День 4.1 (2/2)

— Но это же бред! — возмутилась Гермиона, делая несколько шагов в сторону Малфоя и эмоционально размахивая руками, — Гарри бы никогда...

— Я знаю, — спокойно подтвердил Драко, — и Кингсли тоже знает. Ну или хотя бы не сильно в этом сомневается. Но они обязаны провести расследование, это обычная процедура.

— Какой бред, — повторила Грейнджер, тяжело опустившись на стул.

Малфой кивнул. Как и Гермиона он выглядел потерянным, но скрывал это за внешней суровостью гораздо лучше чем она.

Какое-то время они провели в молчании, избегая смотреть друг на друга, пока в кабинете не появился один из младших служащих и не сообщил:

— Миссис Паркинсон доставлена в комнату для допросов.

При этом он бросил на Малфоя такой взгляд, что Гермиона вскинула брови от удивления. Там была такая дикая смесь зависти, ненависти и отвращения, что Грейнджер поначалу подумала, что все эти эмоции направлены на Паркинсон, которая вывела их любимого начальника из игры на неопределённый срок.

Однако, судя по тому, каким каменным стало лицо Драко, она ошиблась в своих выводах.

Как только младший служащий ушёл, Гермиона обратилась к Малфою:

— Что это было?

— Сообщение о том, что мне пора идти выполнять свои непосредственные обязанности, — ровно ответил тот.

— Я не об этом. Почему он так на тебя смотрел? Они что, ещё не в курсе, что ты никого не убивал?

Малфой покачал головой и улыбнулся ей, так, будто это было самым весёлым, что он слышал в своей жизни.

— Грейнджер, — обратился он к ней как к несмышлёному ребёнку, — ты такая наивная. Выйди из кабинета и пройдись по Аврорату. Уверен, услышишь много интересного про коварного пожирателя смерти, который хитростью вывел всеобщего любимчика из строя.

— Ты-то здесь причём? — начала было Гермиона, но запнулась, — Дело засекречено, да? Никто не должен знать подробностей?

Малфой кивнул и заговорил об очевидном:

— И даже если бы мы трое не были связаны приказом Министерства…

— Вряд ли кто-то из нас захотел бы, чтобы подробности стали достоянием общественности, — продолжила за него Гермиона.

— И прямо сейчас я отправляюсь опрашивать не преступницу, а свидетельницу по делу, из-за которого отстранили начальника Аврората. Его жену, Пэнси Паркинсон. Просто потому, что это обычная практика в таких ситуациях, а вовсе не из-за того, что она убила человека посреди магловского Лондона.

— Но почему допрос ведёшь ты, а не сотрудники Азкабана? — окончательно растерялась Гермиона, — Ведь её вина доказана? Или Министерству нужно больше улик? Может им ещё твои воспоминания показать?

Малфой усмехнулся и покачал головой:

— Нет, Грейнджер, всё гораздо прозаичнее. Кингсли, естественно, знает все подробности, но из-за своей любви к Поттеру не хочет, чтобы министерские служки полоскали нижнее бельё нашего навеки избранного. Поэтому сегодня утром министр лично снизошёл до моей персоны. Ехидно поздравил с тем, что я буду исполнять обязанности главы Аврората, а заодно заявил, что раз уж мы взялись расследовать это дело в обход официальной процедуры, то нам его и заканчивать. Они бы и расследование по делу Поттера на нас скинули, если бы это не было категорически запрещено законом. Мы, видишь ли, эмоционально вовлечены. Безграничная любовь к начальству и всё такое. Кингсли придётся вспомнить молодость и тряхнуть стариной, чтобы оставить это дело в недосягаемости от любопытных подчинённых, но разорваться он не сможет, поэтому Паркинсон на нас. Поттер лично доставил жену в камеру предварительного заключения, и после этого вошёл в камин с таким видом, как будто отправляется не в Министерство, а на эшафот.

— Мерлин, какая дикость!

— На счастье, нам нужно только собрать показания. Никто не собирается держать здесь Паркинсон месяцами. Как только я отправлю Кингсли полный отчёт о её похождениях, с подробным описанием мест, где она брала нелегальные порталы и словесными портретами поставщиков оборотки, Пэнси проводят в Азкабан. Бруствер намекнул, что приготовил для неё камеру повышенной комфортности.

Гермиона почувствовала, как после этих слов у неё защипало глаза. Она ещё не могла осознать, насколько большую подлость совершила её подруга. Хотя, пора было отвыкать применять это слово по отношению к Паркинсон.

Неожиданно Грейнджер осознала, что из них из всех не только Гарри нуждается в сочувствии, и попыталась представить, что должен чувствовать Драко.

О том, как все они будут работать дальше, когда расследование завершится и Поттер вернётся к исполнению своих обязанностей, Гермиона старалась пока не думать. Да уж, если Пэнси сотворила всё это от банальной скуки, стоило признать, что ей удалось поразвлечься на славу.

Гермионе хотелось бы сказать Драко ещё что-то, прежде, чем покинуть его кабинет, но слова не шли на ум. Разговаривать с ним о Пэнси, о Гарри, о расследовании было легко, но стоило вспомнить о личной составляющей этого дела, как язык прирастал к нёбу.

Поднявшись со стула, Грейнджер как-то нервно кивнула Драко и пошла к выходу из кабинета. Голос Малфоя раздался за спиной, когда Гермиона уже взялась за ручку двери.

— Грейнджер.

Она обернулась, чтобы увидеть, как Драко вчитывается в бумаги.

— На Поттере значится думосброс, — ровно произнёс он. — Лучше, чтобы собственность главы Аврората была на месте. Вдруг проверка из Министерства…

Гермиона вспыхнула так, будто её застукали за просмотром порно. В каком-то смысле так оно и было.

Шумно втянув носом воздух, она выпрямила спину, вздёрнула подбородок и холодно пообещала:

— Завтра он будет у тебя.