Chapter 3, Part 2. La Part D'ombre / Темная сторона (1/2)
Потребовалось добрых полчаса и еще один бокал бьющего по мозгам шампанского, чтобы Апо наконец смог вернуться к самому себе, начать мыслить связно и позволить эмоциям отступить на второй план.
Десятки разных вариантов развития событий проносились друг за другом в его воображении. В некоторых из них Майл оставлял его еще в Париже, заскучавший и жаждущий новых впечатлений, коих от случайного и быстро приевшегося любовника получить не мог. В других он сам оставлял Майла, поднимая с колен свою гордость и порядком пошатнувшееся самоуважение, чтобы вернуться в Бангкок так, словно их встреча была ничем более, чем одноразовым трахом. Апо старался прочувствовать все то, что испытал бы, стань любой их этих вариантов реальным, и, утопая то в сожалениях, то в горечи потери, немедленно переходил к следующему.
И лишь в одном из них они оставались вместе: в том, где Майл решал наплевать на свой социальный статус, его социальный статус, дорогих ему людей и их ожидания, свои возможные перспективы и, вероятно, репутацию в обществе, потому что они оба окончательно и бесповоротно признались бы себе и друг другу в невозможности теперь расстаться и оказаться порознь.
То есть, в наименее реалистичном из всех.
Тоскливо усмехнувшись самому себе, Апо выпрямил спину, уставшую от неудобной позы: все свои мысленные путешествия во времени и пространстве он проводил, стоя на карме яхты и не отводя взгляд от волнами расходящейся водной глади.
Разумная часть его понимала, что беспокоиться о том, чего еще не случилось, было бессмысленно, и исход их с Майлом отношений еще не определен. Но сердце билось в груди взволнованной птицей, жаждущей покоя, и Апо не знал, сможет ли продолжать находиться рядом с Майлом, будучи беспечной маленькой безделушкой, которой мужчина, возможно, просто развлекает себя вдали от дома.
Весь поток его безрадостных мыслей был прерван чужими уверенными сильными руками, огладившими его бедра и нашедшими себе место на его талии.
Апо мгновенно оказался в кольце знакомых рук, а едва уловимый запах одеколона врезался в его ноздри, заполняя собой все его существо.
— Соскучился по мне?
Раздавшийся прямо над ухом бархатный голос пустил бесчисленное количество мурашек по коже Апо. Он слегка задрожал, на мгновение напрягаясь, а затем тут же расслабляясь в объятиях Майла, вытягивая шею и откидывая голову на его плечо.
— Мне было чем заняться, — не без укора ответил Апо, вспоминая все то, что произошло за часовое отсутствие мужчины. — Твои друзья были очень любезны, просветив меня в отношении этого мероприятия и тебя.
— Неужели? — обратился к нему с вопросом Майл, мягко проводя носом по его щеке и оставляя после несколько невесомых поцелуев. — Что бы они ни сказали, я надеюсь, мы обсудим это прежде, чем ты сделаешь тысячу неверных выводов и разочаруешься во мне до конца своих дней.
— Значит, существует что-то, что могло бы заставить меня это сделать?
— Я не доверил бы близость с кем-то, кто имеет для меня значение, кому-то, кроме себя самого. Я расскажу тебе о себе все, что ты захочешь знать, если ты пообещаешь доверять мне.
Слова мужчины теплым одеялом укутали беспокойную душу Апо. Ему искренне и беззаветно хотелось довериться мужчине, слушать его и позволять вести себя, направлять, дарить внимание и заботу. Создавать вокруг него безопасное пространство, где он мог быть самим собой и где его ценили, любили за это.
Но он не знал, мог ли верить ему на самом деле. И, отбросив желания и страхи, он должен был пойти до конца, чтобы защитить свое сердце.
— В Бангкоке тебя кто-то ждет? — прикрывая глаза и глубоко вдыхая запах Майла, задал вопрос Апо. — Ты собираешься жениться?
Каково же было его удивление, когда, несмотря на то, с каким серьезным вопросом столкнулся мужчина, он широко улыбнулся и, смеясь, потерся щекой о его щеку, заставляя Апо открыть глаза и посмотреть в его сторону. Убедиться, не насмешка ли это?
— Мне кажется, я догадываюсь, с кем ты говорил, — продолжал посмеиваться Майл, в то время как его руки, покоящиеся на талии Апо, сжались еще крепче. — Ответ на твои вопросы – нет.
— Но…
— По, — перебил мужчина, жестко перехватывая его и не позволяя вывернуться из объятий. — Я скажу это один раз и больше повторять не буду. Я не из тех людей, кто мог бы планировать вступить в брак с одним человеком, а спать с другим. И не из тех, кто стал бы размениваться важными для меня отношениями для того, чтобы трахнуть кого-то, кто не имеет значения.
Голос Майла ровно и четко звучал для Апо, а стальные нотки в нем не давали ему усомниться в том, что его обладатель был предельно серьезен.
