Часть 12 (2/2)

— Я клянусь хранить твою тайну до самого смертного часа, мой мальчик. Быть может, до него осталось не так уж и долго.

— Благодарю Вас, но мне уже не важно, останется ли это тайной. Мне безразлично мнение окружающих, — для Эдмунда действительно не имело значения, узнают ли о его мужской несостоятельности или нет. Какое ему теперь было до этого дело?

— Никто. Ни о чем. Не узнает, — твердым голосом отчеканил дядя, — Твоя репутация не должна быть запятнана подобными слухами. Не должна! Ты понимаешь это? — приподняв голову Эдмунда за подбородок, он внимательно вгляделся в его лицо, — У тебя еще все впереди. Ты будешь счастлив. Пусть мне осталось недолго, но я сделаю все для твоего счастья. Я прекрасно понимаю, в чем ты грешен. Почивший король был бы счастлив, если бы ты продолжал жить дальше и перестал вечно тосковать. Возьми себя в руки, Нэд.

— Спасибо, дядюшка, — обняв дядю, Эдмунд прикрыл глаза. Может быть, ему действительно следовало послушаться мудрого совета? Хэла он никогда не забудет, но он ведь обещал ему продолжать жить.

— Зачем сюда явился твой дядя? Этот старый бастард…

— Говорите, что угодно про меня, милорд Глостер, но не смейте оскорблять моих родных. Вы и так лишили меня общества племянника, отдав его под опеку тому, кому посчитали нужным, даже не соизволив предупредить меня об этом, — не дал договорить Хамфри Эдмунд, вовсе не собираясь молча выслушивать его оскорбления, пусть Хамфри и являлся лордом — протектором Англии при малолетнем короле. Джон, герцог Бедфорд, в свою очередь, становился регентом Франции. Такова была воля покойного короля.

— Ты считаешь, что ежели являешься членом регентского совета, значит тебе все позволено? Ричарда ты больше не увидишь никогда. Не хватало еще, чтобы ты внушал ему богопротивные мысли о том, что он имеет право на престол, — в гневе сузил глаза Хамфри, — ты слишком много на себя берешь, Эдмунд Мортимер. Мы с Джоном уважаем волю Хэла, который имел слабость полюбить врага и предателя, но будь моя воля, ты бы сейчас сидел взаперти.

— В Вашей опочивальне, милорд Глостер? — рассмеялся Эдмунд, — я помню, что Вы сделали со мной, и желали сделать это еще раз. Быть может, Вы тоже проявили слабость?

— Замолчи! — подойдя к Эдмунду вплотную, Хамфри протянул руку к его лицу, но тут же отдернул ее, — я просто воспользовался тобой, как подстилкой. И хватит об этом, я хотел поговорить о тебе и твоем, так называемом дяде.

— Говорите, милорд, — зевнул Эдмунд, разглядывая вышитые цветы на своем шелковом платке. Зеленые цветы. Их вышивала еще Энн. Неужто Хамфри и впрямь думает, что способен чем — либо испугать его? Разве не понимает, что нынче ему уже ничего не страшно, ведь он потерял главный смысл своей жизни.

— Твой дядюшка приперся к тебе не спроста. Я это прекрасно знаю. Только не нужно говорить мне о родственных узах. Узы настолько крепки, что он желает усадить своего горячо любимого племянничка на трон? — протянув руку, Хамфри провел ею по волосам Эдмунда, крепко сжал их, — Ты снова участвуешь в заговоре, на этот раз с Джоном Мортимером?

— Во — первых, уберите от меня руки, милорд Глостер, — сбросив с себя его руку, Эдмунд поднялся с кресла и отошел подальше, к разгорающемуся огню в камине, — Во — вторых, я не участвую ни в каких заговорах. Если они Вам повсюду мерещатся, в том нет моей вины.

— Твоя свита слишком велика. Хэл не позволял тебе иметь в подчинении столько людей, — ледяным голосом произнес Хамфри, — к тому же, ты этого просто недостоин.

— Хамфри… — вздохнул Эдмунд, — ты готов меня уничтожить? Ты был бы счастлив видеть меня болтающимся в петле, на дыбе, на костре? Пойми, я не желаю быть твоим врагом, но я любил и люблю лишь одного человека. Я потерял смысл жизни, и отныне для меня все едино. Даже, если вы с Джоном решите бросить меня в Тауэр или отправить на казнь.

— Довольно. Я вообще не желаю тебя больше видеть. Уходи. Прошу тебя, уйди, — сжал руку в кулак Хамфри.

— Прощайте, милорд Глостер, — поклонившись, Эдмунд покинул его покои, искренне надеясь, что они с Хамфри действительно больше никогда не увидятся.