Глава 13 (1/2)

***

В Королевской Гавани снег выпадал крайне редко, Рейнира помнила лишь один такой раз: она тогда была ещё совсем маленькая. И вот, сегодня утром увидев кружащиеся над землёй белые пылинки, девушка восторженно наблюдала за новым витком погоды.

Мейстеры из Цитадели каждый раз пытались предсказать насколько холодной будет очередная зима, но их пророчества сбывались также редко, как и угаданный пол младенца во чреве матери.

Рейнира улыбнулась, сильнее укутываясь в шерстяной полушубок и глядя на особенно разбушевавшиеся волны. Море так точно напоминало ей её собственное состояние: в одно мгновение она была абсолютно безмятежна, словно штиль в пределах залива, а в другое эмоции выплескивались через край.

— Странное место для прогулки, — девушка даже не вздрогнула, когда услышала голос Деймона, подошедшего к обрыву, с которого свисали ноги принцессы прямо над бушующими волнами, а затем сел рядом с ней.

Земля была холодной, и девушка, в последнее время часто посещавшая этот холм, расстилала на неё кусок толстой меховой шкуры.

— Я не гуляю, Деймон, я любуюсь морем, — наконец произнесла Рейнира, едва заметно улыбнувшись.

Это место было всегда чем-то вроде запретной территории. Здесь Таргариены на протяжении многих лет прощались с умершими, сжигаемыми в пламени дракона. Это пламя разъедало тела и погребальные костры до мелкой трухи, которая затем развеивалась по воздуху, словно пропитывая его насквозь скорбью и незримым присутствием нескольких поколений великой семьи.

Как обещал Эйгон: они обретут здесь дом и покой.

— Почему здесь? — волосы Деймона взвивались и разлетались, словно змеи от сильных порывов, и Рейнира улыбнулась, подумав о том, сможет ли заплести ему такую же косу, в которую сейчас затянуты ее собственные локоны.

— Здесь я их чувствую… — было почти странно отвечать на вопрос, на который она сама себе отвечала с трудом.

Почему это место, после последних проведённых похорон, стало для неё почти что храмом?

Может быть, все дело в том, что здесь она попрощалась с Лейнором. И у неё было ощущение, словно часть его осталась где-то тут, витая в воздухе. Так она могла почувствовать его и хоть ненадолго унять тянущую боль между рёбер.

А может дело в том, что она переживала, что ему здесь одиноко.

По традициям дома Веларионов, тела наследников Морского престола отправляли в море в тяжелых каменных гробах. Но смерть Лейнора оказалась внезапной, а Рейнира не могла влиять на решения, поскольку после родов долго оставалась без сознания. Рейнис приняла решение попрощаться с сыном по традициям Таргариенов.

Рейнира узнала об этом, когда все было позади, и теперь чувство вины ее не отпускало. Даже здесь из-за неё все пошло не так: Лейнор не с предками в морском царстве, Лейнор просто сгорел.

— Значит, они здесь, — кивнул Деймон.

Это становилось у него почти привычкой: соглашаться с ней. Словно младенец, которого он взял в руки, поменял его. Только вот правда была в том, что Деймон поменялся немного раньше. Она до сих пор помнила тот страх в его глазах, когда он вышел на поляну среди леса, преследуя её.

— Я стала забывать маму, — призналась девушка в том, о чем думала слишком часто в последнее время. — Я совсем не помню ее глаз.

— Они были такие же красивые, как твои, — с улыбкой подмигнул Деймон, повернувшись к девушке.

— Правда? И, наверно, у неё были светлые волосы, как мои, — поддержала шутку Рейнира, искренне любуясь улыбкой Деймона.

— Да, абсолютно точно, — теперь мужчина почти хохотал, и это было такое умиротворенное чувство – наблюдать за ним.

Все ещё улыбаясь, Рейнира подняла взгляд выше, отвлекаясь от волн. Два дракона, сейчас показавшихся среди облаков, исполняли те самые забавно-обворожительные пируэты, которые дядя и племянница именовали танцами.

