раз (1/2)

Вряд ли у Сергея хватит слов и времени, чтобы рассказать всё. Рассказывать, в общем-то, и некому: наверное, самому себе и будет вещать, подведёт какую-то незримую черту. Уложить весь этот щекотный хаос в голове по полочкам. Это – дело, которое затратит уйму ресурсов: придётся переживать всё заново, вспоминать какие-то важные мелочи, мучить свою память, нервы-нервы.

Но то было великое приключение.– Рановато говорить ?было?. Оно продолжается.

– Тшш, Артём. Испортишь интригу.Если это разложить по сценарным листам, пустить в прокат, то не хватит существующих в киноиндустрии наград. Они вдвоём протопчут столько красных ковровых дорожек, что в итоге обязательно устанут и забьют.

То дурацкое летнее утро Сергей запомнил навсегда.

***Он мелкий и неуклюжий, мальчишечье лицо в веснушках, комар укусил в лопатку – чешется, зараза. Окно детской нараспашку, предрассветный мир заглядывает в чужое детство, перегибаясь через подоконник в наклейках из упаковок жвачек. Чего-то семилетний Серёжа проснулся в половину четвертого утра – ветер нашептал что-то листвой тополей и юркнул волной по голой спине, шевельнув отдёрнутой легкой занавеской. Серёжа открывает глаза.

Птицы тоже уже проснулись, щебечут наперебой, очумевшие от радости. Важно каркают вороны – им всегда есть, что сказать. Солнце еще не встало, но уже, как пишут в книжках, светает. Если вылезти по пояс в окно и приглядеться хорошенько, обязательно там, за крышами пятиэтажек, рассмотришь лучей-первопроходцев.

Серёжа ныряет в окно каштановой копной – мама давно говорит, что надо подстричься перед школой, глядит на утренний, тихий двор, свежевыкрашенные качели и лавочки. Вон на ту, под алычой, он сел и испачкал шорты в зеленой краске.

Раздаётся свист, Серёжа пугается.

– Псс!Он цепляется тонкими пальцами за оконную раму, поворачивает голову – через три окна на него смотрит мальчик, улыбается.

– Ты кто? – Серёжа пока не улыбается, глядит с недоверием.

– Артём, а ты?– Я Серёжа.

Артёма Серёжа почему-то ни разу не видел во дворе. Наверное, просто не замечал: выглядит его новый знакомый чуть помладше, а Серёжа гуляет с большими ребятами. У него даже есть друг второклассник.

– А чего ты не спишь? – Артём говорит и в это же время цепляет свою нижнюю губу указательным и большим пальцем: губа то ускользает от ловушки, то застревает между двумя подушечками.

– Чего-то проснулся, – Серёжа ёжится, он голый по пояс, и кожа вся гусиная от утренней прохлады. – А ты?

– Я только что прилетел.

Вот чудак.

– Откуда?

– С луны!Артём заливается смехом, распугивая голубей с крыши: они недовольно хлопают крыльями и пикируют на траву внизу, но тут же затихает, шкодливо прикрывает рот ладошкой, округляя глаза и поднимая еле видимые, выгоревшие на солнце брови.

– Тшш!– Это ты, вообще-то, шумишь!Серёжа рассматривает этого дурачка и думает: вот дурачок, наверное, замучил родителей своими полётами.

– Пойдём днём гулять?

Артём смотрит чуть искоса, улыбается открыто и искренне. Серёжа жмёт плечами: почему бы и нет.– Ладно.

– Тогда я спать. Спокойной ночи! – светлая макушка исчезает за оконной рамой, но тут же появляется снова, пугая Серёжу. – Нет, а как тогда сказать? Сейчас же не ночь…спокойного утра?– Походу, так.

– Спокойного утра! – Артём машет Серёже и опять ныряет в комнату.

Сергей ждёт еще пару мгновений: не покажется ли опять этот чудила? Нет – и правда пошел спать. Налетался за ночь, устал.

