Бонус 2 (fin) (2/2)

Когда Тэхён толкает дверь номера в шесть пятьдесят, на ходу развязывая душащий галстук, Чонгук валяется на кровати, уставившись в плазму.

— С возвращением, блудный босс, — хмыкает он, садясь. — Мне что-то подсказывает, что сегодня мы пропустим совместный ужин. Обслуживание в номер? Хочешь есть?

Ким кидает галстук прямо на пол, замирая у края постели. Он пьян, и он так влюблён в этого парня, что вы прикажете ему делать со всем этим? Блядский Сокджин сам виноват, что сделал его таким сентиментальным в этот вечер.

— Я думаю, мы можем немного скорректировать правила, — уклончиво отзывается Тэхён, начиная борьбу с пуговицами на рубашке. — Сокджин всё ещё в баре, подцепил какую-то иностранку. Не думаю, что он скоро вернётся.

— О, правда? — Чонгук, тоже всё ещё тот же мелкий засранец, улыбается, толкая язык за щёку. — Но хён, ты же говорил, что три недели никакого секса. Чтобы я даже не думал. Это ведь так опасно, у нас могут быть проблемы.

— У тебя будут проблемы, если ты сейчас не перестанешь бесить меня, — Ким скидывает рубашку на пол к галстуку, цепляя пряжку ремня пальцами. — Почему ты такой несносный паршивец, когда не надо?

Чон смеётся, откидываясь на вытянутые руки. Его взгляд, цепкий, жаркий, скользит по Тэхёну, останавливаясь на его руках.

— И какие у нас новые правила? — весело уточняет он, прикусывая серёжку в губе зубами. — Выглядишь таким взвинченным. Хочешь, чтобы я о тебе позаботился?

Тэхён скучал по этим пошлым колкостям до дрожи, хоть никогда и не признается в этом. Ким снимает брюки, ожидаемо путаясь в штанинах под заливистый хохот. Плевать. Ему плевать, если их кто-нибудь услышит. Плевать, если его репутация в компании пострадает. Всё это не имеет никакого значения, пока Чонгук смотрит на него так. Пока они есть друг у друга, даже если в этом нет никакого лоска, даже если кто-то будет считать их отвратительными. Всё это было абсолютно неважно. Важным было только одно — то, что он любит одного Чон Чонгука, а тот любит его.

Да, кажется, он и правда слишком сентиментальный сегодня, но на это ему тоже плевать.

— Я иду в душ, — Тэхён оттягивает резинку белья, легко снимая и его. — Хочу, чтобы ты пошёл со мной. Молча, желательно.

— Душ, значит, — Чон опускает ноги на пол, поднимаясь с кровати. Теперь его взгляд был почти диким. Голодным. — И, что мы будем там делать? Мне потереть тебе спину, хён? Вымыть волосы?

— Хотел взять у тебя в рот, — Ким делает шаг назад, разворачиваясь, — но ты всё-таки слишком бесишь меня, так что можешь остаться здесь, я передумал. Сокджин, наверное, уже вернулся, пока ты трепался, так что забудь.

Чонгук не остаётся в комнате. Чонгук прижимает одного Ким Тэхёна к холодной кафельной плитке спустя всего пару минут, беспорядочно целуя. Чонгук опускается на колени первым, и Ким закрывает себе рот рукой, впиваясь зубами в ребро ладони, когда его губы смыкаются плотным кольцом, скользя по стволу вниз, до жёсткого завитка волос.

Тэхён кончает ему в рот, скуля в собственную ладонь.

Когда они меняются местами, он чувствует себя таким жадным, накрывая головку ртом под надсадное «Чёрт, детка, пожалуйста, не останавливайся». Тэхён не останавливается. Тэхён почти рычит, упираясь носом в основание члена, закрывая глаза.

Чон кончает ему на лицо с протяжным стоном, толкаясь в приоткрытые губы в конце. Паршивец. Такой сладкий паршивец, думает Ким, облизываясь.

— Повернись, — говорит он, всё ещё сидя в ногах. Не одному Чонгуку нравилось командовать, если вы вдруг не знали. — Давай, повернись, — повторяет Тэхён, поднимая влажные глаза вверх. — Я не закончил.

Чонгук разворачивается, упираясь лбом в сложенные ладони. Не только он любил лакомиться десертами, это вам тоже стоит знать.

