3. Море волнуется (2/2)

В глазах Цинсюаня появилась вселенская печаль, и даже губы обиженно затряслись, того гляди зарыдает, как дитя малое. Хэ Сюань уже не раз клялся себе не вестись на его скорбные мордашки, прекрасно понимая, что это не более, чем манипуляция. Клялся, божился, но продолжал вестись.

Отложив палочки, Хэ Сюань встал из-за стола, понимая, что только аппетит испортит, продолжив бесполезный спор, и направился в свой номер.

— Хэ-сюн, ты куда? — заволновался Цинсюань.

— Переоденусь и вещи возьму.

— Так ты согласен?

Не удостоив его ответом, Хэ Сюань прикидывал, что может пригодиться в плавании. На экскурсионной яхте наверняка будет, и еда с напитками, и необходимые мелочи, так что лишнего тащить не придется. Даже не оборачиваясь он прекрасно знал, что на недавно грустном лице расцвела довольная, счастливая улыбка.

***

Хэ Сюань даже знать не хотел, как Цинсюаню удалось убедить владельца яхты взять их в плавание без сопровождения старших. Потому что, если сам он еще тянул на совершеннолетнего, то Цинсюаню в своем унисекс-прикиде выглядел стопроцентным подростком. Скорее всего приплатил. Тем не менее, встретили их радушно. Яхта оказалась шикарной, капитан, мужчина средних лет и средней небритости, — улыбчивым, говорливым весельчаком. Хэ Сюань на всякий случай полистал в интернете отзывы туристов, исключительно ради собственного спокойствия, и убедился, что все клиенты оставались довольны экскурсией.

На борту все действительно было предусмотрено для комфортного отдыха, даже бар со спиртным имелся, предусмотрительно запертый. Цинсюань подергал дверцу, но наглеть и просить ключ не стал. В море они вышли еще до того, как солнце поднялось в зенит и легкий ветерок приятно, освежающе обдувал лица. День обещал быть знойным, на небе не виднелось ни облачка. Хэ Сюань любил море, наслаждался плеском волн, криками чаек, с удовольствием вдыхал солоноватый аромат полной грудью. Он бы с удовольствием искупался где-нибудь в открытом море, но понимал, что такую доп-услугу ему не позволят, даже если он отлично плавает. Ощутить себя не скованным землей и небом, потерять опору под ногами, но довериться надежности воды. Хэ Сюань чувствовал эту стихию, как родную, будто в прошлой жизни он был рыбой, ну или каким-нибудь водяным духом. Улыбаясь собственным мыслям, он рассматривал далекий горизонт, едва подернутый легкой дымкой. Так спокойно и беззаботно. Пожалуй, отправиться на яхте было хорошей идеей, особенно, когда Цинсюань перестал трещать без умолку и занялся своей бездонной косметичкой с солнцезащитными кремами.

— Хэ-сюн, иди сюда, я нанесу и тебе крем от загара. Нужно беречься солнца, иначе обгоришь весь.

Хэ Сюань сделал недовольное лицо, но не стал сопротивляться, когда Цинсюань начал наносить крем ему на лицо. Во-первых, светлокожий от природы, он действительно быстро сгорал, а во-вторых, спорить с Ши Цинсюанем можно было до вечера, и все равно не получилось бы переубедить. Недовольство друга он вообще никогда всерьез не воспринимал, считая это чем-то, вроде особенности темперамента.

