Глава 10 (2/2)

— Лорд Тиланд ляпнул что-то лишнее? — Рейнира усмехнулась, отметив сразу две вещи: у Деймона поразительный слух, а у неё хорошая интуиция.

— Нет, он был очень аккуратен. Но я не глупа, Деймон.

— Куча денег у его брата, он же просто… второй сын, — в словах Деймона был смысл, но всё же, Рейнире не верилось, что он просто подкупил члена Совета. Это не было похоже на Деймона, девушке всегда казалось, что дядя добивается желаемого способами более изощренными и интересными, чем обычный подкуп.

— Каждому бы быть таким вторым сыном, — хмыкнула Рейнира, напоминая Деймону, что речь идёт о мастере над кораблями.

— Он понимает, что может сохранить свои позиции, и они не будут зависеть от того, кто занимает трон, — тон Деймона звучал почти поучительно, как в старые добрые времена, когда он объяснял ей правила валирийского.

— Готовишь тыл на случай смерти отца? — просто уточнение.

Тот факт, что она сама не думала о последствиях подобного происшествия в подробностях вовсе не означал, что об этом не думал Деймон. В конце концов наследник именно он.

— Я должен позаботиться о будущем.

— Хорошо.

— Просто хорошо? — удивлённо спросил дядя.

В этот момент внимание Рейниры привлекла знакомая фигура, стоящая в противоположной части зала. Лейна беседовала с какой-то девушкой, но разговор вряд ли был интересен, поскольку она неотрывно наблюдала за супругом и его племянницей.

Рейнира отвела взгляд всего через несколько мгновений, а затем, поддавшись какому-то внезапному, почти детскому, порыву, она повернулась к дяде и, протянув руку, сжала его предплечье.

— Я хочу, чтобы ты был в безопасности, Деймон! Поэтому да, хорошо, что ты думаешь о будущем, — с каждым произнесённым словом взгляд Деймона становился теплее. Или это был мираж…

— Хорошо, — кивнул он, повторяя её ответ.

Девушка нехотя оторвала руку от грубой ткани и отвела взгляд в сторону.

— Кто та женщина, с которой ты ушёл после похорон? — ещё один вопрос, никак не отпускаемый любопытством.

— Любопытная принцесса за мной следила? — смешок прозвучал искренне, и всё же Деймон был удивлён. Чему? Тому, что Рейнира видела его с другой? Какая глупость.

— Нет, я увидела случайно, — усилием воли девушка заставила себя не смотреть вновь на дядю.

— Не беспокойся об этом, всего лишь скучные дела, — Деймон специально задел её плечом, словно пытаясь привлечь внимание принцессы.

— Дела, достойные Королевства?

— Не уверен.

* * *

Вернувшись в покои, Рейнира тяжело вздохнула, опираясь о входную дверь спиной и закрыв глаза. В голове всё ещё гудели отзвуки разговоров: услышанных случайно или проведенных осознанно. Девушка действительно отвыкла от таких мероприятий за время своего пребывания на Дрифтмарке.

Впервые за то время, что принцесса пребывала во дворце практически в одиночестве, она была искренне рада тому, что вернулась в пустую комнату, и больше никто не потревожит её в этот вечер.

Наконец Рейнира всё же отошла от своей опоры, мысли сосредоточились на голоде, внезапно проснувшемся в уставшем организме. На протяжении всего ужина девушка почти не притрагивалась к еде, потому что слишком огромное обилие запахов, витающих в большом зале, всё ещё доставляли дискомфорт её организму. Теперь же, оказавшись вдали от вечерней какофонии, организм вспомнил о важной потребности.

Девушка, преодолев пространство в передней части покоев, направилась в сторону двери в комнаты Лейнора, где по её просьбе оставалась на ночь служанка. Вообще-то, главный мейстер требовал, чтобы она находилась подле Рейниры постоянно, пока девушка в положении, но принцесса решила, что такой компромисс будет вполне уместен. Ей совсем не хотелось каждую минуту ловить на себе чужой взгляд.