— Человеческая память – не самая надежная штука, — после непродолжительного молчания Деймон все же заговорил своим обычным тоном.

— И тут нам не досталось ничего от драконов? — почти печально произнесла Рейнира, а интонация прозвучала вопросительно.

При этом девушка снова повернулась к Деймону, и он, ощутив это, также посмотрел в глаза племяннице.

— Ты справляешься? — касания холодных пальцев были подобны травяному компрессу на свежие раны.

Рейнира сначала так долго пыталась игнорировать все воспоминания о прошлом, связанные с этой опасно пьянящей близостью, а затем ее разбитые и перемолотые внутренности были просто-напросто не способны чувствовать что-то вроде смущения или вот этого трепета.

Но сейчас, сидя здесь, под оглушающими порывами ветра, в один из самых холодных дней, Рейнира вновь почувствовала ниточку тепла, протянувшуюся прямо от отпечатка его пальца на ее щеке к чему-то, что все ещё билось в груди.

— Я боюсь…— слова сами слетели с губ, и Рейнира почувствовала несколько слезинок, тут же высохших под напором ветра.

— Рейнира…

— Нет, я не боюсь за себя, — она вцепилась руками в его запястья, не позволяя убрать руки от лица, хотя он и не пытался. — Я боюсь за тебя! И за Джекейриса.

Слёзы. Она забыла, когда плакала последний раз, точнее нет, она помнила ту ночь, когда узнала о судьбе Стронга, а потом она пыталась плакать, но будто кто-то перекрыл внутренний кран: слез больше не было.

Она так хотела заплакать, узнав о том, что случилось с Лейнором: не теми несколькими скупыми слезами, что сейчас катились по щекам будто привычно, а расплакаться по-настоящему, с истерикой.

И вот теперь, спустя два месяца, она была на грани.

— Я не дам никому причинить вам вред, — твёрдо произнёс Деймон, глядя на то, как слёзы застилают ее глаза и катятся по обветренному лицу.

Мужчина вдруг притянул ее к себе, оставляя поцелуи на щеках, словно пытался выпить каждую ее слезу, словно хотел забрать их.

Рейнира все ещё всхлипывала, когда Деймон, видимо, все же решившись, или, может, чисто интуитивно, оставил несколько поцелуев на ее губах, а затем прижался лбом к ее лбу, тяжело дыша.

— Я думаю, нам нужно вернуться на Дрифтмарк, — все ещё всхлипывая после неожиданно нагрянувших слез, произнесла Рейнира, наконец заставив себя оторваться от Деймона.

— С чего такие мысли? — тон Деймона звучал удивленно, он не позволил ей вновь уставиться на воды залива, опуская руку на подбородок.

— Там он будет в безопасности, я не уберегла Харвина и Лейнора, должна уберечь его, ради них, — они почти не говорили о малыше: Деймон при встрече уточнял, как он, словно ощущая ответственность перед маленьким созданием, которое он взял на руки даже раньше матери, и на этом всё.

Как только девушка пришла в себя ото сна, а точнее от воздействия лечебных трав, ей принесли малыша. Одного взгляда хватило, чтобы понять о верности ее догадок. Деймон, хоть и стал своего рода причиной этой беременности, отцом ребёнка не был.

Джекейрис родился с мамиными фиолетовыми глазами и темными волосами... своей бабушки, Рейнис Таргариен.

На удивление или наоборот, как только Рейнира увидела малыша, она вовсе не огорчилась подтверждению своих догадок. Она любила Харвина Стронга, но не была способна отдать ему своё сердце, пусть хотя бы этот малыш станет данью ее любви.

Чем больше проходило времени, тем сильнее она привязывалась к крохотному созданию, что теперь стало неотъемлемой частью ее жизни, и, планируя дальнейшие действия, она стала думать о нем, прежде себя, о нем и Деймоне.