***

Вторая неделя мало чем отличалась от первой, не считая того, что в среду, проснувшись, Ким слышит вкрадчивое «Хочешь тихий завтрак, хён?», прежде чем голова Чонгука ныряет под одеяло. Тэхён любит сладкое, как все мы уже поняли, поэтому он не отказывается, выбегая позже из номера, почти опаздывая — такси ожидало его уже десять минут. Сокджин ничего не говорит, когда Ким подходит к нему с Хосоком, держа пластиковый стаканчик с кофе в руке — всего лишь скучное эспрессо из автомата на этаже, дежурно улыбаясь. Тэхён знает, что его губы красноречиво припухли, а причёска, вероятно, напоминает гнездо — Чон запустил ладонь ему в волосы прямо перед его выходом, притягивая к себе для уже пятого прощального поцелуя, ненасытный зверёныш.

Не важно, что предыдущие четыре были от Кима.

— Выглядишь так свежо, Тэхён-щи, — Хосок весело фыркает, поправляя манжеты рубашки, — Николас будет в восторге. Возможно, сегодня он наконец-то захочет подписать договор?

Тэхён не отвечает, вздёргивая левую бровь под насмешливым взглядом старшего брата, делая глоток своей горькой тёмной жижи.

Юристы заключают два контракта в течение дня, и нет, он совсем не ухмыляется этому самоуверенно. Сокджин больше не лез с разговорами, но он смотрел, и Тэхён и без слов знал, что тот хотел сказать. Перед тем как вернуться в отель, Ким в одиночестве прогуливается по авеню Монтень<span class="footnote" id="fn_38878990_2"></span>, лениво потягивая глинтвейн, купленный на уличной ярмарке, заглядывая в пару бутиков — до новогодней ночи оставалось не так много дней, пора уже было подумать и о подарках.

И разобраться кое-с-чем, чёрт бы побрал этого Ким Сокджина.

— Я должен тебе кое-в-чём признаться, — говорит Тэхён, как только за ним закрывается дверь номера два часа спустя, бросая дизайнерские пакеты прямо у входа. Чонгук, в этот раз сидящий на диване в гостевой зоне, поднимает голову от ноутбука, заинтересовано хмыкнув.

— И в чём же? — Чон щурится, смотря на оставленную гору бумажных пакетов у двери. — Если в том, что ты обокрал Прада, то это я и так вижу.

— Там есть кое-что и для тебя, паршивец, — Ким закатывает глаза, открывая бутылку с минеральной водой, делая долгий глоток, но во рту всё равно остаётся привкус вина и корицы. Чонгуку наверняка понравится этот вкус.

— Приятно знать, что ты украл для меня что-то, хён. Не ожидал, что ты такой романтик.

— Это касается командировки, мелкий засранец. Помолчи блять уже.

— Ты же понимаешь, что меня заводят твои оскорбления, да? — Чонгук улыбается, отставляя в сторону ноутбук, опуская крышку. — Ты нервничаешь. Что случилось?

Такой проницательный, мать его. Тэхён замирает перед диваном, складывая руки на груди — признаваться в собственных проёбах было не просто, пожалуй, стоило добавить в глинтвейн коньяк или виски, почему он не додумался до этого?

— Я должен был сказать это ещё очень давно, но я мудак, прости, — Ким облизывает нижнюю губу, сглатывая нервно. — Дело в том, что Ким Сокджин мой старший брат.

Чонгук не выглядит удивлённым. Чонгук не выглядит удивлённым, легко кивая.

— Я знаю.

— В каком смысле знаешь?

— Прочёл перед стажировкой пару статей в интернете о компании, — Чон цокает языком, откровенно веселясь. — А ещё я знаю, что генеральный твоя дядя. Иногда ты не очень умный, хён, но не переживай, я люблю тебя не за это.

Тэхён тупо моргает, дёргая пальцами галстук. Да, он определённо конченный идиот.

— Я хочу аннулировать наши правила прямо сейчас, — Ким опускается на колени, толкая ноги Чонгука в стороны, вставая между ними, и цепляет шнурок спортивных штанов, развязывая узел. — Много раз.

— Да? — Чон касается подбородка, очерчивая острый угол челюсти, спускаясь ладонью на шею, сдавливая пульс. — А как же Сокджин?

— Переживёт, — Тэхён тяжело выдыхает, когда пальцы сжимаются сильнее, перекрывая кислород.

Ему так нравится это.

