Глава 13 «Совесть» (1/2)

Существует место, где солнце всегда чуть заслоняют тучи, от того его лучи яркими лентами просачивались сквозь них словно через сито, где всегда дует чуть ощутимый ветерок, колышущий спелые, набитые жизнью колосья; место без времени и пространства, находящееся нигде и одновременно повсюду.

Их встречу точно не назовешь долгожданной. Воланд, положив обе руки на воткнутую в вечно сырую землю шпагу, стоял посреди поля и смотрел куда-то вдаль, подол его чёрного плаща немного раздувался. Мысли не тревожили его. Он ждал.

Ровно оттуда, куда и смотрел сатана, появился Он, идущий босиком и одетый в белый хитон. Лицо Его озаряло умиротворение. Покой. Невозмутимость.

— Давно не виделись, друг мой, — раздался приятный, но с тем же громогласный голос Бога, остановившегося напротив Дьявола.

— Я тебе не друг, — отмахнулся Воланд, стараясь держать всю свою неприязнь под контролем. — Говори быстрее: у меня дела.

Бог раскатисто рассмеялся, попутно поправляя отросшую бороду.

«И почему я должен это терпеть?...».

— Прости, друг мой. Ты как всегда веселишь меня.

— Прекрасно! — губы сатаны искривились в злобной ухмылке. — Если мы на периферии, только чтобы смешить Тебя, то я со своей задачей справился на ура.

— Нет, — Бог перестал смеяться, но на лице его так и осталась дразнящая улыбка. — Я рад, что ты послушал меня и наградил покоем две блуждающие души.

— Что-то ещё? — Дьяволу не терпелось поскорее закончить этот бессмысленный разговор.

— Кстати о душах… — начал издалека Творец, делая паузу, дабы подогреть интерес. — Изначально Я хотел поговорить об очередном пожаре, устроенным тобой и твоей так называемой свитой, но потом Я заметил кое-что другое…

— Разве за столько тысячелетий Тебе не надоело за мной следить? — устало спросил Воланд, зная к чему тот сейчас будет клонить.

— Твои вмешательства в жизни людей оскорбительны для Меня, но не критичны. Их души просто заблудились в царстве теней, но Я уверен, что в скором времени они снова встанут на путь истинный.

— Хочешь сказать, что я ввожу их в искушение?! — вскипел Воланд, сверкая холодным взглядом. — Нет, друг мой, они справляются со всем и без меня. Не спорю, иногда я вмешиваюсь, но это лишь песчинка среди бескрайнего океана грехов, что они совершают. Возможно, Рай совсем скоро опустеет, и Ты останешься в окружении своих чистейших творений, а я стану полноправным Властителем всего сущего.

Бог снова рассмеялся, но теперь в каждом его звуке читалось неприкрытое высокомерие.

— Да, конечно, интересная фантазия, друг мой. Твои идеи, как всегда, заслуживают похвалы, но всё же мы отошли от темы. Левий Матвей рассказал мне о твоём странном поведении…

Воланда передёрнуло от упоминания имени перебежчика, ставшего на сторону «добра».

— И что же Тебе рассказал этот раб? — глумился сатана.

— Ничего нового, чего бы Я мог не знать, — Творец, убрав обе руки за спину, посмотрел в усеянное мелкими тучами небо и торжественно улыбнулся. — Что ты думаешь об исчезновении той девушки?

После того, как Воланд со свитой снова спустились в Ад, все эмоции, зародыши каких-либо чувств и привязанностей снова исчезли, оставив после себя лишь приятные воспоминания. Разум стал ясен и чист. Сатану больше не интересовала судьба Александры Ильиничны, не интересовала её пропажа, не интересовала она сама. Воланду, привыкшему быть свободным, но с тем же одиноким, нравилось проводить время в пустующем зале. Он не раз перечитывал недописанный роман мастера, погружаясь в воспоминания о прошлом, следя за настоящим и предвосхищая будущее.