Стоило Рейнире сделать всего несколько шагов, как она тут же замерла, ощущая, как испуганной дробью сердце забилось где-то у горла. Она медленно повернулась в ту сторону, где слишком уставшее боковое зрение всё же уловило движение.

Волна облегчения тут же сменилась потоком удивления, смешанного с непониманием, а затем злостью, которая всплыла так внезапно, будто девушке на голову вылили ушат воды.

Картина, представшая перед глазами, была слишком знакомой, ощущение дежавю боролось с воспоминаниями о каждом сне. И такая картина была в её снах, в одном из многих.

Деймон лежал на пуфе у подножья кровати, подкидывая вверх что-то, отдаленно напоминающее объёмный кусок ткани. Его взгляд был устремлен вверх, небольшая подушка подложена под голову, грациозные руки почти лениво совершали механическое движение, не издавая не единого звука. Тело мужчины выглядело абсолютно расслабленным, в отличии от того собранного и настороженного вида, который Рейнира наблюдала в большом зале ещё полчаса назад. Одна нога была закинута на пуф: согнутая в колене, она видимо служила опорой для удержания равновесия, вторая спущена на пол.

Мужчина даже не шелохнулся, когда Рейнира, замерев в десяти шагах от той двери, к которой направлялась, повернулась к нему и стала оглядывать его тело.

Он точно знал, что она уже вернулась. Именно поэтому злость охватила тело, по крайней мере, хотелось верить именно в это.

— Ты напугал меня, черт возьми, — наконец нарушая молчание, Рейнира сделала несколько шагов к дяде и всё же замерла на месте. Руки привычно переплелись за спиной.

— Я не хотел, — хмыкнул Деймон, наконец перестав подкидывать раздражающий свёрток, тонкие губы едва заметно изогнулись в усмешке.

— Что ты тут делаешь? — не спеша девушка подошла ближе, останавливаясь в нескольких шагах от Деймона и наблюдая за тем, как он лениво поднимается и садится.

— Мне показалось, ты не против общения со мной.

— Не против, — с запинкой произнесла Рейнира, всё ещё не отводя взгляд от Деймона. — Но сейчас ночь, и ты в моих покоях.

Девушка не удивилась, когда Деймон несдержанно хохотнул в ответ на её реплику.

Разумеется, когда-то его пребывание в этих покоях после заката было самым ожидаемым событием дня для принцессы.

Но ключевым в этом было «когда-то».

Возможно, сказывалась усталость, возможно, положение, а может быть, гордость Рейниры наконец решила поучаствовать в её жизни не только тогда, когда она остается наедине с собой.

Девушке хотелось верить, что дело именно в какой-то из этих причин.

А не в том, что она абсолютно не представляла реакции Деймона на то, что уже давно должна была ему сообщить.

— Я просто решил, — протянул Деймон, видимо, поняв, что девушка не собирается ему отвечать. — Раз уж ты здесь, мне стоит скрасить твоё одиночество.

— Не поздновато решил? — теперь усмехнулась Рейнира, при этом ощущая внутреннюю дрожь от воспоминаний о долгих одиноких ночах последних дней.

Почему-то ночью, под этим тёмным толстым атмосферным покровом, сложнее всего было избавиться от мыслей о нём. Он, словно яркий луч, пробивающийся сквозь тьму бытия, всплывал в мыслях после очередного беспокойного пробуждения.

Каждую ночь он неизведанной субстанцией пребывал рядом, словно беспокоясь о том, что девушка сможет действительно забыть о нём, как обещала.

И каждую ночь Рейнира вытирала дорожки слёз, позволяя себе минутную слабость – хотя бы мысленно призвать его к себе и пожелать, чтобы он остался.

