Доверие (1/2)

К действию, озадачивавшему и пугавшему подростка неизвестностью, Рейнард приближался осторожно, хоть они оба были нагими и видели так друг друга не первый раз. Он не спешил спускаться к низу живота и лобку — касаниями к телу будил девичью отзывчивость, насыщался сам этим контактом. Между пальцами, ладонями и чужой кожей, какую Кирса всю доверила ему. Мужчина видел, что она расслабилась, что она принимает эту приятность без затуманивающей страсти. Даже в том, как девушка, перебарывая смущение, выгибалась и меняющимися вдохами подсказывала места, где ей особо нравились ласки; властвовала их игра. Удовольствия, напоминавшего музыку, словно они сплетали свои ноты в нечто прекрасное. Парень довольно отмечал, что девушка сама хочет так же коснуться к нему, но пока томил её этим ожиданием. Трогал, целовал её везде, уделял всему внимание. Предплечьям, сгибам локтей, плечам, переходил на ключицы, дальше на шею. К лицу, губам, где она прихватила его пальцы, чуть вобрав в рот, и у него внизу, где и так всё застыло в вязком напряжении, запульсировало чаще и жарче. Кирса улыбнулась, чувствуя и его отклик на неё, своё влияние в этом слиянии, и Рейнард, скользя, перешёл на грудь и живот. Сидел между её ног и любовался не только молодой фигурой, но и ею самой. То, как она была с ним.

В светло-зелёных глазах, позе читались неопытность и волнение, однако на самом дне взора плясали те искры, присущие больше взрослым женщинам, получившим своего мужчину. И старший Гардог тихонько рассмеялся этому с ликованием и восторгом — она была его, и он принадлежал ей. Только друг другу они могли так принадлежать: с той властью и с тем уважением. Наклонился поцеловать её между грудей, и Кирса вздрогнула от удовольствия. Пальцы оглаживали грудь, не задевая ореолы — будили вожделение и приток крови. И для начала мужчина исследовал эти мягкие, ещё небольшие окружности, живот, талию, рёбра. Забрался руками под поясницу, чтобы приподнять, а сам отодвинулся назад. Принялся выцеловывать низ живота, там, где косые мышцы переходили на тазовые кости. И когда должен был спуститься на лобок, дразня, перешёл на бёдра и опустил девушку обратно на белое покрывало. Кирса нетерпеливо поёрзала тазом и ногами, но родственник лишь знающе покачал головой с немного хищной улыбкой — он сам изводился, однако знал, как надо. Как будет лучше. Выискивал на ногах чувствительные места, манеру прикосновений, разную силу: от бёдер до стоп. И когда поднялся, наконец коснулся сосков — девушка застонала в голос, настолько это отозвалось приятностью. Рейнард, прижался к ней телом, приник её поцеловать, и она подалась навстречу, целуя нетерпеливо, более открыто.

На что любовник охотно ответил, подводя к чему-то большему. Оторвался, поцеловал шею, ощущая, что её чистая кожа горит, что кровь под ней ускорила свой бег. Чуть прикусил, вызвав новый стон, и лобзающей дорожкой спустился к груди. Кирса уже откровенно изнывала от предвкушения, и зарылась пальцами в его алые пряди, массируя ему голову, спустилась руками на плечи, немного впилась ногтями в спину. И Рейнард отстранился к прикроватной тумбочке, быстро достал среди презервативов тюбик смазки. Заодно выкроил себе передышку. Работа доводить девушку до подлинного блаженства и без того кропотливая, а в случае возлюбленной ещё и особо сложная в ответственности. Он обхватил Кирсу под бёдра и подтащил к краю пружинящей кровати, слезая самому коленями на прохладный пол. Девушка развела ноги для его удобства, и мужчина положил ладонь, что накрыла всё лоно, принялся массировать. С любовью и бережностью, на какую ещё оставался способен. Потом выдавил на пальцы немного смазки, хоть Кирса и была влажной, горячей, начал разминать складки плоти, не притрагиваясь к клитору, но то и дело проходя рядом. И девушка стонала, прикусывала губы, ёрзала. Когда мужчина приник ртом к ней, снова издала громкий стон блаженства и облегчения.