Дьявол не был приверженцем войн, но они частенько его развлекали, потому вновь, поднявшись в мир людей, чтобы вдоволь повеселиться, остывшие от страсти и похоти эмоции настигли также стремительно, как и исчезли. Вопрос о пропаже девушки всё также оставался открытым. Каково же было удивление, когда она нашлась: беспамятная, чистая, незапачканная грехами, будто и не была собой вовсе. Будет ложью, если сказать, что Воланда это кардинальное изменение не заинтересовало, но причин её исчезновения он так и не разгадал.

— Мне показалось это любопытным, — спустя мгновение ответил сатана.

— Конечно, даже для Меня эти пропажи оставались загадкой долгое время, но… — Бог остановился и, давая время для осмысления Его слов, наслаждался, как шестерёнки закружились в голове дьявола, внешне казавшегося невозмутимым.

— И в чём же тайна? — сатана расставил руки, шпага так и осталась воткнута в землю.

— Нет никакой тайны, друг мой, — Творец ликовал. — Есть вещи, которые не подвластны нам, например, судьба, рок. Тебе, друг мой, предречено вечно скитаться в одиночестве…

— А Тебе же что предречено, друг?! — не стерпел Воланд, перебивая. — Вечность следить и насмехаться надо мной, вкушая блага любви?..

— У Меня есть мои дети. Я посвящаю всего себя им, также, как и тебе. Такова Моя участь.

— Какая складная картинка, — дьявол не собирался более продолжать беседу и, выдернув из почвы шпагу, гордо развернулся.

— Тит, София, Анна, Михалис, Мария, Люк, Мелани…

Бог не отступал, продолжая вовлекать Воланда в разговор. Сатана, повернувшись обратно, раздраженно спросил:

— Мне ничего не говорят эти имена. К чему Ты их перечисляешь?

— Конечно же они тебе ни о чём не говорят, — Творец подошёл ближе. — Ты был так увлечен своими прихотями, что не замечал очевидного: всех людей, все безгрешные души, что ты соблазнил, ждала одна и та же участь — они становились помешанными, зависимыми, теряли рассудок в надежде воссоединиться со своим пропавшим идолом. По всем законам мироздания они должны были попасть в Ад после своей смерти и многие, переполняемые нетерпением, ускоряли свое долгожданное воссоединение, но оно не происходило.

Он снова замолчал, выжидающе смотря на задумчивого Воланда.

— Допустим, я Тебе подыграю и спрошу: «Почему же?».

Бог только и ждал этого вопроса, испытывая чувство глубокого торжества. Он всегда знал больше, потому было так весело манипулировать незнанием остальных.

— Судьба, друг мой, судьба. Ты должен быть одинок, потому природа отнимает у тебя даже малейшие шансы на обретение хоть какой-то привязанности. Мы не говорим сейчас о твоей нечисти. Душам, поддавшимся в твою власть, даётся ещё один шанс на обретение лучшего своего пути. С каждой их смертью над ними проходит суд, определяющий, достойны они Рая или же им стоит продолжить скитаться среди людей в поисках очищения, достаточного, чтобы навсегда в Него попасть, утратив шанс на перерождение.

Воланд вопросительно выгнул бровь и полюбопытствовал:

— Это всё прекрасно, но мне какое дело до того, куда именно попадут эти души?

— Думаю, самое, что ни на есть прямое, — глаза Творца хитро заблестели, чем сильнее злили непонимающего Дьявола. — Они никогда не попадут в Ад. Никогда. В какой-то степени ты даже упростил Вселенной задачу тем, что не вмешивался…

«Вот оно что».

— Благодарю, друг, что раскрыл мне завесу тайны. Теперь-то я могу идти? — не дожидаясь ответа, Воланд, чуть похрамывая, зашагал прочь, ощущая как сырая земля прилипает к подошве сапог.

— Неужели даже факт того, что ты никогда не сможешь быть с той девушкой, для тебя ничего не значит?

Александра была последним увлечением сатаны, но не настолько важным, чтобы задумываться о том, что он никогда не сможет быть с ней — она и так его.

— Нет, мне достаточно моих королев.

— А, те самые ежегодные балы. Разве на одном из них не было той девушки?

Остановившись, Воланд, бросил через плечо:

— Это не имеет никакого значения.