— А я думал, что мы наконец пришли к одному знаменателю, — с горькой усмешкой протянул Деймон.

— О чем ты? — ей не нравился этот его тон. Они ведь давно все решили.

— Я свыкся с мыслью, что ты больше не исчезнешь.

— Деймон, — она вновь уставилась на бурлящие воды залива.

Стало интересно, слышат ли их те, кто сожжен на этом холме, смешан с ветром над головой и землей под ногами?

Какой бы совет дала ей мать? Хотя вряд ли это вообще можно представить. Она почти не помнила материнских советов.

А Лейнор? Что бы он сказал?

— Нет, я понимаю! Должен понимать! Но я прошу тебя, чтобы ты обдумала этот вопрос очень хорошо, прежде чем принять решение, — в последнее время многое в его поведение она видела впервые: видела страх и видела смятение. Но сейчас, сейчас она почти вздрогнула…

Деймон был зол, но вместе с тем он пытался ее понять, пытался дать ей самостоятельно принять решение…

— Признай, что я нужна тебе, как великая защитница? — девушка выдавила смешок и опустила голову на широкое плечо дяди.

— Да, да, — усмехнулся Деймон, почти искренне, давая понять, что позволит ей закончить эту беседу вот так. Оставит последний голос за ней. Но затем, где-то у уха послышалось продолжение: — ты нужна мне.

Прекрасные минуты беззаботности плавно перетекали из одной в другую.

Девушка размышляла о том, что вот-вот отправится призывать Сиракс, потому что пора возвращаться во дворец: тело продрогло, прогулка вышла достаточно долгой, а ведь Рейнира только возвращалась к привычному образу жизни.

Но все эти мысли не были так значимы, как ее желание продлить прекрасный момент единения с Деймоном.

— Как чувствует себя Вермакс? — вспомнив, о чем хотела давно спросить, Рейнира озвучила вопрос.

Она видела маленького ящера только один раз, когда он вылупился в колыбели Джекейриса, всего через несколько дней после его появления на свет.

Драконами занимались хранители, но насколько стало известно Рейнире, Деймон, который в последнее время проводил много времени на Драконьем камне, очень часто вступал в контакт с дикими зверями, поэтому Рейнира попросила дядю проследить за малышом, поскольку беспокоилась о том, что кто-то может ему навредить.

До девушки дошли слухи, что не все приняли хорошо новость о Джекейрисе, родившемся в тот день, когда умер его отец. И это не было для неё неожиданностью.

— Он такой же сильный, как и его всадник, — абсолютно уверено ответил Деймон, и Рейнира довольно вздохнула.

— Это хорошо!

— Зачем вернулась Рейнис? — спросил Деймон тем же спокойно-равнодушным тоном.

Рейнира удивленно оторвалась от его плеча и посмотрела на дядю.

— Рейнис вернулась?

— Мне кажется, я видел Мелеис утром, если вчерашнее вино не было слишком крепким, — усмехнулся мужчина.

Действительно странно, Рейнис должна быть возле Корлиса.

Когда Рейнира очнулась, ей рассказали, что Рейнис соврала о том, что ее муж пришёл в себя для того, чтобы спокойно проследить за состоянием сына и родами невестки.

На Дрифтмарке зрело что-то нехорошее: прямой наследник престола мёртв, действующий лорд все ещё без сознания…

Рейнис отбыла из Гавани спустя две недели после смерти сына, пройдя все обряды похорон и приветствия новой жизни.

* * *

Поднявшись к своим покоям, Рейнира увидела, как в комнату, смежную с её, где теперь была детская, захлопнулась дверь. Девушка прошла в свои комнаты: двери между покоями закрывались неплотно, чтобы принцесса могла услышать беспокойство ребёнка.

— Мама, даже не заглядываешь к родным внучкам, неужели маленький бастард тебе милее? — раздался голос Лейны за стенами, и девушка замедлила шаг, подходя к едва приоткрытой двери.

