не хочешь? А придётся! — отвечая мне, дядя посмотрел на Зорайде и попросил её принести нам немного еды.
Она пошла выполнять его просьбу.
— Я не хочу есть, дядя.
— А я хочу. Я ничего не ел сегодня толком. Эта суматоха вокруг пожара отняла у меня много сил. От крепости и развалин ничего не осталось, — предвещая мой вопрос, ответил он.
— Совсем-совсем ничего? — я не смогла скрыть свою печаль, ни во взгляде, ни в голосе.
— Ну, что-то там, наверное, осталось. Но в этом уже нет той самой красоты и того величия, которые ранее были присущи Айт-Бен-Хадду... — тяжело выдохнул дядя.
Я понуро опустила голову.
— Ну? Долго мы будем молчать? — спокойнее спросил он меня спустя пять минут. — Подвинься, хватит лежать, как кисейная барышня! — он взял мои ноги, опустил их и сел рядом со мной.
— Какая барышня? — не поняла я.
— Кисейная. То есть мечтательная.
— Все мои мечты разбились дядя. Им пришёл конец.
— Не верю. Твои слова всегда такие ветреные. Ты всегда, давая какие-то обещания, через время забываешь о них. Рассказывай конкретно, что случилось?
— Дядя…
— Жади, ты моя племянница, моя родная кровь. Да, я могу быть колючим, могу выйти из себя, но я быстро остываю.
— Не без помощи Зорайде, — заметила я.
Дядя Али улыбнулся и согласился со мной:
— Это да. Спасибо тебе. На самом деле, когда я был моложе, твой папа периодически подшучивал надо мной. Говорил, что я не хочу замечать, как Зорайде иногда краснеет, смущается, робеет, находясь рядом со мной.
— Да-а? И почему же вы не хотели ничего замечать?
— Я не воспринимал это серьёзно, Жади… Я видел в ней подругу, с которой мне хорошо. С которой я могу говорить сутками напролёт о чём угодно! Сколько лет уже прошло, а нам с ней до сих пор есть о чём поговорить! — мой дядя искренне и так заразительно улыбнулся мне, что я не смогла не ответить ему тем же. — Если бы я раньше понял, что дружба между мужчиной и женщиной это и есть та крепкая основа для любви и создания семьи, то не лишил бы Зорайде самого главного — возможности стать матерью… — он печально вздохнул. — Поэтому она и относится к тебе и Латифе как мать, потому что у неё своих детей нет...
Я не знала, что ему на это ответить.
— Рассказывай. Я жду.
Я рассказала ему всё. Дядя ни разу меня не перебил.
К концу моего рассказа он смотрел на меня так, как будто знал, что всё так и будет.
— Да-а-а… Бразильцы… Они такие… Непостоянные.
Дядя снова задумался.