— Тогда, друг мой, ты не будешь против, что она навсегда останется в Моих владениях?

Бог знал куда бить, знал самое уязвимое место в броне Дьявола — это чувство собственничества. Каким бы безразличным не казался, он никогда не отпустит то, что принадлежит ему, пусть, если это решил только он сам, не заключая ни сделок, ни контрактов. Но даже то, что принадлежало ему по праву не всегда доставалось, пропадая в грязной игре Творца.

— Она не достанется тебе, — шипел Воланд, снова приближаясь к довольному мужчине, — судьба уже прогибалась под мою волю, и этот раз не будет исключением.

Внутри сатаны проснулся животный азарт. В зелёном глазу мелькал адский огонёк.

Бог снисходительно улыбнулся и заключил:

— Всё, чего Я хочу, всегда достается Мне, и этот случай не будет исключением. Когда-то тебе надоест, друг мой, и ты отпустишь её.

***

Александра не слышала ничего, кроме биения своего сердца, готового лопнуть от подступивших паники и злости. В то время как Карл представлял всех, кто сидел за столом, Саша, не слушая, жадно рассматривала облик сатаны. Если раньше он пугал своей аурой: плотной и тяжелой, то сейчас в страх вводили набившая оскомину серая форма СС, смотрящаяся на нём также гармонично, как излюбленные мужчиной костюмы, и погоны штурмбаннфюрера<span class="footnote" id="fn_37469797_0"></span>. Губы сложились в доброжелательной, можно сказать, беззаботной улыбке, и пусть глаза его были лишены знакомой разноцветной радужки, в них всё также плескалось то самое лукавство.

«Внешность обманчива».

— … Познакомься, это моя Алеит, — трепетно произнёс Лауфер, заботливо коснувшись плеча девушки.

— Приятно познакомиться, дорогая фройляйн, — бархатный голос Воланда заставил Александру смутиться.

— Не представляете насколько приятно мне, герр Вольф, — кипящая в альтистке злость позволила быстрее прийти в чувства, из-за чего слова её нескрываемо сквозили сарказмом.

Ближайший час ничего не происходило. Воланд или, как он теперь себя называл, Вольф сидел рядом с оживлённым Рихардом и активно обсуждал с ним сложившуюся плачевную ситуацию с театрами, многие из которых теряли государственное финансирование и закрывались, Гелла достаточно сдержанно разговаривала с Петером, немало удивляя своим непривычным поведением немца, а Карл и Александра мило перешёптывались между собой, время от времени посмеиваясь над их шутками.

Близилась полночь. Жизнь в «Доме Леманна» била ключом. Устав сидеть за столами, многие гости, заполнив пространство перед сценой, пустились в пляс, а оставшиеся, что уже были не в состоянии для танцев, кричали что-то громкое, но невнятное. Снова захмелев, Саша чувствовала себя немного свободнее, но долгожданное расслабление в мышцах так и не наступало, и казалось, что с каждой пройденной минутой в обществе сатаны, становилось всё хуже и хуже. Иногда она смотрела на него, ловя на себе взгляд дразнящих голубых глаз, смотрела на его точеные скулы, обтянутые бледной кожей, смотрела на его чарующие губы, двигающиеся в такт незатихающей речи. Александра слишком долго смотрела на них, неприлично долго. Карл, увидев озадаченность молчащей альтистки, нежно коснулся её щеки и спросил:

— Алеит, всё хорошо?

— Да, всё в порядке… — моргнув пару раз, отозвалась она. — Чёрт, мне нужно покурить.

«Так не может продолжаться долго, иначе я взорвусь».

Достав из сумочки, принесённой с веранды заботливым Лауфером, портсигар, Саша выудила оставшуюся сигарету и вставила её в мундштук. Перед лицом появилась рука в чёрной кожаной перчатке, возникшая с противоположной стороны стола, держащая пламя горящей зажигалки, но теперь поднесённое не Шнайдером. Как затравленный зверёк, Александра подняла глаза, встречаясь с испытующим взглядом Воланда.

