Часть 3 (1/2)

— Развяжи меня, — требует Гарри, и я понимаю его.

Тяну конец узла и снимаю путы, никакого принуждения, Гарри должен сам захотеть контакта с Томом. Любого. Но пока что он лишь свирепо смотрит на него.

— Вот зачем ты опять явился сюда?

— Ты сам меня позвал, Гарри, — отвечает Том. Его взгляд плотоядный, жадный, ощупывает тело Гарри, раздевая до костей. Гарри ёжится и невольно жмётся ко мне. — Твоё подсознание само меня воскресило.

О, я знаю эти уловки и манипуляции.

Эту ложь.

Да, Том почти прав, Гарри действительно сам призвал его, но образ Тёмного Лорда уже был заложен в лохматой голове. Синдром старой ведьмы тоже появился сам по себе — в результате измученности Гарри. Но вот с тех пор как он пришёл ко мне на сеансы, всё стало гораздо явственнее.

Гарри думает, что уничтожил в себе крестраж, но это не совсем так. Он прожил почти всю свою жизнь с частичкой души Тёмного Лорда, неужели такое могло пройти незаметно? Их связь осталась. Душа Гарри потеряла душу Тома, с которой сроднилась за столько лет, и жаждала воссоединения.

Наше бессознательное — мощный инструмент для создания материи. Все знают поговорку, что мысли материальны. И это абсолютная правда. Чтобы реализовать желаемое, достаточно чётко представлять. В случае Гарри всё ещё проще — их связь с Томом сделала возможным воскрешение образа юного Тёмного Лорда, слава Мерлину не Волдеморта. Правда, без проводника такое не удалось бы провернуть, но для этого есть я.

— Мерлин, вы действительно похожи, — говорит Гарри удивлённо, сравнивая нас с Томом, находящихся рядом.

Конечно, Гарри. Мы с Томом не просто похожи — мы одной крови.

Олвиан Нотт — не родной отец.

Мы похожи и с Гарри: тем, что оба выросли без родителей, но мне повезло, что приёмные были очень даже неплохи.

Ты, Гарри, лишился отца и матери, потому что Тёмный Лорд прикончил их, а мой отец отдал меня чужим людям, не желая даже ничего знать обо мне. Спасибо, что не убил.

Предпочитаю думать, что он так заботился обо мне, ведь ребёнок — уязвимое место, ахиллесова пята, а для того, чтобы стать великим тёмным волшебником, никаких «пят» быть не должно.

Но я всё узнал. Это было сильным ударом, но я выстоял, оправился. Я стал целителем разума для других, но на самом деле для себя. Затолкав обиду и первоначальный ужас в самые тёмные уголки души, случайно обнаружил, что испытываю потребность в любви настоящего отца. Я копался в книгах по истории, древних документах, выискивая всю информацию о Томе Реддле, одновременно восхищаясь и ужасаясь им. Я отметил, что мы похожи, и впервые полюбил свои непослушные кудри — потому что это его кудри.

К Волдеморту я не испытывал никаких чувств. Он отринул любовь, в отличие от меня и Гарри.

Я задался целью вернуть Тома Реддла и получить от него всё, что не получил в своё время. И Гарри для этого подходил как нельзя лучше. Сама судьба свела нас вместе, и я не мог упустить такой шанс.

Я понимаю и полностью осознаю, что моя одержимость ненормальна, но давно привык относиться к себе снисходительно и прощать мелкие прегрешения.

Мы трое связаны одной нитью, минуя пространство и время, но кто мог предсказать, что Гарри тоже одержим Томом? Бессознательное сказало всё за тебя, дорогой.

Осталось лишь не плыть против течения.

— Тебе понравились наши невинные развлечения? — спрашивает Том Гарри, присаживаясь рядом.

— Да, — отвечаю я вместо него, вызывая быстрый взгляд Гарри в мою сторону. — Гарри, это всего лишь сон. Разреши быть собой. Всё, что захочешь, ты можешь воплотить во сне.

— Ты прав, — Гарри на секунду прикрывает глаза. — А ты не будешь ревновать? Тебя раньше не было в моих снах.

— Ну что ты, Гарри, — улыбаюсь, ловя на себе заинтересованный взгляд Тома, что несомненно льстит. — Я присоединюсь к твоей фантазии.

— Вау, — присвистывает Гарри. — Такого у меня ещё не было.

— Ни в чём себе не отказывай, — говорю я.

Давай, Гарри, ты сможешь отпустить себя.

***

— Не бойся, — шепчет Том, пока его изящные пальцы умело расстёгивают твою рубашку. — Теперь тебя никто не обидит. Теперь всё по-другому.

Мягкие губы неспешно ласкают твою шею, ты различаешь тень дыхания Тома и, кажется, знаешь размеренный ритм вдохов и выдохов наизусть, будто свой собственный, будто каждый день его слышал.

Ты не помнишь, как остался обнажённым. Лежишь на кровати — нагой, с бесстыдно разведёнными бёдрами, и смотришь, как Том избавляется от своей одежды — чёрной рубашки и таких же брюк, демонстрируя белое идеальное тело, словно выточенное из мрамора. Ты нервно сглатываешь слюну и переводишь взгляд на меня.

— Тео, раздевайся. Будь рядом со мной, — в твоём голосе я слышу тревожность, но тем не менее ты настойчив и твёрд.

— Как скажешь, Гарри, — я тоже снимаю с себя рубашку, скидываю надоевший пиджак и подхожу к тебе.

Теперь мы с Томом стоим рядом, твой взгляд скользит по нам, и я вижу, как тебе доставляет удовольствие увиденное.

— Красота в двойном размере, — глотаешь слюну, а твой член покачивается, истекая предэякулятом, говоря красноречивее, чем рот.

Когда мы прикасаемся к тебе, словно наваждение, кажущиеся в утренней полутьме призрачными, эфемерными, ты лишаешься самообладания, становясь попросту безоружным. Мы заставляем твоё сердце биться быстрее.

Мы заставляем поверить, что ты действительно сумасшедший — в этой новой жизни.

Ты перестаёшь различать шелест простыни под собой, потому что его заглушают влажные глубокие поцелуи Тома, кончики пальцев, невесомо скользящие по спине, и мои беззастенчивые ласки ягодиц.

Ты и правда сходишь с ума — от неумолимо подступающего возбуждения, от жара наших тел, от того, как я нетерпеливо толкаюсь мокрым горячим языком в твой зад, растягивая его нежно настолько, насколько позволяют ситуация и моё терпение.

Сегодняшнее сновидение — беспощадное соревнование, которое либо угробит всех троих, либо подарит наивысшее блаженство.

У тебя нет выбора сейчас, потому что рядом с тобой те, ближе которых не существует — мы частицы твоей жизни. Мы связаны с тобой, так или иначе.

Том — высокомерный, эгоистичный, требовательный, на него действует соперник — я. Его сын, его плоть и кровь.

Я же — понимающий и великодушный, принимаю вызов. Для меня это игра.

Том располагается перед твоим лицом, ты вскидываешь глаза и просишь:

— Нет, нет. В моих снах ты постоянно трахаешь мой рот, теперь я хочу попробовать сам.

Том берёт тебя за волосы и наклоняет к своему паху, разводя бёдра.

Я продолжаю растягивать языком отверстие, ты протяжно стонешь и подаёшься навстречу ласкам, по-кошачьи выгибая спину, одновременно насаживаясь ртом глубоко на член Тома. Твои стоны вибрацией отдаются по стволу, вынуждая Тома стонать в ответ.

Я ощущаю и свою, сводящую с ума, эрекцию и добавляю смазки, подключая пальцы.