Она и без члена находилась недалеко от пика, куда более высокого, чем тогда в январе. И время ласк текло неспешно. Оторвавшись на несколько секунд, чтобы сменить губы и язык на пальцы, Рейнард отчётливо видел, что это возбуждение и желание, удовольствие уже наполнило её всю. Даже больше — оно лилось через край. Стоило его пальцам оказаться внутри, Кирса сжала их, подалась навстречу, прося. И Гардог не стал медлить, положил свободную руку ей на клитор. Нашёл внутри особую точку, старался соединить два темпа, два движения и меньше, чем через пять минут, получил девичьи крики, конвульсии оргазма. Едва сам не кончил от них, продолжая работать, чтобы её ощущения тянулись подольше. Он видел её слёзы, настолько сильно накрыло удовольствием. И когда она буквально обмякла, словно лишилась всех возможных сил, Рейнард вышел из неё, наслаждаясь, упиваясь результатом. Самое время было покинуть комнату и догнаться самому в ванной, чтобы не смущать её, но Кирса кое-как обхватила его за бок ногой, осоловелым взором прося не покидать её, разделить всё с ней. Второго приглашения ему не потребовалось, и он быстро подхватил её бёдра, сжав ими член. Его оргазм занял меньше минут, чем её, и вскоре он излился ей, ещё мало что соображающей, на живот. Лёг на неё, обнял и принялся целовать, смакуя раскаты блаженства. Оно витало в воздухе почти как озон, как запах их тел.

Только через час они, нанежившись и даже подремав, дошли до душевой, привести себя в порядок, спустились на первый этаж. Приготовить поздний обед и выбрать фильм на вечер. Оба двигались вяло, сыто, довольно. Но разговоры текли с их особенной непринуждённостью.

— Хочешь, я выведу тебя пострелять? — спросил дядя, меланхолично изучая рекомендации по приготовлению на зелёной пачке спагетти. — А то Реджинальд обычно запрещает вам с Фланном ходить на стрельбище.

— Я сейчас вилкой в тарелку не попаду, — устало рассмеялась девушка.

Руки, в самом деле слушались не столь хорошо, и она медленно натирала чеддер в большую миску, чтобы потом посыпать макароны. В теле витала удивительная тёплая лёгкость, граничащая с чем-то невозможным. Особых мыслей в голове не находилось — лишь цветущая, благоухающая любовь.

— У нас есть завтра, — улыбнулся мужчина и поставил на голубую тумбу картонную коробку, присел на корточки, чтобы вытащить кастрюлю. — Много дней.

— Завтра было бы здорово, Рейнард, — с тихой радостью произнесла Кирса, тряхнула тёркой и сгребла с неё кусочки сыра. — Папа разрешает арбалетную стрельбу только по праздникам, но мне она нравится.

Она прошла к двойной раковине, где мужчина уже набирал воды, коротко чмокнула его в обнажённое плечо и, положив тёрку, направилась к холодильнику. Там взяла всё необходимое для лёгкого салата: кресс-салат<span class="footnote" id="fn_34092890_0"></span>, зелёный лук, яйца, которые ещё предстояло отварить, майонез. Вдвоём они готовили еду, разговаривали, добирая той душевной потребности. И с кухни плавно перетекли в гостиную, где включили один из новых детективных сериалов. Сытная трапеза ещё больше разморила обоих, и вскоре они лежали на диване в обнимку. Кирса, принявшая таблетку, чувствовала щекой, как бьётся его сердце, а Рейнард перебирал её светло-русые волосы.

Телевизор умолк — серии кончились, а переключать на новые пока не хотелось. Мужчина рукой дотянулся до пульта и включил нейтральную музыку. Та полилась тихо и мерно. Оседала в бело-зелёной комнате. Этим мартовским вечером единственной не пустой в этом большом доме.

— Что будет дальше, Рейнард? — внезапно спросила девушка, приподнялась, чтобы видеть его лицо. — Это всё сложно. Что между нами.