— Да как ты это всегда делаешь? — смеялся Карл, среагировавший позднее своего друга, держа в руке закрытый серебристый блок.

— Спасибо, майор, — нехотя поблагодарила Саша, замечая победную улыбку на губах дьявола.

«Радуешься, что я отказалась от своих принципов? Не льсти себе — это не твоя заслуга», — девушка была уверенна, что Воланд копается в её голове.

— Ты просто не видела его во время сражений, — восхищался Лауфер.

— Не переживай, Карл, — Александра обхватила пальцами подбородок молодого человека, намеренно передразнивая излюбленное действие сатаны, и продолжила: — Возможно, герр майор также быстр и в других делах, которым такая скорость ни к чему.

Высказывание девушки было столь оскорбительным, что даже Рихард изумленно уставился на неё, а Петер, одёрнутый Геллой, еле сдержал подступивший смешок. Карла, не успевшего что-либо произнести, заткнул настойчивый поцелуй альтистки, пропитанный запахом табака и алкоголя. Она знала, что Воланд смотрит на них. Она хотела, чтобы он смотрел, смотрел, как их поцелуй с Лауфером, что так долго по ней скучал, становился всё глубже и жарче, как немец не сможет дать ей отпор, подчиняясь требовательным губам возлюбленной. Саша хотела, чтобы он видел, как ей хорошо не с ним.

Тогда отчего же её сердце так быстро забилось лишь от мысли, что он смотрит? Отчего щёки так ало заполыхали? Почему перед взором предстаёт его образ?

Александру наполнило чувство глубокой ненависти к себе, к ощущению, которого она не должна испытывать рядом с любящим её человеком.

«Чем я лучше всех тех, кого презираю? Чем они хуже той, кто так бессовестно пользуется любовью?»

Сатану этот маленький спектакль более чем позабавил и, когда он закончился, мужчина сдержанно произнес:

— Надеюсь ваши ничем необоснованные суждения, фройляйн, коснулись только меня. Боюсь, скажи вы подобное кому-то другому, ничем бы хорошим это не закончилось.

— Не переживайте, герр майор. Это высказывание касается только вас, — не унималась Александра, выдыхая большую порцию дыма в сторону сидящего Воланда.

— Алеит, успокойся, — взволнованный Карл пытался встретиться с девушкой взглядом, но она не смотрела на него. — Что на тебя нашло?

Пусть молодые люди дружили уже несколько лет, Лауфер никогда не позволял себе подобных слов, даже сказанных в шутку, в отношении старшего по званию. Он понимал, что никогда не предугадаешь, что может быть на уме друга, что так строго смотрел сейчас на его девушку. Немец ощущал, как все, кроме Алеит, напряглись, ощущал дрожь в коленях, видел немигающие взгляды, их неподвижные груди. Он и сам боялся совершить лишнее движение, поверхностно и часто дыша. Каково было расслабление, когда Вольф задорно и долго рассмеялся. Карл вдохнул полной грудью.

— Вы бы видели свои лица, — сквозь смех проговорил Воланд, указав прозрачным бокалом, наполовину заполненным коньяком, куда-то вперед.

Гелла активно что-то зашептала Петеру, сверкая зелёными глазами, ставшими ещё ярче, чем обычно. Саша не видела их, но почувствовала особую ауру, исходящую от тела женщины, схожую с той, когда она соблазняла Мишу, находясь в ванной комнате квартиры №50.

— Карл, — раздался неестественно высокий голос Петера, будто что-то сдавило его связки, — не хочешь выйти?

Лауфер недоуменно смотрел на приятеля, откинувшегося на спинку стула и вымученно улыбавшегося, но выйти всё же согласился, шепнув Александре на ухо:

— Скоро вернусь. Люблю тебя.

«А я тебя нет».

— Буду ждать, — хрипло ответила она.

Девушку терзала совесть. В то время, когда Лауфер признавался ей в любви, что было для него в порядке вещей, она не могла и пошевелить языком, чтобы произнести долгожданные немцем взаимные слова, ведь то было бы самой откровенной ложью. Саша не хотела делать ему больно, но изо дня в день пользовалась его чувствами. Она хотела для него счастья, но лишала всякой надежды благодаря своей жадности.

