Земля? (2/2)

«Неделя!»

Охая, Питер слетает с крыльца разжавшейся пружиной. Заведя руки за голову, он быстро доходит до края двора и замирает. Он стоит там, глядя на закатное солнце, пока совсем не темнеет, и только затем, шатаясь будто пьяный, возвращается к Таносу. Питер улыбается от уха до уха, смахивая с алеющих щёк остатки жара и слёз, и опускается на прохладную ступеньку:

– Господи, я вернусь…

Танос и сам радуется как мальчишка. Он похлопывает Питера по лопаткам, треплет легонько за шею, тот смеётся, но идиллия не длится долго: Паркер вдруг замирает. Румянец сходит с его лица, а в глазах разливается паника.

– А ты? Тебя же убьют, если узнают!

– Это не важно… – Танос разрывает объятия и отводит взгляд.

«Как “не важно“?!» – набатом стучит у Питера в висках, но вслух он произносит лишь короткое:

– Почему?

Он действительно не понимает.

Танос отвечает не сразу:

– У меня больше нет цели: я свершил задуманное. – Он говорит тихо, ещё больше поражая Питера своим спокойствием. – Вселенная будет жить. Но за это я заплатил непомерно высокую цену.

– Да… твоя дочь…

Питеру кажется, что он понимает, но Танос качает головой:

– Мои дети. Не только Гамора погибла в тот день. Но она единственная из них, кто принял смерть от моей руки.

– А Небула? – Игнорируя ужасающий факт, Питер вспоминает о младшей дочери и, словно спасательный круг, бросает её имя титану. – Ты говорил, она жива. Она…

Но утопающий не хочет спасения.

– Она никогда меня не простит.

– Простит! Я уверен, что простит! Вам нужно только поговорить! – Питер продолжает упорствовать. Он почти кричит, словно громкость слов может придать им веса. – Я же простил!..

Питер вдруг смущённо замолкает. Собственное признание кажется ему безумно глупым и совсем «неаргументным», потому что он даже не уверен в его искренности. Он окончательно запутался в чувствах и не понимает, как должен относиться к Таносу за то, что тот сделал с ним. Можно ли вообще прощать за подобное? А если тот, кто сделал, раскаивается и готов всё исправить?

– Простил? – Голос, полный неверия и надежды, возвращает Питера из мыслей.

Танос ждёт ответа с такой болью и трепетом, на которые, Питеру казалось, он вовсе не способен. От этого взгляда внутри всё переворачивается.

Чтобы разомкнуть сжатые в тонкую полоску губы, Питеру требуется мужество. И проходит немало времени, прежде чем он его находит:

– Да. Простил.

Питер не лжёт: ни Таносу, ни, главное, самому себе. Сейчас он в этом уверен. «Мэй поступила бы так же…»

– Спасибо…

Танос тяжело сглатывает и жмурится, но слеза всё равно успевает блеснуть на щеке. Закрыв лицо ладонью, он отворачивается.

Оглушённый эмоциями, своими и титана, Питер не знает, что делать, и потому молча глядит, как вздрагивают массивные плечи. Хотя в этот момент внешне он абсолютно спокоен, в его груди бьётся не меньший клубок чувств. Их так много, что кажется, будто они вот-вот её разорвут. Но Питер не против, если от этого станет легче…

Он мечтает вернуться домой с той самой секунды, как проснулся в Садах. Ему всего семнадцать, вся жизнь впереди, и остаться здесь будет несусветной глупостью, да и Танос, раз уж решил, вряд ли это позволит. Но вместе с тем Питер не хочет вредить титану: кем бы тот ни был, что бы ни сделал, в его глазах, он больше не враг. И плевать, что Танос с таким безразличием говорит о собственной смерти. Питер не верит, что он не хочет жить.

Внезапно в голове Паркера что-то щёлкает. Хватаясь за ткань на плече титана, он дёргает его на себя и кричит:

– Я тебя не выдам, слышишь?! Они не узнают о Садах! Я тебя вообще не видел! С кораблём повезло. Координаты сотрём. И память мне сотрём! Только частично, чтобы не заподозрили. Есть же у тебя для этого какие-то приборы…

– Пит… – Танос опускает на Питера мутные глаза и с потрясением смотрит в искажённое от подступающих рыданий лицо.

– Даже если меня будут пытать! – на остатках сил хрипит Паркер и тут же, воя, сгибается пополам: его накрывает истерика.

Отцепив давящегося слезами Питера от своей рубахи, за которую он держится так, словно упадёт без этой опоры, Танос сгребает его в объятья. Укачивая Питера на коленях, точно так же, как и неделю назад, он ждёт, пока тот хоть немного успокоится, и лишь затем начинает говорить:

– Я ценю твоё желание защитить меня, Питер, но ты не станешь рисковать собой, не пойдёшь против Мстителей. Мне это не надо. Тебе это не надо. Я совершил ошибку, и ты не должен страдать из-за неё. Ты вернёшься и забудешь меня и это место, как дурной сон. Я тебя прошу, Питер. Договорились?

«Нет!»

Питер громко сопит и дёргается, пытаясь вырваться, чтобы в прямом и переносном смыслах уйти от ответа. От единственно возможного ответа. Но, несмотря на увечья, Танос держит крепко. Ещё рывок — один, другой… Питер не знает, сколько проходит времени, прежде чем утвердительно кивает.

И просыпается.

***

Смыв холодной водой остатки пены, Паркер закрывает кран и замирает напротив запотевшего зеркала.

Сон, который он сегодня видел, а вернее, воспоминание, кажется, свело на нет несколько месяцев терапии: руки снова трясутся от бессильной злобы, сердце стучит как бешеное, в горле стоит ком… Питер пытается прокручивать в голове слова о защитной реакции и манипулятивном влиянии, но они не убеждают.

Уже на следующее утро после разговора с Таносом в Сады пришли Мстители, и Тор свершил возмездие, от которого не стало легче никому. Особенно Питеру.

Убрав в чехол складную, украшенную рунами бритву, Паркер оборачивается: тревожность больше никогда не замолкает, но сейчас это всё-таки чутьё. Через секунду в комнате раздаётся голос Мэй:

– Соня, пора вставать, опоздаешь к мистеру Гарнеру… ох! – Не ожидав столкнуться с бодрствующим племянником, Мэй застывает в дверном проёме. – Всё никак не привыкну к этому твоему новому качеству.

– Какому качеству? – Питер подходит к тётушке, и та целует его в колючий ёжик коротких волос.

Месяц назад Питер выбрил голову под ноль и, придя в таком виде на базу Мстителей, испортил праздник, который Тони устроил для него, чтобы он мог немного отвлечься. Кто же знал, что туда явится Тор?..

– К ранним подъёмам, дорогой. – Мэй обнимает Питера и затем, обхватив ладонями скулы, ещё совсем недавно бывшие детскими щёчками, с тревогой смотрит ему в глаза. – Всё хорошо?

– Не выспался, ничего страшного, – не в первый раз лжёт тётушке Питер.

Сегодня Мэй, кажется, даже верит:

– Опять кошмары? С ним? – Она почему-то никогда не называет имя Таноса.

– Да, – Питер отстраняется и, взяв рюкзак, идёт к выходу, – кошмары…

КОНЕЦ