Но потом она собирала всю волю в кулак и запирала, изгоняла, сжигала, уничтожала подобные мысли, освобождая разум.

Постоянная непрекращающаяся борьба.

И вот он тут.

Снова.

Вот так вот просто сидит в нескольких шагах от неё, взлохмачивая и без того взъерошенные волосы одной рукой.

— Я здесь уже три недели, — голос прозвучал почти чужим, Деймон всё ещё молчал. Хотя, в таком обилии внутренних монологов, не сложно было бы забыть, как звучит собственный голос.

В этом была её слабость перед Деймоном: самая серьёзная из всех, что могли бы владеть молодой девушкой –, она всегда плохо контролировала то, что собиралась сказать.

— Я был занят последние недели, — несмотря на насмешливый тон и нагло-приподнятую бровь, она слышала извиняющиеся нотки.

Но, может быть, это было всего лишь воображение.

— С той загадочной незнакомкой? — ей хотелось перевести эту беседу в шутку, но, кажется, вновь упоминать то, что и в первый раз звучало двусмысленно – было глупой идеей.

Деймон явно подумал также, но, к удивлению девушки, даже не усмехнулся, наоборот, его лицо стало слишком серьёзным.

Молчание затянулось, пока большие серые глаза блуждали по лицу принцессы, словно стараясь отыскать в нем какие-то, одному ему известные, эмоции.

— Ты, всё же, ревнуешь? — мягкая улыбка расцвела на мужском лице. — Тебе не стоит, ни одна женщина не затмит дракона, племянница.

Казалось, вокруг воцарилась такая тишина, что благодаря порывам ветра можно услышать рёв драконов из подземных лабиринтов на другом конце города.

Но единственное, что слышала девушка, это гул крови в своих венах.

Она не хотела реагировать на то, какой кульбит сделало сердце после произнесенных слов.

Возможно, это и не было чем-то новым, возможно, это даже не был комплимент, скорее констатация какого-то злого рока.

Но именно сейчас она была рада слышать это.

Приятно было осознать, что не одна она чувствует это.

Разве может кто-то затмить дракона?

Рейнире хотелось что-то ответить. Найти слова, с помощью которых она, как он только что, заденет каждую жилку его души. Но, кажется, талантом к такому красноречию, как и многими другими талантами, которыми обладали лучшие из Таргариенов, она вовсе не обладала.

Потому девушка обошла кровать и то место перед ней, на котором сидел Деймон, на достаточно почтительном расстоянии, подошла к краю и присела на расшитое узорами покрывало золотого цвета.

Когда время молчания затянулось, а принц, вопреки ожиданиям девушки, так и не сдвинулся с места, вовсе не собираясь уходить, Рейнира вспомнила то, о чём хотела спросить мужчину ещё на ужине, но не стала.

— Это ты распускаешь слухи обо мне и Стронге?

— А их нужно распускать? — несмотря на абсолютно спокойный голос, мужчина повернулся вполоборота, глядя на неё.

Рейнира чувствовала, как его взгляд прожигает правую щёку, резкими мазками проходит по плечам и видимой части торса, всё ещё затянутого в платье.

Девушка отклонилась назад на кровати, опираясь позади себя на кисти рук. Она лёгким движением скинула тесные туфли и вытянула пальчики ног, ощутив, как волна приятного облегчения прокатилась по уставшим стопам.

Этот ритуал, казалось, мог успокоить любую бурю, даже ту, что сейчас назревала между ней и Деймоном. Но проблема была в том, что девушка всё ещё злилась после разговора с Лейной и ей нужно было знать, что её догадки верны.

— Мы год не были при дворе, но после возвращения я вижу, как на меня смотрят, и твоя жена болтает о нас.

— Я не слежу за происходящим при дворе, — несмотря на безразличный тон, она чувствовала, что речь Деймона сдержаннее, чем обычно, словно он до конца не верил, что она действительно обвиняет его в подобном.