Ей был нужен тот, кто заполнит безграничную и бессмысленную пустоту, возникшую после встречи с сатаной.

Почему-то свет люстры начал ослеплять, и перед глазами заплясали тёмные пятна. Слишком много всего произошло за сегодняшний день. Слишком много эмоций для истерзанной, слабой души. Больше ничего не могло успокоить её.

— Фройляйн Нотбек, не откажете ли мне в чести пригласить вас на танец? — от мягкого и вкрадчивого голоса Воланда, неожиданно оказавшегося возле девушки, стало не по себе. Кожу лизнул озноб.

Рихард внимательно контролировал ситуацию. Его цепкие карие глаза метались то к Алеит, впавшей в ступор, то к молодому штурмбаннфюреру, подозрительно быстро изъявившему желание для танца после того, как молодой человек фройляйн пусть и ненадолго, но вышел, а недавнее неуважительное поведение альтистки должно было отбить всяческие порывы к общению с ней. Что-то не вязалось и не давало покоя, но скрипач не понимал, что именно.

После стольких лет разлуки с Воландом, Александра и думать не смела, что в какой-то момент жизни им снова придется танцевать. Само его предложение казалось странным и до глупости нелепым, но изо рта почему-то вырвалось тихое:

— Конечно.

Шнайдер насторожился ещё сильнее, и из-за волнения начал поправлять свою безупречную укладку, наблюдая за уходящей, а затем теряющейся в толпе парой. Но тревога его быстро исчезла, как только раздался чарующе томный голос вампирши, заставляющий даже такого толстокожего человека как Рихард, залиться краской смущения:

— Герр Шнайдер, как вы находите для себя мой наряд?

На несгибаемых ногах Александра безоговорочно следовала за своей погибелью. Прикосновения к холодящей коже перчаток стали чем-то далеким, незнакомым, но с тем же ощущались как нечто в абсолютной степени правильное. Кончиками пальцев она почувствовала как тонкие паучьи нити обвили их руки сильнее, чем стальной прут, и гнетущее сердце чувство пустоты исчезло.

В мгновение ока, так показалось Саше, оживленная, пружинистая песня сменилась плавной и томящейся, приглашая пары на медленный танец. Она не смотрела и не разговаривала с Воландом, пряча виноватый взгляд под длинными чёрными ресницами. Стараясь оградиться от крепких рук на своей талии, Александра заклинала себя думать о Карле, о его не менее крепких, но в отличие от этих, заботящихся руках, о его добрых голубых глазах, о лёгкой мальчишеской улыбке, от которой так яростно щемило сердце. Старалась не думать и о своих руках, слабо обнимающих не ту шею.

«Мой милый Карл, ты не заслужил такую как я…»

— Как вам этот город, Алеит? — прервал молчание Воланд. Лицо его не выражало никаких эмоций, но то с каким сарказмом он обратился к девушке, выдавало его скрытую заинтересованность.

— Чудесный город, герр Вольф, — с взаимной насмешкой ответила альтистка, уверенно подняв взгляд. — Чудеснее может только быть моё попадание в него. К стати, вы верите в случайности, майор?

«Не знаю, какую интригу ты задумал, но я не дам тебе выйти из неё победителем».

— Мы оба не понаслышке знаем, что всё в этом мире не случайно.

Под локтями девушки, что прилегали к плечам и части груди Воланда, показалось характерное для дыхания шевеление, на которое она не обратила внимание раньше. Совершенно обычное действие для человека повергло альтистку в шок, от чего её глаза округлились в задумчивом недоумении. Воланд не был человеком, но делал всё возможное, чтобы им казаться. От осознания этой истины Александре стало проще, но тревожность всё не хотела покидать её мысли.

— Признаться честно, ваше эффектное появление меня удивило. Ваш облик… несколько изменился.

— Разве у меня должен быть какой-то один конкретный облик? — он не смеялся, но искусственные голубые глаза блестели насмешкой. Саша ощутила себя глупой. Выдержав паузу, мужчина продолжил: — То, как мы выглядим, лишь оболочка того, что пытается скрыться внутри. Как вы думаете, Алеит, что скрывается внутри каждого человека?