Майл захватывал власть над ним, крепко держа его тело и подчиняя душу, не оставляя ни единого шанса не услышать его и не отдаться в его безраздельную власть.
— Я уважаю себя, а значит, уважаю свой выбор. И, если в данный момент я выбираю тебя, никого другого для меня не существует.
Эти слова набатом звучали в голове Апо с такой ясностью, словно мужчина с силой вбивал их в его мозг. Никогда еще он не чувствовал настолько опьяняющей определенности другого человека, которая в моменте перекрывала все его страхи, сомнения и подозрения, оставляя его сознание абсолютно пустым.
Майл выбрал его. Это было единственным, что продолжало звучать в его сердце.
— Надеюсь, ты меня услышал? — снова настойчиво проговорил мужчина, прижимаясь к нему всем телом настолько, что между ними не осталось ни миллиметра.
Апо не мог найти в себе силы, чтобы ответить. Он чувствовал слабость, подобную той, какую человек испытывает после того, как все его самые большие страхи оказываются ничем иным, кроме как излишне разыгравшимся воображением. Тепло тела Майла и его крепкие руки, держащие его, дарили ему чувство уверенности и твердости настоящего момента, в котором Апо и сам не подозревал, как на самом деле нуждался.
— Майл, я…
И, словно открытой книгой читая его самые потаенные нужды и желания, который даже сам Апо не смог бы осознать и обличить в слова, Майл сам направил его на путь, который был необходим им обоим.
— Похоже, что мне действительно следует лучше следить за тем, что происходит с тобой, когда меня нет рядом, — с усмешкой проговорил он, жарко дыша в ухо Апо и еще крепче прижимаясь бедрами к полушариям его ягодиц. — Урок о лжи ты уже усвоил, но, очевидно, нам предстоит научить тебя еще кое-чему.
«Чему?» хотел было спросить Апо с ноткой зарождающегося интереса, но действия Майла мгновенно лишили его дара речи, заставив только охнуть в осознании.
Руки Майла больше не обнимали его за талию. Неумолимо и твердо они спустились на бедра, а затем одним резким движением расстегнули его шорты. Внутри Апо поднялась первая волна паники, когда он, потеряв равновесие без подставленной для него широкой груди был вынужден уронить себя на фальшборт.
— Что ты делаешь? — спросил он, хихикнув, когда властные ладони проникли внутрь и забрались под ткань его поло, касаясь кожи и требовательно сжимая ее.
— Преподаю тебе урок, — в кажущейся непринужденной манере ответил Майл, но нарастающее напряжение в его голосе выдавала легкая хрипотца. Из-за нее его обычно мягкий голос становился ниже, и вместе с темнеющим от желания взглядом она делала его похожим на готовящегося к атаке зверя.
Никто не видел Майла таким в его повседневной жизни. Его воспитание и сдержанность джентльмена могли ошибочно заставить людей считать его лишенным страсти, а игривость обезоруживала, вынуждая видеть в нем в большей степени лишь очарование, не имеющее ничего общего с доминированием, которое люди привыкли видеть выставленным напоказ, а значит, притворным.
Истинное же доминирование всегда скрывается в глубине. И находит свое место в ситуациях, в которых не оставляет сомнений в своем значении.
Как, например, в этой, когда Майл всего на несколько секунд сумел оставить Апо бездыханным, одной рукой накрывая его слегка привставший член, а другой сдвигая его шорты вниз достаточно для того, чтобы они продолжали скрывать все необходимое, но и дали доступ к заветному телу.
— Я хочу, чтобы ты действительно верил мне, — продолжил он, вновь прижимая Апо к себе и выдыхая слова в раскрасневшееся от смущения ушко. — И чтобы, когда я говорю, что здесь и сейчас я выбираю тебя, ты знал, что я действительно имею это в виду.
Вместе с тем, как Апо услышал звук расстегивающегося ремня, он почувствовал и то, как руки мужчины бескомпромиссно нагнули его над фальшбортом.
Его разум бил тревогу. Не могли же они действительно заняться этим прямо здесь, на виду у всех? Ведь любой член экипажа или гость мог прийти в эту зону и застать их. Или, что еще хуже, каждый чертов парижанин мог увидеть их с берега!
— Майл, мы не…, — не сумел договорить он, потому что был прерван ощущением чужого горячего члена, потирающегося между половинками его ягодиц. — Майл-ах… Кто-то может увидеть!
— И что с того? — тоном, с которым люди чаще всего и стремятся нарушать правила, ответил Майл. Одной рукой он сжал половинку ягодиц Апо, сильно раздвигая, а другой взял свой член, слегка надрачивая несколько раз прежде, чем обтереть всю показавшуюся влагу о подставленный вход.
У них даже не было смазки, и почему-то эта мысль пугала Апо гораздо сильнее, чем тот факт, что их на самом деле могли увидеть. Он понятия не имел, что это говорило об уровне его распутства, но ему было все равно.