— Ох, хён, ты такой плохой брат, — Чонгук ныряет свободной рукой под резинку треников, доставая член. Капля смазки блестит на головке так привлекательно. — И совсем не можешь придерживаться собственных правил, но разве я могу отказать тебе?

— Замолчи, — Ким никогда не признается и в том, что его прошибает током от этого насмешливого тона. Впрочем, Чону это признание и не было нужно, он знал это наверняка.

— Такой грозный, — ухмыльнувшись, Чонгук давит ладонью на заднюю сторону шеи, вынуждая Тэхёна наклониться ближе, опаляя тёплым дыханием влажный кончик. — Извини, совсем не могу молчать, когда ты на коленях, — ожидаемо, в голосе не было и капли раскаяния. Большой палец касается приоткрытых губ, оттягивая нижнюю. — Открой рот, большой босс.

Ким давит тихий рык, своенравно вздёргивая брови, но послушно размыкает губы шире, сглатывая скопившуюся слюну. Он чувствует, как рубашка подмышками становится неприятно мокрой.

— Bon appétit, ma chérie<span class="footnote" id="fn_38878990_3"></span>, — Чон берёт его под горло крепко, надавливая на кадык до пятен перед глазами. — Обслуживание в номер подано.

Когда-нибудь Тэхён задушит этого паршивца, но не сегодня. Сегодня он сплёвывает на головку, прежде чем обхватить её губами, втягивая в рот под громкий выдох, словно конфету. Чонгук толкается бёдрами вверх, не разжимая хватки, и Ким сдавленно стонет, опуская голову ниже: солоноватый привкус щекочет рецепторы, когда он сглатывает, не выпуская член изо рта, принимая глубже.

— Как тебе ужин? — сбивчиво уточняет один поганец, запуская ладонь в взмокшие пряди. — Говорят, во Франции изысканная кухня, что скажешь?

Тэхён ласково гладит головку языком, скользя плотно сжатыми губами вверх-вниз по стволу какое-то время, выпуская член изо рта с пошлым звуком, причмокнув в конце: его щёки горят огнём, когда вместо ответа он трёт языком уздечку, оставляя влажный след до основания и обратно, развязно облизываясь.

— Десерт был не плох, — всё же хрипло отзывается Ким, смотря на Чонгука снизу вверх. Их взгляды сталкиваются, вызывая крупную дрожь. — Хочу попробовать главное блюдо.

Тэхён, в своём лощёном костюме от Гуччи, с всколоченными волосами и мокро блестящими губами, выглядел, словно самая грязная мечта — Чон тянет его на себя за ворот рубашки, ловя низкий вдох губами, увлекая в поцелуй, и Ким надсадно стонет, когда рука его парня забирается ему под пояс брюк, накрывая член сквозь бельё.

— Презервативы и смазка в спальне, — бормочет руководитель проектов, отстраняясь с трудом. — Я принесу.

Чонгук кивает, оставляя алую метку на шее, и Тэхён поднимается на ноги, пьяно моргая. Когда он возвращается в гостевую зону спустя пару минут, уже без рубашки, но всё ещё в брюках, Чонгук ждёт его на диване, соблазнительно закусив нижнюю губу. Одежды на нём, конечно, уже не было. Ким избавляется от штанов более грациозно, чем почти неделю назад, седлая крепкие бёдра с тихим выдохом, вкладывая в раскрытую ладонь пакетик одноразовой смазки и два контрацептива.

— Сколько пальцев, детка? — спрашивает Чон, ведя носом по изгибу шеи, вдыхая терпкий аромат разгорячённой кожи, останавливаясь у мочки уха, касаясь её языком. — Три?

Тэхён согласно мычит, прикрывая глаза.

— Жадный, — низкий голос Чонгука бьёт по оголённым нервам, заставляя их двоих вздрогнуть. Он открывает презерватив, надевая его на пальцы, и вскрывает пакетик со смазкой, выдавливая гель прямо на сфинктер. — Я о тебе позабочусь, хён. Наслаждайся.

Чонгук никогда не врёт, чтобы вы знали. Он заботится о Киме, как тот того и заслуживает — растягивает медленно, шепча горячечный бред на ухо, покусывая хрящик. Тэхён плавится, раскачиваясь на пальцах, отзываясь тихим скулежом, когда они надавливают на простату, массируя. Он задыхается, когда Чон вставляет в него четвёртый, воркуя ласковое «Ещё немного, вот так», вгоняя их по костяшки. Мышцы печёт от натяжения, и Ким ощущает себя, словно в огне, нетерпеливо сжимаясь.