— Закрой рот, Лейна, и не позорь меня! Что ты тут забыла? — голос Рейнис звучал напряженно, и Рейнира задумалась о том, почему она вообще прибыла так неожиданно.

Любопытство гнало её распахнуть дверь и поприветствовать свекровь, но что-то, отдаленно напоминающее интерес, останавливало.

— Видела Мелеис, решила встретиться с матушкой, и раз уж ты сама не посетила нас, я догадалась, куда ты пошла, — голос Лейны был пропитан ядом.

Рейнира поморщилась, замерев на месте и сосредоточенно прислушиваясь к беседе. Интересно, где няньки Джекейриса?

В последнее время при дворе происходило многое из того, что вовсе не вселяло спокойствия и уверенности. Рейнира чувствовала, как вокруг неё зреют заговоры: возможно, с ней они даже не связаны, но напряжение чувствовалось на каждом квадратном сантиметре. Именно это стало причиной её размышлений об отбытии из дворца.

— Мне нужна Рейнира, хочу с ней поговорить, — теперь голос Рейнис звучал спокойнее.

— Я поприсутствую, пожалуй, — продолжала собеседница.

Рейнира в очередной раз задумалась о том, что именно повлияло на жену Деймона, ведь в последнее время её трудно было даже узнать. Девушка выглядела напряженной и почти злой, а в глазах горел лихорадочный огонёк, иногда пугающий окружающих.

Рейнира не решалась говорить об этом с Деймоном, поскольку после рождения Джекейриса они и так редко общались, к тому же дядя постоянно выглядел слишком сосредоточенным на каких-то вопросах.

Принцесса чувствовала, что какие бы игры не велись при дворе, Порочный принц точно является их частью, вот только узнать у него подробности она то ли не решалась, то ли вовсе не хотела.

— С каких пор ты стала пить вино до захода солнца? — спросила свекровь, словно, наконец, решив обратить внимание на то, что беспокоит её дочь.

— С тех пор, как ничто другое меня больше не утешает, — тон Лейны становился всё истеричнее. Рейнира почти посочувствовала девушке, которая, возможно, просто искала внимания матери и мужа.

— Это опасные игры, Лейна! Сейчас не время для твоих срывов!

— Для меня никогда не было времени! И теперь нет для моих детей, ты так сильно любила Лейнора, что его бастард роднее моих дочерей, — голос, пропитанный злобой, заставил Рейниру поморщиться.

Нет, она не была зла за себя, она, черт возьми, была реалистом и могла признаться себе, что Лейна права. Но то, с какой злобой она упомянула имя Лейнора… Будто девушка уже перешла ту грань, которая разделяет ненависть к определенному человеку и миру в целом.

— Что ты несёшь?

Рейнире было почти также любопытно, как и самой Лейне, почему Рейнис так упорно делает вид, что всё в порядке. Она не хуже дочери понимала, что ребёнок не может быть от Лейнора.

Но Рейнира до сих пор помнила, как ей принесли малыша, когда она пришла в себя. Тогда Рейнис с доброй усмешкой закаленной бабушки отметила, что безумно счастлива, что малыш взял себе такую явную черту Баратеонов.

Рейнира до сих пор не понимала, почему она так решила, но уж точно знала, что не из-за резко проснувшихся тёплых чувств к внуку, точнее, к бастарду сына.

Принцесса ни с кем не обсуждала происходящее, да и вряд ли могла бы с кем-то поднять эту тему, от этого мысли не давали покоя.

— Ненавижу ее, — девушка вновь отвлеклась на голос за стеной.

— Угомонись, она – наша семья, — тон Рейнис звучал раздражительно, словно она впрямь устала повторять элементарные вещи в сотый раз.