Все, на чем было сконцентрировано его существо, находилось в руках Майла. И стоило ему почувствовать, как мужчина плюнул на свой член и точно так же смочил его вход, как последние остатки разума Апо были окончательно и бесповоротно потеряны.
Мужчина начал погружаться в него бережно, очень медленно несмотря на то, что градус между ними уже был накален до предела. Растянутый несколькими часами ранее в душе, Апо принял головку почти не напрягаясь, словно был для этого создан.
И эта мысль, промелькнувшая на мгновение в его сознании, заставила его издать тихий протяжный стон, от которого хватка Майла на его ягодице только усилилась.
— Иди ко мне, — прохрипел мужчина почти севшим голосом, и этот звук заставил Апо задрожать в предвкушении. Он начал входить глубже, не останавливаясь ни на секунду и погружая толстое основание члена в тесное и жаркое пространство. А его рука, отпустив ягодицу, обняла Апо и одним резким движением вернула его в то положение, где он опирался спиной на Майла, жаждущий и почти доведенный до изнеможения.
— Еще, — жалобно просил Апо, утыкаясь носом в шею мужчины и растворяясь в его запахе и ощущениях растягивающего его сзади горячего члена. Одной рукой вцепившись в фальшборт, другой он обнял Майла за шею, впиваясь короткими ногтями в кожу и нетерпеливо теребя волосы на затылке.
Казалось, прошла целая вечность, прежде чем Майл вошел в него до конца и его бедра со шлепком ударились о ягодицы Апо. Но вместе с тем он был и слегка поражен или, вернее, до глубины души ошеломлен тем, как легко и быстро это случилось и как свободно они слились в единое целое.
Для Апо больше не существовало ни яхты, ни вечеринки, ни людей на ней, ни даже самого чертового Парижа, который мог видеть их, открытых и отдающихся друг другу без остатка.
Но у Майла, кажется, были другие планы.
— Открой глаза, — велел он, стоило ему увидеть, как веки Апо затрепетали от наслаждения и закрылись. — По, я хочу, чтобы ты сказал мне, что видишь.
Борясь с накрывающими его волной ощущениями неумолимого растяжения и тянущей боли, огня, исходящего от тела Майла и желания только бесконтрольно постанывать, умоляя о большем, Апо с усилием открыл глаза и перевел расфокусированный взгляд с мужчины на город.
— Я вижу Париж, — ответил Апо, ощущая вместе с тем первый глубокий толчок внутри себя. — Вижу, ах, прохожих на набережной Сены.
— Что еще? — допытывался Майл, чуть отодвигая бедра и снова толкаясь внутрь.
Его толчки не были размашистыми, а член почти полностью был погружен в Апо, но оттого давление и ощущение наполненности были в разы сильнее, и Апо хотелось кричать от полноты ощущений. Он с трудом мог заставить себя говорить, тяжело дыша и желая чувствовать Майла еще сильнее.
— Верхушку Эйфелевой башни, — сказал он первое, что пришло ему в голову прежде, чем очередной толчок унес его мысли заставил его несдержанно застонать.
— И что ты чувствуешь, когда смотришь на это?
— Я в ужасе, — абсолютно искренне вдруг признался он.
— Почему? — удивленный смешок Майла заставил его повернуть голову к мужчине, и Апо нашел возможность дотянуться до его щеки и потереться об нее своей.
Весь тот трепет и вся та страсть, что рождались внутри него по отношению к этому мужчине, наполняли его, словно сосуд. Все, что Апо видел, слышал, ощущал, чувствовал, все сводилось к нему все сильнее и неумолимее. Он не знал, каким образом Майл за столь короткий срок овладел им настолько, чтобы заставить так пасть, но Апо уже некуда было от этого деться.
— Потому что, пока я смотрю на Париж, ты трахаешь меня прямо на палубе, полной людей. Я никогда не решился бы на что-то настолько же безумное, — фыркнул Апо, задевая губами подбородок мужчины. Его толчки становились быстрее, а ощущения – острее.
— Но тебе нравится, — кивнул в ответ Майл, находя губами его ухо и посасывая его в темпе своих толчков. — Ты даже наслаждаешься этим, верно?
Ответом ему был один несдержанный, протяжный стон. Апо буквально взывал к тому, чтобы его наслаждение достигло пика, и Майл поддавался, входя в него резче и жестче, раскрывая для себя и упиваясь этим. Он ловил губами каждый сладкий стон Апо, наслаждаясь ими, и, мгновенно впитывая даже самые незначительные реакции, подстраивался под желания своего любовника.
— А теперь посмотри на меня, — произнес Майл эту не то просьбу, не то приказ, и Апо ничего не оставалось, кроме как поднять на него глаза сквозь трепещущие ресницы.
Он видел перед собой все, что и не мечтал бы увидеть: страсть, желание, жажду разорвать его на части и вместе с ней готовность лелеять все его существо, доводя до вершины удовольствия.