— Чонгук, — его голос дрожит, а ресницы слиплись от влаги, когда он запрокидывает голову назад, открывая глаза с жарким выдохом. — Хватит. Я готов.

Чонгук никогда не спорит. Он убирает пальцы, сбрасывая с них презерватив, и открывает новый зубами, раскатывая резинку по стволу безусловно мастерски, добавляя ещё смазки. Тэхён приподнимается на коленях, выгибая спину, и медленно опускается на член, помогая себе рукой: чувство заполненности вышибает весь воздух, и он громко стонет, пряча красное лицо в ладонях, начиная двигаться сразу же, наращивая темп постепенно. Чёрт, так хорошо. Ноги дрожат от напряжения уже спустя десять минут, но Ким плавно покачивается вверх-вниз, утопая в мареве удовольствия, потерянно смотря на Чона сквозь вязкий туман удовольствия, почти скуля.

— Детка, я могу двигаться? — Чонгук прижимает Тэхёна ближе к себе, нажимая на поясницу рукой, прося принять глубже, оставляя россыпь поцелуев на ключицах. Пальцы находят горло, оглаживая адамово яблоко прежде, чем пережать.

— Делай…что хочешь…засранец, — Ким ускоряется, отчаянно пытаясь ухватить крупицы кислорода, хрипло дыша: разрядка мигала где-то на периферии сознания яркими вспышками.

Чонгуку никогда не нужно повторять дважды. Он вскидывает бёдра вверх, подстраиваясь под ритм абсолютно разрушенного Тэхёна, толкаясь на грани грубости, и это ощущается как рай, не иначе, рассеянно думает Ким, опускаясь до звонкого шлепка яиц, прокусывая свою губу до крови. Чон выносливый, и, безусловно, голодный: он двигается резко, жарко дыша Тэхёну в рот, развязно целуя, и попадает аккурат по простате каждый грёбаный раз, кажется, совсем не собираясь останавливаться.

— Хочешь кончить, хён? — шепчет он, слизывая выступившую каплю крови, сжимая пальцы на податливой глотке сильнее, выбивая из Кима сиплый выдох.

Тэхён кивает почти неосознанно — он в таком беспорядке, если вы спросите. Чонгук накрывает его член ладонью, нежно размазывая смазку по головке, обхватывая её тугим кольцом, и Ким хватается за руку, так сладко душащую его, открывая рот в немом крике, кончая в чужой кулак спустя всего пару долгих минут, сжимаясь до боли. Он совсем не возражает, когда Чон заваливает его на диван животом, наваливаясь сверху, и трахает до собственного оргазма, уткнувшись лицом в основание шеи.

Тэхён уверен, что не сможет ходить в ближайшее время, но не то, чтобы он собирался куда-то идти сейчас.

— Я наберу ванну, — бодро говорит один маленький дьявол, бросая завязанный презерватив на пол, оставляя смазанный поцелуй на плече притихшего project managera. — Ты же не против?

Ким отзывается ленивым мычанием, пытаясь восстановить дыхание.

Он нисколько не удивляется, когда спустя каких-то полчаса теперь уже Чонгук, невинно улыбаясь, седлает его бёдра, из-за чего вода в ванной опасно колышется, норовя перелиться за бортик.

— Мне кажется, ты что-то говорил про «много раз», — Чон ухмыляется, облизывая истерзанные губы. — Как насчёт второго раунда, мой строгий босс? Хочу почувствовать тебя внутри.

Тэхён по-прежнему не имел никаких аргументов против таких предложений.

— Секс в воде не лучшая идея, Чон, — Ким хмыкает, вскидывая правую бровь, но, не смотря на собственные слова, опускает ладони на узкую талию, притягивая к себе.

— Правда? — Чонгук наклоняется вплотную, смотря с озорным вызовом. — Тогда почему мы ещё здесь?

Когда-нибудь Тэхён задушит этого паршивца, но не сегодня. Сегодня он рычит ему в губы, сжимая их пальцами, отталкивая пацана от себя с чётким «Поднимайся» — вода всё-таки проливается на пол, когда они выбираются из ванной, но никому нет до этого никакого дела. Простыни мягко хрустят под весом двух тел, упавших на них уже через пару минут.

— На живот, — небрежно бросает Ким, убирая намокшие пряди с глаз кивком головы.