— Всё будет хорошо, — он взял её за правую руку, принялся гладить и массировать пальцы, костяшки. — Я всегда буду рядом, Кирса. Я буду тебе лучшим мужем, даже если со стороны закона это проблематично. Авункулярный<span class="footnote" id="fn_34092890_1"></span>, отцовский брак<span class="footnote" id="fn_34092890_2"></span>. Не хочу тебя сейчас грузить всеми этими трудностями. Но мы со всеми справимся.

— Мне не так важна законность. Особенно когда я узнала, что законы у нас с подковырками, — подросток чуть улыбнулась, перехватила его руку и робко потёрлась щекой. — Но я о другом, Рейнард. Как мы будем всё это увязывать? Сейчас и в целом. Мы живём по-разному: у меня школа, у тебя работа. У тебя свои цели, как и у меня. Да и родители могут заметить.

Гардог хмыкнул и пальцами провёл по контуру девичьего лица, коснулся подбородка и розовых губ, которые таили в себе его след, в раздумье. На пару секунд серые глаза лишились всех эмоций. Он взвешивал то, как всё ей изъяснить. Потом посмотрел с любованием и серьёзной уверенностью.

— Я не собираюсь как-то тобой управлять и контролировать твою жизнь. Мы будем вместе в своих делах. В сущности, — мужчина покачал головой, не отрывая проницательных серых глаз, — ничего особого не изменится. Мы станем общаться больше обычного, встречаться чаще, будем учиться быть рядом как возлюбленные. Если будут трудности, опробуем компромиссы. А с Реджинальдом и Ксарой обязательно попробуем договориться. Рано или поздно надо будет им сказать. Они, конечно, могут заметить и сами. Хотя-я, — в голос скользнуло насмешливости, губы криво усмехнулись, — им не хватило чуткости, чтобы разглядеть меня настоящего и понять тебя в эти месяцы. Хотя всё было более, чем очевидно. От кого ты сбегала и почему.

— Они не виноваты в этом, — Кирса немного сникла, нервно выдохнула. — Думаешь, они смогут понять? Хоть когда-нибудь?

— Не сразу, скорее всего, — пожал плечами Рейнард и приподнялся, чтобы обнять девушку, плотнее притянуть к себе. — Всё будет хорошо. Я никогда не сдаюсь и всегда добиваюсь своих целей.

— И я буду рядом. Мне всё это не мешает, — ответила тихо девушка. — Я знаю, что будет нелегко, но я люблю тебя.

— Я тоже тебя люблю, — мужчина успокаивающе гладил её по спине. — Моё сердце. Мы есть друг у друга.

Они снова лежали рядом в пустом доме, куда через пару недель должны вернуться их близкие, которые точно не обрадуются простой истине. Дядя с племянницей любят друг друга. Даже больше. И сейчас отрезанность от всех тревог осязалась островком, словно эти двое ушли глубоко в себя. На время выключили проблемный мир вокруг, где они не вписывались в рамки моралей. Однако именно вдвоём им было так хорошо, что даже молчание ощущалось правильно. Невероятно правильно. И любые сложности досрочно трескались перед этим, дрожали. Двое лишь крепче держались друг друга, хоть и только-только начали это полноценное чувство. Всеобъемлющую и открытую любовь. Все недомолвки остались в прошлых неделях, вместе с той болью, причинённой друг другу.

Когда раздался звонок на телефоне девушки, они неохотно, но всё же расцепили объятия. Кирса села и взяла смартфон, лежащий на белом журнальном столике между пустых тарелок. Рейнард же пригладил красные волосы, немного отодвинулся и сделал музыку потише. Звонила мать, и девушка, быстро настроившись, ответила на вызов.

— Привет, Кирса! — раздался весёлый и безмятежный голос женщины, началась и трансляция, показавшая красивое и радостное лицо. — Как ты сегодня?

— Привет, мам, — ответила подросток и улыбнулась. — Уже лучше. Я доделываю уроки, получается хорошо. Попробую после каникул ходить как прежде.

Обещание, сказанное не первый раз, вызвало у родительницы смешок. Однако дочь сумела проигнорировать его и удержать прежнюю нить своего общения. В конце концов, портить хороший вечер никому не хотелось. И себе тоже.