У Цинсюаня были очень ухоженные руки, которые порхали по коже, как крылья бабочки. И хотя Хэ Сюань никогда не любил чужие прикосновения, вечно ворчал, когда друг без стеснения вешался на него, как липучка, но сейчас сидел и тихо наслаждался чужой заботой. Цинсюань был едва ли не единственным, кроме семьи, кого Хэ Сюань подпускал к себе так близко. Их отношения сложились самым странным образом, в основном благодаря Цинсюаню. Было время, когда все их общение сводилось к односторонней болтовне, когда Хэ Сюань мог часами игнорировать трещащего без умолку нового знакомого, в упор не замечающего, что ему не рады. Было это в самом начале их знакомства, когда Хэ Сюань только узнал семью Ши, а особенно старшего брата своего одноклассника. Ши Уду точно не отличался дружелюбием, тем более к тем, кто был не его круга и статуса. К Хэ Сюаню он изначально отнёсся с пренебрежением, не посчитав нужным даже сбавить тон, когда отчитывал брата, что тот водит в их дом всякий сброд. В тот день Хэ Сюань впервые согласился прийти в гости к Ши Цинсюаню и прогостил от силы минут пятнадцать, прежде чем услышал чужой разговор в соседней комнате и ушел не попрощавшись. Позже Цинсюань сто раз извинялся за слова брата, говорил, что у него дурной характер и привычка вечно говорить о других гадости. Но Хэ Сюань не желал связываться со вздорной семейкой и упорно игнорировал навязчивого одноклассника. Пока однажды не осознал вдруг, что ему приятна компания этого человека. Отказываться от светлого, доброго, улыбчивого Цинсюаня не хотелось. Много чести этому Ши Уду! С тех пор их отношения изменились. Хэ Сюань перестал постоянно избегать общения, а Цинсюаню другого поощрения и не требовалось. Они превратились в местных неразлучников, и только с появлением Се Ляня этот титул перешёл к другому дуэту.

Вспоминая прошлое, Хэ Сюань невольно улыбнулся и Цинсюань тут же отзеркалил его улыбку:

— Хэ-сюн, признайся, что тебе все-таки нравится наше путешествие.

— Я и не говорил, что мне не нравится, просто ты опять все решаешь, не спросив даже моего согласия.

— Но если бы я не брал на себя инициативу, мы бы вообще никогда никуда не выходили, — оправдался Цинсюань.

— Что за ерунда?

— Ничего не ерунда! Ну когда ты последний раз предлагал нам куда-нибудь сходить?

Хэ Сюань хотел немедленно оспорить его глупые доводы, но внезапно не сумел вспомнить ни одного подходящего случая. Если не считать их вылазки компанией, все развлечения действительно устраивал Цинсюань.

— Вот видишь, тебе нечего возразить, — обрадовался быстрой победе Цинсюань.

— Это потому, что я за тобою слова вставить не успеваю, — огрызнулся Хэ Сюань.

На самом деле, он даже не заботился никогда о том, чтобы проявлять инициативу, привыкнув к неуемно активному другу. И вот оказывается, что Цинсюань это все прекрасно замечал. Хэ Сюаню стало немного совестно: получается, что он и сам ничего не предлагает, и на Цинсюаня ворчит, будто тот навязывается против его воли. О том, что в этот раз Цинсюань именно что навязался, Хэ Сюань даже не подумал.

Внезапное самобичевание вылилось в потребность как-то уделить другу больше внимания, и Хэ Сюань принялся выспрашивать у него всякую ерунду. Дошли даже до обсуждения новых покупок одежды и косметики, чего раньше уж точно не случалось. Довольный Цинсюань придвинулся ближе и стал показывать тысячу и одно селфи из кабинок бутиков, где он скупил, кажется, половину представленного ассортимента.

— А вот к этой рубашке я подобрал шикарные аксессуары!

Хэ Сюань понял, что чувство вины обходится ему слишком дорого, и решил при первой же возможности пригласить Цинсюаня куда-нибудь сходить, лишь бы не пересматривать больше никогда весь его необъятный гардероб.

День выдался действительно жаркий, но среди моря, под зонтом на шезлонге отдыхать оказалось исключительно приятно. Великолепный пейзаж и вкусная еда сторицей оправдали для Хэ Сюань эту прогулку. А отдельным удовольствием было отсутствие многочисленных отдыхающих. Даже на самых отдаленных пляжах всегда собирается приличная толпа, галдящая и веселящаяся, и урвать уголок спокойствия на курорте иногда очень проблематично.

— Ой, смотри, Хэ-сюн, дельфины!

Цинсюань, словно дитя малое, кинулся к борту яхты и перегнулся через край.

— Эй, парень, аккуратнее там! Не кувыркнись за борт! — крикнул ему от штурвала капитан.