***– Подожди, покажи еще раз!

Серёжа на коленях перед Артёмом в прихожей квартиры Хоревых. Наступила осень, Карамушкин под ласковыми взглядами родственников пошел в школу, ребятня сменила шлёпки и сандалии на кроссовки и ботинки. Малолетний Хорев, как выяснилось, не умеет завязывать шнурки.

– Да блин, мы с тобой застрянем тут! Потом научу!

Серёжа быстро завязывает шнурки на одном, потом на другом кроссовке друга. Встаёт, смотрит осуждающе, а тому хоть бы что: тянет лыбу довольную, даже в оранжевом освещении прихожей Серёжа видит, как смешинки рассыпаются по радужке чужих глаз. Он до сих пор не понимает, чего они нашли общего. Артём – настоящий чудик, таких пацанят редко встретишь. Наверное, потому что такие ребята живут на других планетах, а этот – прилетел на Землю в своём космическом шаттле, прикидывается теперь дурачком. Или не прикидывается, и на его планете, в его культуре в другой галактике, нет такой ненужной штуки, как шнурки на обуви.

Отец Артёма закрывает за ними дверь, и друзья несутся по ступенькам вниз – Хорев впереди, Сергей не смотрит себе под ноги, пытается догнать чужую спину, упрятанную под ветровку, которая раздувается парусом.

Их ждёт команда на Летучем Голландце. Они – два капитана – отправляются в плавание на другой край мира, где день начинается с заката, а кончается рассветом, где деревья растут вверх корнями, и кто-то постоянно пытается их поймать: но у них – самое скоростное судно, оно рассекает морской воздух горделиво и бесстрашно.

***Воспоминания о детстве всегда чуть размытые и неясные: ты полдня – ученик за партой, остальную половину ты – Индиана Джонс на необитаемом острове или охотник в диком лесу. Но Сергей в деталях готов расписать, каким был Артём в раннем возрасте: смешным, странным, ярким, громким, смышлёным, с выгоревшими бровями и почти белыми ресницами, нёсся всегда вперед Сергея, хотя тот иногда и ловил его за шкирку – и ррраз! – обратно, чтобы не глупил и всякие ненужные вещи не делал.

– А вспомни, как мы с тобой вместе на первое сентября шли.

– На твоё первое, моё уже третье.

– Такой ты древний, Сергор.***Идут под крики ласточек и с абсолютно пошлого вида букетами цветов для классных руководителей. Артём не затыкается всю дорогу, Сергей молча слушает: понимает, что друг волнуется, переживает. Он тоже немного нервничал в свой первый день на линейке: первый звонок, стихотворения в микрофон, приветственные слова учителей и завучей на залитом солнцем школьном дворе с потрескавшимся старым асфальтом. Родители попрятались под деревьями в тени. За Серёжу все радовались, но всё равно стоять на линейке среди незнакомых таких же первоклассников и первоклассниц было одиноко.

Теперь у него в школе есть Артём. И Серёжа никогда не допустит, чтобы другу было неожиданно страшно или одиноко.

– Ёлки, смотри!Останавливаются у калитки школы. Артём показывает пальцем: ребятня в белых рубашках поймала голубя – тот вырывается, бьётся, но дети иногда бывают до дикости жестокими, держат его крепко и грубо, громко смеются. Мальчики точно на несколько лет старше Серёжи, он даже может сказать, что один из них из пятого ?Б? – очень непослушный класс, все учителя от них в тихом ужасе. У голубя висит одно крыло – сломано. Взрослые безучастно проходят мимо.

Серёже жалко птицу. Только это чувство кольнуло где-то под рёбрами – он уже видит, как Артём с букетом и с боевым криком бросается на старшеклассников. А там розы в шуршащей плёнке. Серёжа срывается за ним.

Голубя они отбили, Артём розами оцарапал им руки и даже раскрасневшиеся щеки, Серёжа получил за двоих – свежая белая рубашка осталась в зелёных пятнах от травы, на коленке порвалась штанина.

