День 4.2 (2/2)

Она поиграла бровями и посмотрела на Грейнджер так, будто и правда ждала слов благодарности.

— Только не говори, что делала это ради меня, — процедила сквозь зубы Гермиона. — У тебя странное представление о том, как надо причинять добро.

Паркинсон неожиданно изменилась в лице, опустила руку и резко отпихнула гриффиндорку от себя.

— Да пошли вы все со своим добром, долбанные показушники! Что ты, что Гарри, носитесь со своей геройской известностью! Не приведи Мерлин какое-нибудь быдло усомнится в вашем доблестном бесстрашии! — разгонялась Пэнси, — Только всё это пыль, обманка. Вы же не о мире беспокоитесь, а о своей репутации. И плевать, что из-за лживой идиллической картинки отношения идут по одному месту.

С трудом сдерживая желание вцепиться Паркинсон в лицо, Гермиона попыталась увести ту в сторону от слишком болезненной темы:

— А что ты делала от имени Драко?

Пэнси закатила глаза, одновременно усмехаясь:

— Ничего. У меня не получилось достать его волос. Сволочные малфоевские гены!

— Но ты нашла способ отомстить и ему…

— Опять ты говоришь про месть, — скривилась как от лимона Паркинсон. — Я не мстила, я играла и всё время ждала, что вы меня вот-вот раскроете. Сначала представляла, как мы дружно посмеёмся над моими безобидными шутками. Потом недоумевала, как можно быть настолько слепыми, и стала действовать смелее. А с Драко…

Пэнси замолчала, глядя перед собой. Она покачала головой, потёрла переносицу пальцами, затем лоб костяшками пальцев, закрыла глаза и снова покачала головой.

Складывалось впечатление, что Паркинсон сама не до конца верит в то, что так долго обманывала близких людей.

— Я думала, это будет моя финальная гастроль. Спешила, пока он не узнал, что вы с Уизли расстались. Мне ведь реально было очевидно, что Драко влюблён. В тебя! Охренеть можно! Как ты не заметила?

Гермиона промолчала. Она отошла к стене и прислонилась к ней спиной, пытаясь обрести необходимую опору и остудить разгорающийся в крови огонь.

— Я не собиралась с ним спать. Хотела разыграть сцену с признанием и уйти, чтобы вы потом охренели от непонимания ситуации и, блядь, наконец-то уже доперли своими ссохшимися аврорскими мозгами, что что-то происходит!

— Но что-то пошло не так, — с сарказмом произнесла Грейнджер.

Пэнси кивнула.

— Он никогда на меня так не смотрел. Никогда не произносил моё имя так, как произнёс в ту ночь твоё. Да я даже от Гарри не получала таких взглядов и интонаций!

Она дёрнулась в попытке встать, но охранные чары не позволили ей высоко подняться со стула. Невидимые цепи натянулись, магическая защита дрогнула и напряглась. Паркинсон медленно опустилась обратно.

— Я поплыла, Герм, — прошептала она так, как если бы они всё ещё были подругами и решили пооткровенничать за бокалом вина. — Так соскучилась по настоящим эмоциям, что не смогла вовремя остановить его. А потом всё так закрутилось…

— Да, я видела, — не удержалась от едкого комментария Грейнджер и заметила, как глаза Пэнси загораются сначала непониманием, а затем каким-то шальным, нездоровым весельем.

— Ты что, смотрела его воспоминания?

Гермиона нехотя кивнула.

Ошалевшая от этой новости Паркинсон с минуту таращилась на неё. То ли не верила словам Грейнджер, то ли пыталась прочитать реакцию гриффиндорки. Вдруг губы Пэнси скривились в недоброй усмешке. Она раскинулась на стуле, будто была не заключённой, а высокомерной хозяйкой богатого дома, принимающей у себя гостей.

— Ну и? Как тебе? — с издёвкой протянула она, — Поняла, каким должен быть настоящий секс?

— Поняла, что ты долбанная извращенка.

— Я бы поспорила, — хохотнула Паркинсон, — Как по мне настоящее извращение — терпеть слюнявые поцелуи рыжего и делать вид, что тебе нравятся его неумелые копошения на тебе.

— Ну да, конечно. Это гораздо хуже, чем каждый час глотать болотную жижу с чужими волосами, притворяться тем, кем ты не являешься и чью жизнь презираешь.

Пэнси пожала плечами, как будто хотела сказать: “Думай, как хочешь!”, глядя при этом на Гермиону, как на забавную, но наскучившую игрушку.

Некоторое время они сидели молча, но Гермиону уже было не остановить. Она собиралась узнать всё. Хотела загнать себе под ногти иглы обиды, предательства, многолетнего обмана, прочувствовать всю боль разом и выйти в мир обновленным человеком, без груза непонимания и чувства вины неизвестно за что. К тому же, она всегда умела делать правильные выводы, и сейчас её мозг старательно сводил всё новые факты.

Гермиона вспомнила, когда впервые почувствовала отчуждение Пэнси, сопоставила с календарём её встреч с Драко и ударила, казалось бы, на удачу:

— Что, в отношениях со мной он оказался не таким, каким его помнила ты?