Хэ Сюань только головой покачал, наблюдая, как счастливый Цинсюань пропускает мимо ушей любые предупреждения. Выпрыгивающие из воды у самой яхты дельфины увлекли все его внимание. Зрелище действительно было забавное, Хэ Сюань где-то слышал, что дельфины часто провожают лодки и корабли, плывя с ними рядом, и сейчас, похоже тоже стали почётным эскортом для их яхты. Когда в очередной раз выпрыгнув из воды, дельфин мелькнул почти перед носом Цинсюаня, тот пришел в такой восторг, что почти запрыгал. Хэ Сюаню пришлось отрываться от насиженного места и идти следить, чтоб этот счастливый идиот действительно не нырнул за борт. Это было бы очень некстати, учитывая, что плавает он, как топор.

— Какая красота, Хэ-сюн! Ты только посмотри!

— Вижу я, вижу, — слегка улыбаясь, ответил Хэ Сюань.

Смотрел он при этом почему-то не на море, а на Цинсюаня. Ветер, играющий слегка волнистыми волосами, сияющие восторгом глаза — действительно прекрасная картина.  Что Хэ Сюань будет делать за тридевять земель от него, в чужой стране? Что он будет чувствовать, не слыша его смеха и вечной пустой болтовни? А с другой стороны, разве будут они всю жизнь такими, как сейчас? Цинсюань легко сходится с людьми, быстро обрастает знакомствами в любой компании. Школьный лучший друг — слишком зыбкое понятие, чтоб брать его в расчет, решая будущее. Хэ Сюань вдруг почувствовал, будто хлебнул солёной морской воды. Неприятное ощущение, что его, вечно всем недовольного и угрюмого, можно легко заменить кем-то куда более приятным в общении. В конце концов у Цинсюаня намного больше перспектив в жизни, больше денег, больше связей. Он устроится в хороший университет, найдет интересную компанию, познакомится с красивой девушкой, и Хэ Сюань перестанет быть тем, кто нужен ему ежедневно. А сам Хэ Сюань останется полным дураком, если упустит шанс на перспективную учебу. Возможно после возвращения из-за рубежа они больше не будут общаться так много и часто, но что с того? Жизнь не стоит на месте, и надо уметь отпускать старые привязанности, чтоб обрести что-то новое.

От таких мыслей на душе стало совсем противно. Хэ Сюань отвернулся, не желая демонстрировать испортившееся настроение, и именно этот момент выбрал бестолковый Цинсюань, чтоб перегнуться через борт, высматривая что-то в воде. Громкий вскрик и плеск за кормой заставили сердце Хэ Сюаня подпрыгнуть куда-то к горлу. Он успел заметить светлую одежду, уходящую под воду, крикнуть во все легкие капитану, чтоб глушил мотор, и даже не задумавшись о спасательном круге, перемахнул через перила. Хэ Сюань хорошо плавал, не боялся глубины и мог продержаться в воде достаточно долго, но сейчас его накрыла настоящая паника — Цинсюань не показывался на поверхности. От испуга он мог дезориентироваться, а до дна тут не достать, барахтаясь на такой глубине, утонуть проще простого. Проклиная всех и все, Хэ Сюань нырнул, надеясь увидеть под водой хоть что-то. Темная стена воды не позволяла рассмотреть что-то на большом расстоянии, и хотя Цинсюань не мог оказаться слишком далеко, заметить его не получилось. Хэ Сюань поднялся на поверхность, несколько раз глубоко вдохнул, и нырнул опять, игнорируя громкую ругать с яхты. В этот раз он поплыл глубже, стараясь не метаться, как рыба в сетях, и унять бешеную барабанную дробь в груди. Чем ближе ко дну он опускался, тем мрачнее становилось море. Над ним словно смыкался демонический купол, утягивая в какую-то беспросветную темноту. Если бы Хэ Сюань верил в злых духов, то точно бы подумал, что в этих чёрных водах водится нечисть, но и она бы его сейчас едва ли остановила. Все, что его сейчас заботило — это время. Под водой обратный отсчет идет на секунды.

