Глава 5. Непрочитанная тень (1/2)

Лэйн молча встала и подошла к камину. Стояла, укутанная в отблески пламени, как в меха. Холодная, равнодушная, ожесточённая, словно ударившие внезапно морозы. Она посмотрела на Дмитрия, и в глубине её глаз заплескалось нечто такое, что заставило его сердце болезненно сжаться. Не злоба, не страх, даже не пустота, а какая-то потусторонняя отстранённость, будто она была лишь оболочкой, в которую забыли вдохнуть жизнь.

— Я бы с радостью, генерал. Но я ничего не помню. Абсолютно ничего. Словно меня никогда и не существовало. Как будто эта пустота содрала с меня кожу, и я стою сейчас совершенно беззащитная. Ты можешь убить меня, ведь любое моё неверное движение развяжет твои руки, любое неверное слово ранит твой слух, и ты повесишь меня на этой лестнице, — Лэйн горько усмехнулась. — А без тебя мне не выжить.

В этих словах не было ни мольбы, ни надежды. Лишь констатация факта, холодное и расчётливое признание своей уязвимости. Дмитрий, казалось, почувствовал, как дышит пустота в её груди. Ярость, которая всегда помогала ему принимать решения, внезапно уступила место растерянности. Он привык видеть в людях врагов или союзников, но Лэйн не вписывалась ни в одну из этих категорий. Она была чем-то иным.

Дмитрий опустил взгляд, сжал кулаки так сильно, что побелели костяшки пальцев. Он пытался унять дрожь, которая пробежала по всему телу. Нельзя показывать слабость. Нельзя дать ей увидеть, что и он уязвим.

— Ты ошибаешься, Лэйн, — процедил он сквозь зубы, стараясь вернуть себе контроль. — Я не дам тебе умереть, если ты не дашь мне повода. Не потому, что ты мне нужна. А потому, что ты можешь быть полезна отряду. Я видел, как на тебя реагировали твари, и это ещё один вопрос без ответа, который я задам тебе со временем.

Лэйн слегка наклонила голову, в её взгляде промелькнул слабый интерес, словно уголёк, вспыхнувший на мгновение в остывшем пепле.

— Почему не сейчас? — спросила она, и голос прозвучал чуть живее, чем прежде.

— Еще не время, — твёрдо ответил он, отводя взгляд. Ему было трудно смотреть в её глаза, в эту бездонную пропасть пустоты. – Но ты можешь задать мне свои вопросы. Пока у меня есть настроение на них отвечать.

В уголке девичьих губ мелькнула едва заметная усмешка.

— Ты щедр, генерал, — произнесла Лэйн. — Я этим воспользуюсь. Ну, например, расскажи мне что это за место? –она обвела рукой комнату. — Настоящий оазис цивилизации среди снежной пустыни.

— Хочешь услышать полную историю поместья?

— Почему нет? Всё равно делать особо нечего. Да и ты ведь явно вычитал в здешних бумагах что-нибудь интересное.

— Вычитал, — Дмитрий усмехнулся.

Он подошёл к камину, подбросил в огонь несколько деревяшек. Когда пламя взметнулось вверх, заполнив комнату тёплым светом, Дмитрий начал свой рассказ.

Лэйн вернулась на диван и устроилась поудобнее, подтянув к себе толстый шерстяной плед. Сначала она слушала рассеянно, краем уха, разглядывая замысловатую лепнину на потолке и пытаясь представить, какой была эта комната прежде. Но по мере того, как история разворачивалась, рассказ Дмитрия захватывал её больше и больше.

— В эпоху расцвета российской промышленности поместье принадлежало Борису Романову, одному из тех самых купцов-старообрядцев, что строили Россию, возводили фабрики, основывали города… Когда-то это была образцовая усадьба с конезаводом, теплицами, целым комплексом мастерских. После революции в 1917-м всё, конечно, отобрали. Романова с семьёй раскулачили, а поместье национализировали.

Он вздохнул, вспоминая, что читал в найденных документах.

— В советские годы в поместье устроили дом отдыха для партийной элиты. Здесь отдыхали секретари обкомов, генералы, писатели, обласканные властью. В кабинетах, к слову, до сих пор валяются папки с секретными указами и распоряжениями тех времен. Продовольственная программа, гонка вооружений, доносы. Всё это так далеко от нас теперь…

Дмитрий замолчал на мгновение.

— А уже после перестройки, в девяностые, когда рухнул Советский Союз и стало возможно всё, поместье выкупил один… — Дмитрий запнулся, подыскивая слова, — …один очень влиятельный человек. Один из тех, кого называли «новыми русскими».

Он заметил вопросительный взгляд Лэйн.

— Это трудно объяснить, — вздохнул Дмитрий. — Представь себе человека, который после развала страны внезапно единолично получил огромные богатства: заводы, месторождения, банки. Он стал очень богатым и, как следствие, очень влиятельным в политике. Он мог влиять на решения правительства, на ход выборов. В России таких людей стали называть «олигархами». Они возникли после развала Советского союза, когда государственная собственность оказалась в частных руках в результате так называемой «приватизации», — ему пришлось объяснить и это слово.

Генерал снова повернулся к окну, наблюдая за игрой света и тени на заснеженном пейзаже.

— Думаю, это поместье было просто выгодной инвестицией. Здесь никто не жил очень много лет. Хотя, судя по всему, за поместьем присматривали. В летнем домике наверняка обитали охранники, так как эта постройка единственная выглядит обжитой. Но после начала… после всего этого, они, конечно, сбежали. Или… — в его голосе прозвучала мрачная ирония, — …или их нашли отродья.

Когда Дмитрий закончил свой рассказ, Лэйн некоторое время молчала, переваривая услышанное. Наконец, она посмотрела ему прямо в глаза и спросила:

— Ты из России? Я имею в виду, ты родился здесь?

Дмитрий кивнул. В его взгляде промелькнула тень ностальгии.

— Да. Конец света застал меня в Петербурге.

— Петербурге? — переспросила Лэйн. — Это город?

— Город, — кивнул Дмитрий. — Там я родился и вырос. В самом его сердце, на Васильевском острове. — он усмехнулся, вспоминая что-то своё. — Старый фонд, доходный дом с печками в каждой квартире. Их, конечно, уже никто не топил, но они служили каркасом для столетнего здания. Знаешь, что самое удивительное? Что на такую лакомую недвижимость не позарился никто из тех самых олигархов, и мы жили спокойно, знали каждого из жильцов. Фасад выходил на Двадцатую линию, а в самом его сердце был классический питерский дворик-колодец, где гуляли интеллигентные старушки, ещё помнившие блокаду. Представь себе, идиллия.

Он замолчал, глядя в огонь, и Лэйн словно видела, как в его глазах проносятся образы прошлого.

— Я был военным, — продолжил Дмитрий, словно отвечая на её невысказанный вопрос. — Морским офицером. Служил на Северном флоте. — он сделал паузу, и в его голосе послышалась горечь. — А потом всё пошло кувырком. После апокалипсиса, знаешь, было не до воинской чести и присяг. Город превратился в руины, повсюду сновали мародёры и эти твари. Выживали как могли. Объединялись в небольшие группы, воевали за еду и оружие. Было страшно, грязно и бессмысленно.

— Почему ты уехал в Англию? — заинтересованно спросила Лэйн.