— Деймон, зачем ты это делаешь? — она заметно повысила голос.

Снова игры, и эти игры вовсе не несли за собой удовольствия, скорее наоборот.

Рейнира боялась, что именно так должно начинаться что-то плохое.

— Я никогда не стал бы намеренно вредить тебе!

Это абсолютно точно было самым неожиданным из всего, что она предполагала услышать.

А ещё больше девушку шокировала то, что она верила.

Всего нескольких слов было достаточно.

— Кто тогда?

Она не была уверена, что адресовала этот вопрос Деймону. И всё же он его услышал.

— Тебе не кажется, что догадаться не сложно? — его тон прозвучал почти раздраженно.

Рейнира неосознанно повернула голову в его сторону, но на лице не мелькнуло никаких эмоций.

— О чём ты?

— Твой муж... — Деймон сделал паузу, словно вовсе не хотел продолжать этот разговор, но ему пришлось. — Предпочитает мужчин. А прекрасный рыцарь всегда подле тебя.

Последние слова прозвучали с таким явным сарказмом, что Рейнира не удержала смешок.

— Ты ревнуешь?

Деймон хмыкнул, но отрицать её слова почему-то не стал.

— А может это он? — вдруг произнёс дядя, и Рейнира тут же повернулась к нему, встречая взгляд серых глаз.

— Что?

— Сам Стронг, похвастался кому-нибудь, что заполучил невинность принцессы.

Не смотря на всю мерзость произнесённых слов и холодный тон, которым говорил дядя…

Лицо Деймона вовсе не являлось продолжением речи.

Рейнира не видела в нём той холодности, что сквозила в голосе.

Словно даже Деймон Таргариен не мог опуститься до того, чтобы излишне шутить по столь откровенным вопросам.

Словно для него это было также глупо, как и для неё, ведь они оба прекрасно понимали, кому была отдана её невинность.

Но, с другой стороны, изначально о ней не шло и речи, они обсуждали другое.

Рейнира любила загадку, что крылась в словах и поступках дяди, но порой она приносила слишком много тревожных мыслей и ещё больше непонимания.

— Нет, он не такой.

Она вдруг поймала себя на мысли, что не одна это понимает.

Вот они эти прекрасные моменты удовольствия, когда неразгаданная загадка даёт маленькую подсказку.

Она абсолютно точно теперь была уверена в том, что и Деймон всерьёз не мог полагать, что Стронг как-то замешан в этих слухах.

Деймон просто играл чужими поступками, действиями, словами, именами.

Как обычно.

— Ну, конечно, — усмехнулся мужчина, вдруг резко поднимаясь со своего места. — Он благороден.

— Да, и твой сарказм неуместен, — Рейнира даже не шелохнулась, теперь наблюдая, как Деймон прошёл к столу, стоящему в центре комнаты.

— Он трахает свою госпожу под носом у мужа, так себе благородство! — мужчина наполнил бокал из графина с вином, стоящим на столе.

Рейнира вздрогнула от этих слов и первым порывом было вскочить и закричать на Деймона.

Он не смел говорить так. Не смел говорить так о том, кто спас её своим теплом.

Они оба: Порочный принц и Отрада Королевства не достойны её рыцаря. Харвин Стронг – замечательный человек, и он не достоин того, чтобы о нём так говорили.

Только не Деймон. Не тот, кто сам приходил в её покои после полуночи, дабы получить то, что по закону и перед богами должно принадлежать другому мужчине.

И всё же, какая-то разумная часть сдержала пылкую натуру.

— Разве не ты учил меня, что разделять брак и секс – нормально? — она почти гордилась тем, как хладнокровно звучал голос.

— Он давал обет, — опустошив бокал, Деймон со стуком поставил его на стол и повернулся, глядя на принцессу.

Какой вздор: Деймон Таргариен рассуждает об обетах, которые не должны быть нарушены.