На общем снимке первого ?А? класса Хорев Артём щурится от солнца, которое тогда било прямо в глаза, прижимает к рубашке испуганного голубя со сломанным крылом.

***– Ты помнишь, что с этим голубем потом было?– Мы отдали его соседу-ветеринару, ты был вне себя от счастья. Только голубь умер во время страшной операции, бедняга.– Ты от меня это долго скрывал, точно.

– Зато у тебя есть с ним общее фото.

***Подростками они были еще более безбашенными, лазали на вододелитель, бегали от сторожей. Артём тогда сломал руку – очень неудачно упал. Очнулся – гипс.

Веселье и адреналин тут же сбегают от Сергея, когда он слышит, как шмякнувшийся Хорев кричит от боли.

– Сука!

Серёжа подлетает к другу, тот пытается подняться, но кричит ещё пуще, и Карамушкину видно, как стремительно пухнет рука у Артёма над запястьем.

– Бля, братан, у тебя, походу, перелом.

Серёже страшно: у Артёма на глазах слёзы, он тянется к ним здоровой рукой, яростно трёт кулаком, белки становятся красными. Мог бы и не стесняться перед другом, боль есть боль. Своей реакции на неё скрывать перед Сергеем не нужно.

Серёжа в панике соображает: нужно как-то зафиксировать руку, вспоминает уроки ОБЖ.

– Можешь идти?– Бля, ноги, если что, целые!

Артём злится, но Серёжа знает – просто прячет испуг.

Сергей впервые такое делает – ловит машину прямо на дороге, объясняет мужчине за рулём ситуацию, и тот участливо соглашается помочь, довезти до травмпункта. Артём прижимает руку к груди, почти баюкает её, как младенца. Серёжа глядит, как та страшно опухла, вспоминает Гарри Поттера – как там у него сломалась рука, и профессор удалил по ошибке все кости. Было бы весело, будь у Серёжи волшебная палочка. Он бы обязательно знал все нужные заклинания, чтобы кости срастались безболезненно и быстро.– Теперь дрочить нечем будет. – Артём шутит неловко, мужчина за рулём смеётся: хохохо – как Дед Мороз.– Положись на меня: руки пока здоровые, если что. – Серёжа поворачивает ладони тыльными сторонами вверх, разглядывает.

– Бля. Лучше бы промолчал, – Артём отворачивается к окну, – придурок.– Сам такой.

Ну да, пошутил неудачно. Чего сразу обзываться-то?

Артёму накладывают гипс: Серёжа смотрит, как женщина в халате действует привычно, не задумываясь. Он бы так не смог, но врачи, наверное, столько переломов на своём веку повидали, что уже нет сил реагировать на каждый как-то по-особенному. Из травмпункта их забирает мама Артёма: ей позвонили на домашний, повезло, что уже пришла с работы.

***– Ладно, Сергей, та твоя шутка про руки была нормальной, зря быканул на тебя тогда.

***Сейчас, глядя на Артёма, Сергей осознаёт, что с тех времён Хорев внешне как будто практически не изменился: те же озорные искорки в прозрачных голубых глазах, чуть вырос – да, пропала детская припухлость, добавились татуировки, а так – тот же подросток, тинейджер в широких штанах, который за гаражами курил дешевые сигареты из соседнего ларька.

Сергей не курил, в отличие от своего друга. Но терпеливо стоял у гаражей и в подворотнях, где всегда пахло мочой, в ожидании, пока Хорев покурит.

***– Блин, я её в кино пригласил.

Серёжа выныривает из себя: у него итоговые в конце десятого класса, голова забита формулами по геометрии и этими гадкими исключениями из правил русского языка, которыеон бы с радостью не заучивал, ибо нахуй нужно – но выбора нет: надо, да и маму не хочется расстраивать и подводить.

– Кого? – глядит на затягивающегося сигаретой Хорева.

Тот закатывает глаза, выдыхает в сторону дым.– Ну, Светку.

А. Точно. Та самая одноклассница, укравшая сердечко Артёма.