Чонгук слушается беспрекословно, ложась, как его просят, обнимая подушку одной рукой, весело фыркнув. Тэхён хорошо знает, как заставить его забыть о ребячестве — широко раздвинув чужие ноги коленом, он садится между ними, оставляя тяжёлый шлепок с оттяжкой на поджарой ягодице. Чон предсказуемо осекается на выдохе, прогибаясь в спине, и Ким повторяет удар, прикусывая губу от открывшегося вида: кожа на месте удара моментально алеет, наверняка горя.

— Несносный, — Тэхён замахивается, нанося новый звонкий шлепок, довольно хмыкнув. — Всегда так много не по делу болтаешь.

Чонгук подставляется под ладонь, с протяжным стоном зарываясь в подушки лицом, принимая ещё десять ударов. На одиннадцатом он тихо скулит, крупно вздрагивая, пытаясь свести бёдра, но Ким не позволяет, удерживая ноги на месте: наклонившись, Тэхён дует на пылающую плоть, легко прикусывая после, и Чон вскрикивает, выгибаясь дугой.

— Такой громкий, — дразнится Ким, разводя ягодицы в стороны, сплёвывая на сфинктер, растирая слюну большим пальцем. Чонгук бесстыже стонет, отзываясь на ласку. — Тише.

Чонгук никогда не бывает тихим. Тэхён плюёт во второй раз, ощущая жар во всём теле, обводя кончиком языка плотно сжатый край дырки, на контрасте нежно толкаясь внутрь, заставляя одного Чон Чонгука окончательно рассыпаться по простыне шумным беспорядком.

— Сколько пальцев, детка? — иронично уточняет Ким, возвращая фразу, дотягиваясь до смазки. — Три?

— Четыре, хён, — Чон хнычет, когда язык мокро повторяет свой путь. — Пожалуйста, позаботься обо мне.

Тэхён тоже не был тем, кому требовалось повторять. Он даёт Чонгуку то, что тот просит, никуда не спеша, чередуя пальцы с языком, вылизывая одного паршивца с громким причмокиванием, пока отвыкшие мышцы не поддаются, растягиваясь. На четвёртом уже далеко не такой болтливый милашка из айти впивается в подушку зубами, глуша очередной бесстыдный стон, послушно принимая по две фаланги, и Ким толкается языком между пальцев, почти урча. Вкусно. Тэхён бы лакомился им часами, но он так хочет оказаться внутри.

— Чонгук, — зовёт Ким, не узнавая собственный треснувший голос. — Как ты хочешь?

Вместо ответа Чон переворачивается на спину, что-то несвязно пробормотав с довольным смешком, и Тэхён теряется в похоти, когда видит его раскрасневшееся лицо: Чонгук выглядит, как самый настоящий грех, откидываясь на простыни, влажно блестя глазами.

— Без резинки, детка, — с расстановкой говорит он, очерчивая припухшие губы языком. — Кончишь в меня?

— Грязный, — Ким дёргает своего парня на себя за лодыжку, закидывая одну ногу себе на плечо, оставляя короткий поцелуй на острой косточке. Головка упирается в мокрый от смазки анус, дразня. — Как хорошо, что мне это нравится.

Чон хрипло смеётся, ничего не отвечая, и Ким толкается внутрь одним слитым движением, заполняя наполовину, обрывая смех.

— Как хорошо, что я люблю тебя, — шепчет Тэхён, оставляя ещё один смазанный поцелуй, прижимаясь щекой к лодыжке, замирая. — Очень сильно люблю, мелкий засранец.

Чонгук стонет, закрывая глаза, и его ресницы мило дрожат, когда он нетерпеливо подаётся бёдрами навстречу, без слов прося ещё — Ким готов был поспорить насчёт того, кто из них действительно жадный, толкаясь глубже. Тесный жар обхватывает плотным кольцом, пульсируя, и Тэхён начинает двигаться, медленно погружаясь до конца с громким выдохом, наклоняясь, чтобы поймать чужие губы своими.

— Чёрт, детка, — Чонгук хнычет в поцелуй, кусая Кима за подбородок. Всегда такой бесстыдный. Всегда такой разрушенный. — Ты так глубоко.