Рейнира могла бы рассмеяться, если бы нервное напряжение этого разговора не сковало уставшие мышцы.

— Он - единственный, кто был рядом всё это время, — она должна была сказать что-то более нейтральное.

Но, кажется, это почти не завуалированное обвинение, что отразилось в её фиалковых глазах, возымело даже больший эффект, чем если бы она вскочила и начала кричать.

Деймон ошарашенно смотрел на племянницу, словно только очнулся и искренне не понимал, как оказался в её покоях.

— Греть постель – непосильная ноша, — и всё же перед ней стоял Деймон Таргариен, абсолютно точно умеющий справляться с такими секундными упущениями своей реакции.

— Ох, только вот не надо рассуждать о святости, — не выдержав, Рейнира поднялась на ноги, взмахивая руками. — Только не ты…

— Почему же не я? — Деймон так резко оказался прямо перед ней, что девушка вздрогнула и неосознанно сделала шаг назад.

— Деймон, твоя ревность почти приятна, — взяв себя в руки, Рейнира почти равнодушно посмотрела на дядю. — Но заткнись и перестань о нём говорить.

— Почему я не могу о нём говорить?

— Потому что я запрещаю, потому что ты, итак, отравляешь всю…

Девушка не успела договорить, ощутив, как горячая рука сомкнулась на её шее, сжимая кожу сильнее, чем было допустимо.

Она злилась на Деймона, но вовсе не думала о том, каким образом он может отреагировать на этот спор.

Да, она защищала Харвина Стронга, но в этой защите была скорее попытка побороть её собственную беспомощность.

— Не смей! — Деймон наклонил к ней голову, почти касаясь лбом её лба. — Не смей сравнивать меня с ним.

Рейнире показалось, что давление от сжимающейся руки стало ещё сильнее. Она издала какой-то странный писк, пытаясь вдохнуть воздух и не отрывая взгляд от разъяренных глаз Деймона.

Она всегда знала, что дядя – опасный человек, но впервые в жизни она ощущала на себе угрозу, исходящую от него. Мысли об этом тяжелым комом осели где-то в груди, а тело охватил холодный озноб, прокатившийся от макушки до обнажённых пальчиков ног, несмотря на то что в комнате было жарко.

— Деймон, — выдавила девушка, её охрипший голос стал, кажется, для Деймона такой же неожиданностью, как для неё самой. Его хватка тут же ослабла, а затем она и вовсе перестала чувствовать соприкосновение их тел.

— Он не заменит тебе меня, — прошептал Деймон, тон звучал, как оправдание, а глаза лихорадочно оглядывали лицо и шею принцессы, словно в попытках найти доказательство того срыва, что несколько мгновений назад застал принца врасплох.

— Всё это время он справлялся, — слетело с губ Рейниры, прежде чем она успела обдумать эти слова.

На самом деле она так давно хотела их сказать.

Та обида, живущая глубоко в душе, осевшая там и пустившая корни ещё в тот день, когда он стал последней каплей в её изгнании из дворца, ликовала.

Те ранние утренние истерики первого времени, когда Харвин Стронг покидал её постель, и девушка ненавидела, ненавидела одновременно себя и Деймона: себя за то, что всё ещё думает о нём и вспоминает свои ощущения от их совместных ночей, а его за то, что он больше к ней не приходит, что он так далеко, наконец нашли хотя бы мелкое отмщение.

Ей казалось, что придёт тот момент, когда она выплюнет ему в лицо всё то, что происходило, но не для того, чтобы он понял или пожалел её, а для того, чтобы это разбило его сердце.

И вот эти слова были произнесены.

Может быть, они не разбили сердце Деймона Таргариена, если оно вообще у него было, но они абсолютно точно добились того эффекта, на который рассчитывала девушка. Деймону не было всё равно.

Но, и Рейнире не было, а, вместо удовлетворения, почему-то снова стало больно.

И боль вовсе не стала легче от того, что кто-то её видел или разделял.