На ум приходило множество вариантов, от самых простых: желания, надежды, врождённое, но забытое многими сострадание, тщеславие; до более сложных, приближенных к мировоззрению Дьявола: душа, грехи. К сожалению, все эти предположения меркли перед одним единственным вариантом, что планомерно выковывался в течение всего года в голове Александры:

— Страх…

«Я боюсь остаться одна».

Губы Воланда расплылись в удовлетворенной полуулыбке. Он не сомневался, что девушка даст правильный ответ.

— Да, он и спасение, он и палач. Страх побуждает совершать страшные вещи, он же может и помочь в критической ситуации. Вы боитесь сейчас, Алеит?

«Да».

— Думаю, вы знаете ответ на свой вопрос, майор… — Саша сильнее сцепила пальцы за его шеей, набираясь храбрости. — А вы? Вы боитесь?

Сердце подскочило к горлу, когда руки Воланда несущественно сжали её талию. Тело снова слишком остро реагировало на него.

— Страх присущ даже мне, но это не значит, что я позволяю ему овладевать моим разумом.

— Я помню, — девичий голос звучал уж очень взволнованно.

Его слова о страхе всё ещё ясно звучали в голове Александры. Прозвучавшие впервые в её первый раз, сейчас они казались куда более значительными, нежели раньше. Тогда она страшилась обычной человеческой близости, теперь же страх разросся до катастрофических размеров, скрываясь под тонной напускной самоуверенности и обидных шуток. От былой Александры Ильиничны и правда осталась лишь оболочка.

Непрошеные воспоминания со скоростью локомотива ворвались в голову: лунная ночь, кровать с чёрными простынями, завешанная красным балдахином, наполненные жгучим желанием глаза с разноцветной радужкой, требовательные ласки, граничащие с болью. Их отражение, будто всё, что она видела в своих мыслях, происходило в данный момент, альтистка заметила и в изменившемся взгляде Воланда, смотрящего на девушку также плотоядно, как то было в казавшемся далёком прошлом. Сатана точно гипнотизировал её, иначе почему она и думать забыла о Карле? Почему самодовольная улыбка так туманила рассудок? Прокуренный хриплый голос вокалистки убаюкивал, а мужские руки укачивали в ставшем невесомым танце. Голубые глаза с расширенными зрачками манили притягательностью своей бездонности, и стоит сделать лишь шаг, как уже тонешь в их глубине без возможности сделать последний вдох. Всё казалось слишком неправильным, что девушка быстро смахнула это наваждение, резко вырвавшись из лап.

Пульс ускорился до каких-то нереальных значений, от чего в груди снова засела тревога. Саше хотелось задать ещё море вопросов, озвучить море претензий и ругательств, но настоящая смелость наступила слишком поздно, и время медленного танца подошло к концу. Музыка вновь сменилась — теперь на отрывистый джаз, от чего мужчины и женщины, устав, разбрелись по своим местам. Вдалеке показалась светлая макушка вернувшегося Карла, а вместе с ним и Петера, уже сидящих за столом.

Александра опять ощутила себя предательницей. В голове появилась мысль что-то сделать с собой, чтобы больше никогда не чувствовать подобного, но хитрый блеск в глазах Воланда был слишком ярким, чтобы думать о причинении себе вреда.

«Их поразительно близкая дружба с Карлом возникла не просто так».

— Не знаю, что вы задумали, — без каких-либо размышлений начала девушка, твёрдо смотря на мужчину, — но если что-то случится с Карлом, я не оставлю это…

— Сегодня вы всё больше поражаете меня, Алеит, — чуть смеясь сказал сатана, уводя альтистку обратно к собравшейся компании. — Не знай я вас, мог бы даже испугаться.

Оскорбленная насмешками над её слабостью перед ним, Александра выдернула руку и дальше следовала одна, ускорив шаг.

«Может я и слаба, но чувство собственного достоинства во мне ещё осталось».