Паркинсон постаралась быстро взять себя в руки, но Грейнджер ждала реакции и успела заметить её. Дикий микс ненависти, отчаяния и боли. Через секунду он исчез, зато Пэнси заговорила:

— Представляешь, каково это — понять, что ты второй сорт? Что кто-то, у кого нет ни чистой крови, ни положения, ни состояния, достоин большего, чем ты?

— Нет, не представляю, — сухо отозвалась Гермиона, — не имею привычки ставить себя выше других.

— Ну конечно! — фыркнула Пэнси, — Как обычно, наша золотая девочка и тут благородна до отвратительности!

Когда Паркинсон снова замолчала, Грейнджер не стала её торопить. Слишком хорошо знала натуру слизеринки и видела во взгляде той, что теперь она не успокоится, пока не выскажет всё.

— Знаешь, в Хогвартсе, когда мы с Драко ещё были вместе, он всегда брал, то что желал, совершенно не интересуясь моим мнением. Имел меня, как ему хотелось. И вдруг выяснилось, что с тобой он совершенно другой.

Пэнси скорчила раздражённую мину и заговорила с издевательскими интонациями:

— Оказалось, что умницу Грейнджер он не трахает, а занимается с ней любовью. Чопорную серую мышь старательно доводят до оргазма, трясутся над ней, как над богиней, не позволяя себе лишних телодвижений.

— И тогда ты научила его, как правильно, — не спросила, а произнесла утвердительно Гермиона.

Паркинсон с самодовольной усмешкой подалась вперёд и склонилась над столом, вперив взгляд во внешнее спокойное лицо Грейнджер.

— Мне понадобилось несколько месяцев, чтобы он научился иметь тебя так, как ты этого заслуживаешь. Чтобы вгонял член тебе в горло до рвотных позывов, душил, приковывал наручниками и хлестал плёткой, пока задница не станет бордовой.

— Пэнс, ты ненормальная, — только и смогла выдавить Гермиона.

— Да, наверное, — легко согласилась Паркинсон, — но сейчас, глядя на картину в целом, я наслаждаюсь тем, как всё вышло. Теперь, когда Драко уже подсажен на эту иглу вседозволенности, жестокости, он не сможет довольствоваться обычным сексом. Мне даже плевать, что я отправлюсь в Азкабан. Вот увидишь, Грейнджер, со связями моего папочки я выйду на волю максимум через пару-тройку лет. А вы трое уже не сможете жить, как прежде. Не сможете работать рядом друг с другом и делать вид, что ничего не произошло. Гарри миллион раз пожалеет, что проводил ночи в своём долбанном Аврорате, вместо того, чтобы быть со мной. И каждый раз, сталкиваясь с Драко, он будет помнить, кто трахал меня теми вечерами, когда мужа не было рядом. И уж прости, Малфой никогда не будет с тобой. После всего, что он позволял себе со мной, ты для него как тухлая вода после самого дорогого огневиски.

— Всё только ради этого? Чтобы нам всем было плохо?

— Нет. Чтобы вы все помнили, из-за чего вам плохо.

***

Весь остаток дня Гермиона провела, как на иголках. Она пыталась осмыслить то, что услышала от Пэнси и встроить эту информацию в свою привычную жизнь. По всему получалось, что выкрутасы Паркинсон действительно могли разрушить отношения Гарри и с его заместителем, и с подругой детства. А вероятность того, что теперь хоть что-то могло сложиться у Гермионы с Драко, стремилась к нулю.

Поняв, что мысли мешают ей работать, Грейнджер последовала совету Малфоя и прошлась по Аврорату, прислушиваясь к разговорам, наблюдая за сотрудниками. Разговоры действительно стихали, стоило коллегам заметить её приближение. Похоже, не только Драко подозревали в том, что он приложил руку к отстранению Гарри.

Она могла бы поставить на место каждого. Например, подойти и напомнить, сколько их косяков она исправила в отчётах и сколько раз прикрыла задницу каждого перед Министерством. Но она не стала.

Ещё можно было бы заглянуть в глаза каждому и освежить память насчёт Малфоя. Мало кто в управлении не имел перед ним долга жизни. Разве что совсем мелкие сошки, которые работали исключительно с бумагами и ни разу не бывали в поле.

Вздёрнув подбородок, Гермиона прошла по коридору к своему кабинету, чувствуя как её провожают взглядами и начинают шептаться, как только она удаляется на достаточное расстояние. На пороге Гермиона развернулась, окинула тяжёлым взглядом каждого, кто стоял в коридоре, после чего с грохотом захлопнула дверь.

Возможно этот поступок выглядел ребяческим, но она решил позволить себе маленькую слабость, чтобы отвести душу и хоть немного выместить злость.

До позднего вечера из кабинета она больше не выходила. Пыталась разобраться с накопившимися отчётами, которые Гарри обещал выполнить сам, но так и не успел до них добраться. С пометкой “Прости, но на трёх стульях я не сижу” Малфой прислал ей их после обеда. Гермиона грустно усмехнулась.

Гарри всегда лично приносил ей работу. И больше всего Гермионе сейчас хотелось, чтобы он как можно скорее вернулся к своим обязанностям.