Деймон будто подбирал достойный аргумент, будто пытался найти слова, которые смогут усмирить Рейниру, а ещё лучше закрыть ей рот.

Она была готова услышать многое, большинство из этого вряд ли приятное, а меньшинство – вовсе что-то разрушающее. Вместо этого, Деймон лишь сильнее сжал челюсть и отступил на шаг назад, но лишь для того, чтобы в следующий момент вновь обхватить шею девушки рукой и притянуть к себе, целуя.

Несмотря на накалённую обстановку, что искрами трескала между ними, этот поцелуй был почти нежен.

Его губы требовательно ласкали её собственные, а язык собственнически блуждал во рту. Рейнира слышала, как тяжёлый стон, слишком явно напоминающий стон удовольствия, слетел с её губ и потерялся в этих откровенных прикосновениях.

Горячие мужские руки обвили её тело, сжимая тонкий стан. Казалось, мысли, что еще несколькими минутами раньше пульсировали в голове, просто таят под напором его прикосновений. Рейнира знала, что должна остановить то, что происходит, но затуманенное сознание совсем не хотело рассматривать аргумент о том, почему она должна это сделать.

Прерывая поцелуй, наконец давая им обоим возможность отдышаться, Деймон уткнулся лбом в лоб девушки. И было что-то слишком откровенное в этом простом движении, возможно, даже более откровенное, чем поцелуй.

— Это потому, ты так покорно отдавалась мне на Драконьем камне? — каждое слово прозвучало пощёчиной, в то время как их лица всё ещё соприкасались слишком нежно. — Это потому, ты раздвинула передо мной ноги в первый же день возвращения?

Деймон словно говорил о чем-то, что было далеким от их общих интересов. Принцессе даже показалось, что это всё же очередной дурной сон, потому что он просто не мог… Но потом… Перед ней всё ещё стоял Деймон Таргариен, он всё ещё был собой, и он был задет её словами слишком сильно.

Рейнира так долго и яро уповала на то, что, несмотря на всё происходящее, они, всё ещё, в первую очередь, - семья, дядя и племянница. И на то, что Деймон не посмеет быть с ней жестоким, только не так.

Теперь же все эти теории рассыпались у ног пеплом, оставшимся от пламени дракона.

Семья для Таргариенов не была так свята, как они пытались это показать. Разве женился бы Эйгон на своих сёстрах, если бы было достаточно того, что они уже семья? Достаточно для того, чтобы быть с ними в любом виде. Конечно, нет.

Деймон может и был дядей, что безусловно любил свою племянницу, но этой любви не хватило для того, чтобы бороться за неё и сделать её своей женой.

И теперь им движет лишь то собственническое чувство, которое свойственно в принципе таким, как он.

Рейнира попыталась отстраниться от Деймона, но он всё ещё крепко сжимал её тело руками.

— Убери руки, — принцесса даже удивилась, что ей удалось сохранить голос почти равнодушным, несмотря на сбившееся дыхание.

— Ты ведь хочешь меня, племянница, признай это, признай, что он – не то.

Рейнира снова и снова пыталась оттолкнуть мужчину, стараясь игнорировать слова, что прожигали дыры в груди, прямо там, где, казалось бы, уже давно нет ни одного цельного места.

— Деймон, отпусти меня.

— Ты – моя, ты принадлежишь мне, — ей показалось, что он и сам не верит в то, что говорит, хватка крепких рук ослабла.

— Нет, Деймон. Отпусти меня!

— Даже если я отпущу тебя, ты не сможешь уйти, — голос снова звучал почти нежно. Почти соблазнительно.

И как же, черт возьми, хотелось просто прильнуть к нему, забыв обо всем.

Как же хотелось поверить, что он действительно её больше не отпустит.

Но девушка знала, что, поддавшись сейчас, лишь снова, совсем ненадолго, оттянет неизбежное. А оттягивать, честно говоря, было уже совсем некуда.