— Матушка, я знаю тебя лучше других! И я не понимаю, какого черта мы терпим эту шлюху, опозорившую нашу семью? Она родила бастарда Стронга в день смерти Лейнора! Она даже умудрилась притянуть к себе Деймона, снова. Я видела, как он брал на руки этого выродка… Как родного. Когда я рожала девочек, он пил в борделе, но, когда рожала она, он не отошёл ни на минуту от тех покоев. Я хочу, чтобы она сдохла, я не смогу жить спокойно, пока она есть.

Рейнира не успела даже тщательно обдумать каждое слово, что тяжкой обузой вины ложились ей на плечи, как услышала характерный звук пощёчины.

Рейнис ударила дочь.

— Закрой рот и прекрати орать, няньки могут прийти. А теперь послушай меня, я запрещаю тебе болтать все это, ради твоей же безопасности, — теперь голос свекрови звучал не просто хладнокровно, а был пропитан льдом. — Это дитя – будущее нашего дома, и мы должны оберегать его, как родного. И я не потерплю от тебя грязных речей! Однажды Джекейрис женится на одной из твоих дочерей, и они займут Морской трон!

У Рейнис есть план: на удивление, Рейнире не было обидно, что за её спиной решается судьба её же ребёнка, ей наоборот вдруг захотелось поверить в то, что будущее малыша, абсолютно спланированное теми, кто не желает ему зла, будет светлым.

— Думаешь, я позволю?

Принцесса услышала достаточно, к тому же ей стал порядком надоедать этот одинокий спектакль Лейны. Девушка явно не была здорова, но почему-то казалось, что всем на это наплевать и помочь ей никто не собирается.

К слову, Рейнира точно не считала, что может быть одной из тех, кто эту помощь предложит, поэтому хотя бы в этом вопросе её совесть оставалась чиста.

Принцесса сделала несколько оставшихся шагов до дверей, что разделяли две комнаты, и вошла в детскую, обращая на себя внимание собеседниц.

— Ох какая неожиданность, Лейна! Рейнис, я не думала, что ты так скоро вернёшься, — натянув на лицо саркастично-наигранную улыбку, Рейнира обошла двух женщин и направилась к кроватке младенца.

Удивительно, но он даже не проснулся, не смотря на громкий разговор свекрови и её дочери. Маленькое безмятежное личико выглядело также умиротворенно, как утром, когда Рейнира покидала замок.

Обычно ребенок проводил первую половину дня в окружении нянек, которых сейчас, на удивление, не было видно, видимо, Рейнис их выставила. А вот после обеда и до вечера сама Рейнира обычно проводила с маленьким Джекейрисом время.

— Соскучилась по внуку, а вот Лейна как раз собралась уходить, — заговорила Рейнис за спиной девушки.

Рейнира снова повернулась к ним, глядя на то, как Лейна, высокомерно задрав голову, направилась к выходу из покоев, даже не удостоив принцессу словом приветствия.

После её ухода Рейнис направилась к Рейнире. Остановившись возле кроватки, женщина пристально оглядела младенца.

— Прошу прощения за переполох, младенец отлично набирает вес, — Рейнире нравилась свекровь, потому что никогда не была излишне дружелюбной или наигранной, она просто общалась с ней так, как того допускали нормы, учитывая положение, в котором они обе оказались. И было в этом что-то искреннее, от того привлекательное.

— Я слышала часть разговора, — хмыкнула Рейнира, оглядывая неожиданную гостью с ног до головы. Она выглядела так, словно добиралась в Гавань в спешке.

— Не обращай внимания, — Рейнис небрежно махнула рукой в сторону двери, за которой минутой раньше скрылась её дочь.

— Рейнис, ее болтовня – измена, — да, Рейнира могла даже понять Лейну, и ей было абсолютно плевать, что она думает о ней. Но её разговоры в стенах замка могли навредить не только принцессе, но и ребенку.

— Она не в себе, — на лице женщины мелькнуло то выражение лица, которое явно говорило о беспокойстве.