Напряжение стало главным лейтмотивом всей праздничной ночи в «Доме Леманна», которое, пожалуй, замечали лишь те, кто сидел за небольшим столиком недалеко от сцены. Разговоры почти сошли на нет, и в глазах многих читалась скука, граничащая с таившимся сильнейшим эмоциональным взрывом. Присутствие Воланда на этом празднике жизни, посвященному рождению сына божьего, казалось весьма ироничным и напрягало не только альтистку, но и успевшую отвыкнуть от ауры величественности вечно веселую Геллу, ставшую чересчур молчаливой, оттого и сама субботняя ночь казалась тусклой и потерявшей краски. Чего не скажешь о развеселившихся приятелях: Карле и Петере, старавшихся поддержать атмосферу праздника импровизированными шутками.

Прильнув под крыло Лауфера, Саша слушала мирное биение его сердца, постепенно успокаиваясь от размеренного дыхания. Но зелёные глаза смотрели вовсе не на него. Они смотрели в бездну, а она смотрела в них в ответ. О чём был их немой диалог? Что они хотели сказать друг другу? Ничего. Ничего, ведь в отражении бездны показался чей-то раскачивающийся силуэт, буквально плывущий к ним в вальсе. Александра напряглась и встрепенулась, из-за чего Карл, сразу же среагировав, обернулся и посмотрел по сторонам. Девушка ощутила как каждая мышца под серой формой напряглась и напружинилась, готовясь к действию.

Эрих Кляйн не планировал отступать. Наглая потаскушка не давала покоя его мыслям, ведь именно в них он отымел её во всех возможных позах, заставил захлёбываться в собственной крови от разбитых носа и губ, и, оставив на сладенькое, её хриплые, наполненные болью, крики и звонкий хруст тонких костей. Влажная фантазия терзала Эриха уже несколько часов. Стоит отдать должное штандартенфюреру, он держался как мог, топя горе от отказа в очередном бокале крепкого напитка. Кляйн уже не помнил кто она, чем занимается, как её зовут и почему именно он её ненавидит, но полосатая рубашка, мелькавшая в толпе, не давала покоя саднившей ране. А ещё Эрих видел, как она смотрит на того с кем танцует, готовая чуть ли не прямо сейчас нырнуть с ним в койку.

Чем ближе он подходил к столику, что был недалеко от сцены, тем больше воспламенялось его эго. Несмотря на помутневшие от выпитого алкоголя глаза, полковник отчетливо видел, что девушка, не так давно танцевавшая с одним, находится в объятиях другого. Непозволительная наглость! Как она могла отвергнуть его? Чем он, штандартенфюрер, хуже офицера или даже майора?!

— И снова здравствуйте, — грубо произнес Кляйн, появившись в поле зрения компании.

Отлично вымуштрованные военной службой Карл и Петер сразу же отдали честь старшему по званию, в то время, как Воланд даже и глазом не повел в сторону подошедшего и, всё также сидя, расслабленно откинувшись на спинку стула, сложив на ногах руки в замок, криво улыбался одним уголком губ. Рихард взволнованно заелозил на стуле.

— А вы, майор, не собираетесь здороваться? Я могу счесть это за неповиновение, — заплетающимся языком возмущался Эрих.

— Мы уже здоровались с вами сегодня, герр полковник, — сладко проговорил сатана, одаривая того красноречивым взглядом, от чего мужчина засомневался и ненадолго задумался, хмуря брови.

«Ничего хорошего не жди».

— Я подсяду? — несколько растерянно сказал Эрих, приняв за данность слова Воланда, и, не дожидаясь ответа, сел ровно за тот стул рядом с Александрой, на который уже раз присаживался за этот вечер.

Карла смутило приветствие полковника, да и сжавшаяся рядом Алеит подтверждала его мысли о том, что мужчина уже подходил, когда они ещё не приехали, и ничем хорошим это знакомство не закончилось. Девушку буквально трясло от страха, потому юноша обхватил тёплыми пальцами её ледяную ладонь, успокаивая. Он хотел дать ей понять, что она в безопасности, что она не одна.

«Ситуации хуже и не представить. Какой ужас…»