Тэхён зарывается лицом в взмокшие волосы, прихватывая губами солёную кожу на шее, набирая темп. Когда он попадает по простате, Чон очаровательно скулит, шепча горячечное «Ещё, хён, пожалуйста, ещё», как в бреду, и Ким даёт ему и это, грубо трахая своего несносного бойфренда до цветных вспышек под веками, пока они не начинают задыхаться от наслаждения, теряя себя. Его член, мокрый, твёрдый, прижимается к животу, отклоняясь влево, пачкая каплями предэякулята под пупком, и Тэхён размазывает смазку по алой пульсирующей головкой, касаясь влажными пальцами припухших приоткрытых губ после, вынуждая Чонгука попробовать собственный вкус.

Не то чтобы тот был против, если хотите знать, совсем нет.

— Хочешь кончить? — снова дразнится Ким, опять возвращая фразу, но его голос звучит ласково. Он ускоряется, толкаясь в рваном ритме, позволяя поцеловать себя. — Или хочешь ещё?

Чонгук переворачивает их лёгким движением, оказываясь сверху, и его выражение лица олицетворяет настоящий экстаз, когда он седлает бёдра Кима, опускаясь по основание с громким протяжным стоном, закатывая глаза в эйфории, начиная плавно двигаться, раскачиваясь точно так же, как это делал Тэхён всего час назад. Ким ловит его член в кольцо, начиная дрочить, и Чон дрожит, бессвязно хныча от удовольствия.

Такой нуждающийся.

Он кончает спустя всего пару движений ладонью, сладко сжимаясь, и его взмокшие отросшие волосы липнут ко лбу, закрывая глаза.

— Ох, детка, — голос Чонгука разбито звенит. Он обхватывает горло Тэхёна, сжимая с мягкой силой, всё ещё плавно покачиваясь на его члене, смотря в глаза неотрывно, — это было так хорошо. Я скучал.

Ким кончает в него спустя каких-то десять толчков, хрипло рыкнув, оглушённый оргазмом.

Оказывается, нарушать собственные правила чертовски приятно, спасибо, Ким Сокджин.

***

Тридцать первого декабря Чимин предлагает им прогуляться по рождественским ярмаркам — «Будем пить глинтвейн и есть жареный камамбер», воодушевлённо щебечет Пак, уже опрокинувший в себя за завтраком два бокала Просекко. Ким хмыкает, соглашаясь в трубку, бросая на Чонгука рассеянный взгляд — тот только что вышел из душа, ожидаемо не удосужившись одеться, аппетитный гадёныш.

— Мы идём гулять, — пресно сообщает Тэхён, закончив разговор через минуту, сводя брови. — Оденься, блять, почему ты голый?

Чонгук смеётся, доставая бельё из развороченного чемодана, кидая озорной взгляд через плечо на руководителя проектов, лежащего в постели с самым скучающим видом в компании очередной сладкой комы из Старбакса, одетого в зелёный свитер с блёстками — новогодний подарок Чон Хосока, не благодарите.

— Позовёшь Сокджина? — спрашивает Чон, пряча свою задницу под тканью с самодовольной ухмылкой. Действительно, такой несносный.

— А должен? — Ким вскидывает брови, делая глоток фраппучино с разноцветной посыпкой, не выглядя слишком впечатлённым таким предложением, но и не удивлённый — в конце концов, в их отношениях Чонгук отвечал за связи с общественностью и прочую херню.

— Он твой брат, хён. Не будь таким злым.

— Я не злой, — Тэхён хмурится под заливистый смех, слизывая с губ взбитые сливки, бесстрастно наблюдая, как Чонгук втискивается в джинсы. — Он будет тебя допрашивать.

— Ладно.

— Он отвратительный человек.

— Правда? — Чон смотрит скептически, беря в руки красный свитер с вышитой на нём блёстками оленьей мордой — вы и сами уже можете догадаться, чей это был подарок, надевая его под пристальным взглядом.

— Нет, но он всё равно будет тебя допрашивать.

— Без проблем, — пригладив взъерошенные волосы пятернёй, Чонгук весело хмыкает, падая на кровать рядом со своим парнем. Сексуальный и милый одновременно даже в идиотском рождественском свитере, полное комбо для одного вредного хёна. — Ты боишься?

— Боюсь? — Ким закатывает глаза, начиная раздражаться. Почему этот паршивец решил выбесить его именно сегодня? — С чего бы?

— Может с того, что ты отказался от всех приглашений на ужин от моих родителей и десять месяцев скрывал своего брата?

Тэхён почти шипит, пихая поганца локтем под очередной заливистый смех.

— Я был занят работой, — бормочет он, вяло огрызаясь.

— Не очень убедительно, хён, не забывай, что мы живём вместе.