Какое бы безумие не овладевало Лейной, оно явно пугало окружающих, которым было на неё не плевать. Особенно мать.

— Зачем ты здесь? — согласно кивнув, Рейнира перевела тему, искренне не желая вникать ещё и в чужие душевные проблемы.

— Через несколько часов в Королевскую Гавань прибудет делегация Веймонда Велариона, — как только эти слова были озвучены, Рейнира поёжилась.

Она ожидала чего-то подобного, вся обстановка вокруг набухала словно огромный пузырь из тончайшего сплава, который вот-вот грозил взорваться и принести за собой не самые приятные последствия.

— С какой целью? — пытаясь сохранить спокойствие, спросила девушка, хотя была уверена в ответе практически абсолютно.

— С целью прошения назначить его наследником Дрифтмарка, ввиду того что Корлис уже потерян для нас, а твой сын слишком мал, ну или бастард.

Рейнира всё ещё не могла точно ответить себе на вопрос о том, почему Рейнис делает всё это для неё. И тем не менее сейчас, как и в тот период, когда Джекейрис появился на свет, она чувствовала незримую поддержку, исходящую от свекрови.

— Ты могла предупредить меня вороном.

— Я допустила много ошибок в воспитании детей, я мало им позволяла, навешивая долг и прочую ерунду. Когда Лейнор объявил нам о своём… выборе, я была категорически против, я знала, что он не сможет… но Корлис сказал мне, что дело не в крови, дело в том, что вы сможете стать счастливыми. Я об этом даже не подумала. А теперь думаю, я должна защитить наследие мужа и сына!

Она говорила тем равнодушным тоном, что выдавал в ней особу королевской крови, и всё же сейчас Рейнира видела в собеседнице прежде всего мать и жену, разбитую смертью любимого ребенка и находящуюся в неизвестности из-за состояния супруга.

— А если Корлис...? — девушка не смогла закончить вопрос, потому что не была уверена в том, как прозвучит сказанное.

Вряд ли и сама Рейнис не рассматривала варианты, при которых Корлис больше не очнется, его состояние слишком затянулось. И всё же озвучить это – представлялось почти предательством.

— Нам не отдали королевство, племянница, но Дрифтмарк никто не заберёт! — теперь свекровь едва заметно улыбнулась, а в глазах загорелся тот огонь, что Рейнира описала бы, как принадлежность к роду Таргариенов.

Рейнис была истинным представителем своей фамилии: она не могла повлиять на жизнь родных людей, но могла повлиять на ситуацию вокруг того, что принадлежало её семье по праву.

Она, как и сын, относилась к Веймонду с презрением, прекрасно зная, что тот не прочь скинуть со счетов семью Корлиса, он не скрывал этого ещё при жизни Лейнора. Теперь же самое время открыто действовать, ведь трон Морского Прилива фактически свободен.

Он мог попытаться его отнять даже если бы Джекейрис был родным сыном Лейнора, поскольку новорожденный младенец мало подходит на роль лорда, а женщину с места регента скинуть не так уж трудно. Но он, кажется, в действительности не понимал, на что способны Таргариены, защищая своё.

— Спасибо тебе, — она так и не сказала Рейнис этих слов раньше, хотя они постоянно рвались наружу. Теперь ситуация подвернулась.

Рейнира ощущала, как новое чувство, очень сильно напоминающее доверие, крепнет под рёбрами по отношению к родственнице.

— На твоём месте я бы собрала союзников, хотя их у тебя немного…

Союзники.

В Королевской Гавани это слово звучало насмешкой, потому что здесь каждый думал лишь о себе, пытаясь выхватить для своих амбиций кусочек послаще.

Были ли у неё настоящие союзники?

Она доверяла Деймону. Но она также знала, что дядя прежде всего заботится о самом себе и сохранении наследия, она знала, что он ведёт какую-то скрытую борьбу с шайкой Хайтауэров, правда вот, что именно стояло на кону в этой игре пока оставалось загадкой.