Часть 5 (1/2)

Первые часы воскресенья, «...Август поднимет печаль мою на руки…».

Во сколько вы возвращаетесь домой после работы? В пять, шесть или десять вечера? Я бы с превеликим удовольствием возвращался также, но, как правило, уходя утром в Склиф, я понятия не имею, когда выйду из отделения. И, ради бога, не надо думать, что я нытик и душнила, которому всё не так.

Выбирая профессию, я полностью осознавал, что мало буду принадлежать себе. Но после многих лет в хирургии я начал чувствовать, что хроническая нехватка кадров в медицине ведёт к моему профессиональному выгоранию. Да и кто в восемнадцать лет думает, что ждёт его за поворотом, что приготовила ему жизнь! Каждый из нас полон радужных надежд и мечтаний. Но далеко не всем им, увы, суждено осуществиться.

В моём случае преградой стало сердце. Редко, но метко оно выдавало такие коленца, которые не приводили меня восторг, и оно вынуждало к нему прислушиваться.

Сначала к своему, потерявшему боеспособность родному сердцу. Когда практически всё было нельзя, но я очень хотел. Хотел как минимум жить, ни от кого не зависеть и приносить, насколько это возможно, пользу. И конечно, хотел любить. Получалось тогда слабовато. Все и вся вокруг были подчинены моему полому мышечному органу, напрочь забывшему, как он должен нормально работать.

И затем, когда на смену старому мотору пришёл молодой красавец, с которым у меня поначалу не сложилось. Как ни странно, но проблем с ним было ещё больше, чем со старым барахлившим мотором.  Мы понравились друг другу далеко не сразу и притирались довольно долго. Это выматывало, злило и отражалось на моих поступках.

И главное, это сказывалось на моих отношениях с любимой женщиной. Лишь несчастный случай с ней переломил ситуацию. Чтобы помочь своей Егоровой, я просто плюнул на своенравное сердце, напоминавшее мне жену. Часто вспоминая, что она достала его для меня, я говорю себе: «Чего ты ждал, Гена? Твоё сердце — это её сердце. Смирись!».

Впрочем, я, как обычно, повернул не туда. Здесь ждут не мои размышления и стенания о несчастной судьбе еврея, а нечто совершенно иное. Но сидя в такси в час ночи выходного дня, мысли лезут совсем не те…Хорошо, постараюсь продолжать не отвлекаясь.

Мы возвращались из Склифа после субботника. Иначе и не назовёшь. После завершения первой операции, где мы с Ирой разбирались с обожжённой женщиной, последовало ещё три. Я не хотел, чтобы на последнюю вместе со мной шла жена. Я настоял на том, что возьму интерна, и справлюсь. Супруга пыталась возразить, но я слишком хорошо её знал и видел, что она благодарна мне за настойчивость.

Перед последней операцией, которая началась около одиннадцати вечера, она заглянула мне в глаза, поправила влажную, прилипшую ко лбу чёлку, положила голову на грудь, прислушиваясь, как стучит моё сердце, и убедившись, что с ним всё в порядке, тихо произнесла:— Ген, я подожду. Не геройствуй там, пожалуйста.

Уверив её, что я не из тех, кто геройствует без надобности и что я не Михалыч, я ушёл на последнюю операцию дня.

Парню, проживавшему на последнем этаже многострадального дома, относительно повезло. Ему не пробило височную кость. Кусок бетонной стены раздробил скуловую кость буквально в паре сантиметров от височной ямки. Со скуловой пришлось повозиться, но результатом я был доволен. Интерн занимался открытым переломом предплечья и мог пыхтеть ещё долго, но на помощь нам прибежал Куликов, за что ему отдельная благодарность. Взаимовыручка в нашем деле важна и бесценна.

Не могу сказать, что я валился с ног от усталости, но тихо зайдя в кабинет Ирины, я увидел её спящей на любимом диване нашей семьи. Вентилятор работал почти бесшумно на малых оборотах, сохраняя в кабинете комфортную температуру. На столе валялся пустой блистер от обезболивающих. Натюрморт завершал недопитый стакан с водой. Я взял его в руки, покрутил, и осознавая, что сейчас придётся будить жену и наблюдать её притворство, когда она будет изображать, что у неё всё хорошо, достал из кармана медицинской куртки свои пилюли, которые должен был выпить до полуночи, закинул их в рот и запил тем, что оставила мне в стакане жена. Лишних движений делать не хотелось из-за боязни раньше времени разбудить Иру.

«Хороша семейка! У каждого свой аптекарский филиал», - с грустной иронией подумал я и приблизился к спящей жене.

— Ириш, просыпайся. Мы всё. Пациент в реанимации. Нам пора домой, — как можно мягче прошептал я, едва коснувшись её плеча.

Она пошевелилась и, не открывая глаз, ответила:— Да, Ген, я сейчас. — Окончательно проснувшись, она попыталась быстро вскочить с дивана, но мои руки остановили её прыть.

— Ир, тихо-тихо. Не так резко, мы ведь никуда не торопимся. Я ещё даже не переоделся. Потихоньку вставай, я пойду переодеваться. — И я уже собрался уходить, когда понял, что что-то с моей супругой не то. По её лицу пробежала едва заметная тень боли, и пытаясь встать, она непроизвольно охнула.

— Спина? — Тревога и паника, что всё повторяется, начали поглощать мои мысли.

— Нет, всё нормально, — Ира пыталась храбриться, но я видел в её глазах всполохи страха и немой вопрос, который мы пытались скрыть, чтобы оградить друг друга от неприятностей, «Неужели всё повторяется вновь?».

— Ир, давай не будем никого обманывать. Хорошо? Я помогу. — Я подставил ей плечо и спросил, — сами справимся или кого-нибудь позовём?

— Сами, — почти беззвучно прошелестела она и обхватила мою шею.