— Я был занят, и я не боюсь познакомить тебя с семьёй, если ты клонишь к этому, — упрямо повторяет Ким, складывая руки на груди.

— Упёртый, — Чонгук мягко смеётся, ложась на бок, подпирая голову рукой. — Окей, большой босс, как скажешь.

— Не беси меня, — Тэхён раздражённо цокает, делая глоток своей сладкой бурды, которая резко потеряла всякий вкус. — Дело, блять, вообще не в этом.

— Ты так легко заводишься, — Чон фыркает, прикусывая пирсинг в губе. — В чём же тогда дело?

— Ты просто невыносимый паршивец, — Ким хмурится, расправляя невидимые складки на своём свитере. Ему не нравится этот разговор. Абсолютно. — Отвали.

— Ты стесняешься меня?

— Что? — слова, сказанные так легко, заставляют Тэхёна вздрогнуть. — Что ты несёшь?

— Тогда в чём причина? — взгляд Чонгука на мгновение меняется, становясь отстранённым. Горьким.

Тэхён замирает посреди кровати, сглатывая. Почему он продолжал быть таким мудаком? Почему заставлял лучшего в мире парня (хоть тот и был настоящим засранцем порой), сомневаться в себе?

— Я не знакомил тебя с семьёй не потому, что стесняюсь тебя, а потому, что знаю, какой у меня поганый характер: сперва не был уверен, сколько это вообще продлится, если ты помнишь, вначале у нас всё было не просто, — Ким невесело хмыкает, отворачиваясь к Чону спиной, поджимая губы. Полупустой стаканчик с кофе с тихим стуком отправляется на прикроватную тумбу. — А потом действительно испугался, что ты всё равно уйдёшь — какой тогда смысл в этих знакомствах вообще? Я не говорил про Сокджина и дядю, чтобы ты не подумал, что меня повысили только из-за родственных связей, а не из-за того, что я стесняюсь тебя или ещё какая-то чушь.

— Я бы никогда так не подумал, ты живёшь на работе, — Чонгук за спиной одного Ким Тэхёна звучит удивлённо. — И уйти? Почему я должен уйти? Я люблю тебя.

— Замолчи, — Тэхён раздражённо дёргает плечом, чувствуя, как ком подступает к горлу. — Потому.

— Детка.

— Потому, что меня не за что любить, вот, блять, почему, — бормочет Ким, закрывая глаза. — Отвали, Чон. Мы можем поговорить о чём-нибудь другом?

— Тэхён, — Чонгук прижимается к напряжённой спине, заключая в объятия. Губы касаются шеи, обдавая теплом. — Никогда не говори так. Ты — невероятный. Ты всегда заботишься обо мне и балуешь действительно, как ребёнка. Никогда не даёшь даже мысли для ревности. Сделаешь всё для своих друзей, хотя, возможно, и будешь при этом сыпать проклятьями. Даже не смотря на все свои колкости, ты мягкий со мной, когда это нужно, и ты никогда не обидишь меня, я знаю это. Ты вписал меня в заявку, заявив о нас всей корпорации. Я не собираюсь никуда уходить. Я люблю тебя, слышишь?

Тэхён сглатывает кислый ком в горле, жмурясь. Веки печёт долбанными слезами.

Ты — невероятный.

Какого чёрта, мелкий паршивец? Кто вообще бросается такими словами в три часа дня?

— Эй, повернись ко мне, — ладонь Чона мягко опускается на плечо, надавливая.

— Я же сказал, отвали, блять, уже, — Ким почти рычит, пытаясь скинуть её, совсем не желая поворачиваться. — Какой же ты…приставучий.

— А ты глупый, — Чонгук смеётся, нисколько не обижаясь. — Глупый, но такой милый. И горячий — ты очень сексуальный, хён, именно поэтому я люблю тебя, забыл сказать.

— Да заткнись ты!

Тэхён разворачивается, зло сверкая глазами, но давно не стажёр всё равно снова хохочет, прижимая его к себе, увлекая в нежный поцелуй, на который Ким отвечает сразу же, тихо охнув.

— Через час в Корее наступит Новый год, а Чимин поведёт нас пить глинтвейн за десять евро, — Чон касается пальцами влажных щёк, стирая солёные полосы. — Давай пока просто целоваться? Ты познакомишь меня со своей семьёй, когда захочешь, это не важно. Я не обижаюсь.