— Хватит, — неожиданно Рейнира всё же вырвалась из хватки, отступая на несколько шагов назад.

Видимо, её промедление убедило Деймона, что девушка сейчас поддастся и он расслабился.

— Я хочу тебя, — на этот раз он протянул к ней руку, почти мягко, почти вопросительно, а на лице мелькнула та полуулыбка, которая была редкой гостьей на красивом лице, но делала мужчину почти юным мальчишкой в глазах принцессы.

И так хотелось, глядя на эту улыбку, верить, что для них это возможно.

Верить, что достаточно одного желания, чтобы оставить все недомолвки позади.

Она была почти благодарна Деймону за эту призрачную надежду.

— Я беременна, Деймон, — слова слетели с губ ровно в тот момент, когда мужчина сделал шаг к ней, видимо, воспринимая затянувшееся молчание, как слабость.

Было почти любопытно наблюдать, как менялось его лицо за те секунды, минуты или часы, что последовали за словами девушки. Рейнире казалось, что время замерло, что вот он тот момент, который делит жизнь на до и после.

Тот момент, когда она из маленькой любимой племянницы превращается в женщину, носящую чужого ребёнка.

Это было почти смешно и до ужаса абсурдно, но почему-то теперь она чувствовала себя почти виноватой. И ненависть к себе от этого зрела ещё сильнее.

— Ты уверена?

— Да, — почти насмешка. Будто она бы посмела сказать такое, не убедившись в этом тысячу раз.

— Это…? — поймав его неожиданно вопросительный взгляд, девушка на мгновение замялась. Она каким-то образом понимала, что хотел сказать Деймон и почему-то не смог. И она каким-то образом понимала, что он ждёт от неё этого понимания.

— Это не твой ребёнок, — «приговор должен звучать чётко и лаконично» - эта старая фраза из какого-то давным-давно прочитанного писания сама всплыла в голове.

Она опустила голову, глядя на резные узоры пола под сапогами мужчины.

Какая нелепость.

— Но ведь мы… — Деймон всё же сделал тот шаг по направлению к ней, и, подцепив подбородок костяшками пальцев, поднял голову принцессы. — Посмотри на меня.

Она абсолютно точно могла сказать сейчас всё, что угодно.

Сейчас они словно провалились в омут прошлого, в те моменты, когда он был единственным человеком, кому девушка могла доверить все свои мысли.

Сейчас ей казалось, что скажи она о своих сомнениях, они решат что-то, Деймон не прогонит её, не уверенный в том, что она носит не его ребенка, пусть даже бастарда. Он не оттолкнет её больше, им будет ради чего бороться вместе…

И эта последняя мысль стала решающей.

— Я уверена, Деймон, это ребёнок Харвина Стронга, — каждое слово, точно выверенное и точно рассчитанное, произнесённое этим холодным тоном, точно в цель.

— Значит, — он убрал руку от её подбородка, сделал шаг назад и в последний раз посмотрел в глаза девушке. — Я желаю вам счастья.

Усмешка.

Поворот.

Едва слышные шаги.

Хлопок двери.

Девушка не знала, сколько простояла вот так, совсем не двигаясь.

Не знала, в какой раз её сердце разорвалось на части.

Не знала, как снова соберёт себя по кусочкам.

Но что-то она знала абсолютно точно.

Она любила Деймона Таргариена не потому, что он был её семьёй и не потому, что он был таким привлекательным подлецом. Она любила его за то, что он понимал, разделял и поддерживал.

Она любила Деймона за то, чем они были похожи, и за то, чем отличались.

И она абсолютно точно знала, что хотела бы его любви. Но именно любви, а не чего-то, чем он руководствовался, если бы остался возле неё после иного признания.

Рейнира не хотела бороться бок о бок с ним за этого ребенка.

Она хотела бы бороться бок о бок с ним за них двоих...