Спустя час и пять минут Тэхён, с испорченной в очередной раз причёской и саднящими губами, набирает номер матери по видео-звонку, стуча пальцами по оконному стеклу. Чонгук в гостевой зоне звонил своим родным, воркуя с каким-то щенком. Идиот. Такой чертовски любимый идиот.

— Привет, милый, — миссис Ким в роскошном вечернем платье, но с такой же растрёпанной причёской, тепло улыбалась через экран. Мистер Ким обнимал её сзади, и Тэхён отстранённо думает, что они очень иронично напоминали ему кое-кого. — С праздником. Передавай от нас Чимину и Хоби поздравления тоже, мы ждём вас всех на ужин на этой неделе, когда вы вернётесь. А где Сокджин?

— В соседнем номере. Мы скоро увидимся, идём все прогуляться. Я хочу вас кое-с-кем познакомить, — миссис Ким любила перескакивать с темы на тему, и в этом её сын был полностью в неё. — Сейчас.

— Правда? С кем?

— Его зовут Чон Чонгук. Мы встречаемся десять месяцев. Я люблю его.

— О, дорогой, я давно заметила, что ты стал другим. Такой счастливый, — лукавая усмешка матери не сулила Киму-младшему ничего хорошего — к сожалению, не только Сокджин любил устраивать допросы с пристрастием. — Конечно, давай познакомимся.

Тэхён молится, чтобы Чон не решил выкинуть какой-нибудь херни вроде внезапного обнажения, но Чонгук был всё также в нелепом красном свитере, только с открытой бутылкой шампанского в руке. Что же, вполне простительно.

— Ты закончил? — он разворачивается, делая глоток прямо из горла, улыбаясь. — Чимин написал, что сбор внизу через двадцать минут.

— Не совсем, — Тэхён кивает на телефон в своей руке с бесстрастным выражением лица: он бы тоже не отказался сейчас от игристого, знаете ли. — Мог бы ты подойди сюда? Хочу познакомить тебя с родителями.

Чонгук впервые за долгое время выглядит смущённым, подходя к Киму, немного прячась за ним, когда заглядывает в экран смартфона с неуверенным «Здравствуйте».

— Какой хорошенький, — миссис Ким улыбается, делая глоток из бокала. Мистер Ким позади неё тактично делает вид, что ничего не слышал, улыбаясь тоже. — Здравствуй, Чонгук, очень приятно познакомиться. Ох, мальчики, у вас что, парные свитера? Это очаровательно.

Тэхён впервые видит, как Чон краснеет, тушуясь с ответом — возможно, ему стоило познакомить их намного, намного раньше — заставлять этого паршивца смущаться было чертовски приятно.

— Ты был таким вежливым, — тянет Ким спустя десять минут, ухмыляясь. — Сокджин весь характером в маму, всё ещё хочешь с ним познакомиться?

— Как думаешь, если мы немного опоздаем, Чимин будет очень зол? — Чонгук смеётся, отмирая. Его выражение лица снова становится Тэхёну знакомым до боли.

Только блять не это.

— Почему мы должны опоздать? — ворчит Ким, делая шаг назад.

— Ты знаешь почему, хён, — Чон прижимает его к стене номера, ухмыляясь в ответ. — Очень хорошо знаешь.

— Ты озабоченный, Чонгук. Отвали. Нет.

— Но я так хочу зацеловать тебя, что же мне делать?

— Десять минут, — Тэхён сдаётся слишком быстро, но ему наплевать на то, что вы подумаете по этому поводу, цепляясь за колючий ворот свитера, оттягивая его. — И только поцелуи.

Они опаздывают на двадцать под смешок Сокджина.

— Это мой брат, — пресно говорит Ким, представляя их друг другу. — А это мой парень. Никаких вопросов, пока в моей крови не окажется хотя бы грамм пунша, ты понял? — он апатично смотрит на Сокджина, осознавая, что пытается сдерживать улыбку.

Тэхён никогда не признается, но он чертовски счастлив именно в тот момент, когда спустя полчаса Чон выигрывает для него игрушку Хеллоу Китти в тире под всеобщее улюлюканье, в честь чего Хосок подливает им всем водку в их напитки под острую ухмылку Мин Юнги. Впрочем, это признание никому и не было нужно, ведь это и так очевидно. И даже если в этом всё ещё не было никакого лоска, ему было так наплевать — он любит одного Чон Чонгука так сильно, и вряд ли что-то могло это изменить.

fin.