”Только не утони, — стучала в висках одна-единственная мысль, — продержись еще чуть-чуть.”

Когда впереди показалось светлое, трепыхающееся пятно, Хэ Сюань буквально рванулся изо всех сил, и схватив объятого ужасом Цинсюаня, потянул на верх. Спасать такого буйного утопающего, было крайне проблематично, но Хэ Сюань быстро понял, от чего тот так брыкается. У него закончился кислород и это в разы усилило панику. Не долго думая, Хэ Сюань обхватил одной рукой его за шею и притянул к себе, чтоб поделиться воздухом. Меньше всего это было похоже на поцелуй, но возымело удивительный терапевтический эффект: Цинсюань вообще забыл, что ему нужно дышать, а заодно и брыкаться. Хэ Сюань тут же продолжил поднимать их на поверхность, где уже ждал спасательный круг.

Когда они откашливаясь и дрожа с головы до ног взобрались на борт, капитан готов был придушить обоих. Бедный мужчина целых пару минут, равных нескольким годам, был уверен, что сядет в тюрьму, поседеет к вечеру, а лучше утопится следом за этими безмозглыми туристами, потому что жить после такого все равно совесть не позволит. И хотя он ругался на чем свет стоит, все равно укутал парней в пледы, приготовил теплые напитки, а сам открыл бар и приложился к одной из бутылок, чтоб хоть немного успокоить совсем никудышные нервы.

Хэ Сюань быстро пришел в себя, да он и не замерз особо, все-таки ни вода, ни воздух не были холодными. А вот Цинсюань все продолжал дрожать, будто окунулся в антарктические воды. Взгляд его оставался совершенно стеклянным, а пальцы крепко сжимались на ткани пледа. Хэ Сюань понял, что это последствия не купания, а сильного испуга. Он придвинулся ближе, накинул Цинсюаню на плечи край своего пледа, и легонько притянул к себе. Сначала он хотел отругать друга за беспечность на грани безумства, но теперь не смог даже голос повысить. Успеются еще нотации о технике безопасности, сейчас был куда важнее этот льнущий в объятия, доверчивый мокрый котенок, который искал у Хэ Сюаня тепла.

— Все хорошо, Цинсюань. Все уже хорошо, не бойся, — шептал он куда-то в чужую макушку, растирая дрожащие плечи, а запоздалый испуг отдавался в висках пульсирующей болью.

Погода резко испортилась, словно в ответ на дурное настроение, и когда яхта спустя полчаса прибыла к причалу, начинал разыгрываться шторм. Цинсюань оставался тихим и грустным, его еще немного трясло, а в глазах стояли едва сдерживаемые слезы. Он даже двигался как-то скованно, будто боялся сделать шаг и потерять опору. Хэ Сюань уже был не рад, что поехал на чертово море, где едва не лишился самого близкого человека. Сейчас ему хотелось как-то поддержать Цинсюаня, утешить и развеять страх, но не успел даже придумать подходящий способ, когда тот, все еще не поднимая глаз, тихо сказал:

— Я пойду к себе, Хэ-сюн, приму душ.

И поспешно ушел, будто не желая дольше оставаться в компании Хэ Сюаня.

***

На улице разыгралась настоящая летняя буря, от хорошей погоды и следа не осталось. Дождь хлестал по стёклам, а ветер рвал кроны деревьев, разбрасываясь листьями и мелкими ветками. Хэ Сюань стоял у панорамного окна в своем номере, глядя как летний ранний вечер наполняется угрюмыми красками. На душе было еще гаже, чем на улице. Сегодня он вдруг узнал, что такое потерять по-настоящему. И хотя все обошлось испугом, Хэ Сюань пытался подсчитать, сколько лет своей жизни он готов пожертвовать той черной пустоте, что он видел без Цинсюаня. Получалось, что нисколько. Получалось, что он не хочет проводить без Цинсюаня несколько лет, он даже этот вечер без него проводить не хочет! Спустившись в холл отеля, Хэ Сюань попросил подать им ужин в одной из крытых беседок, где к тому же можно было разжечь жаровню с углями и провести время в уютном уединении, а сам отправился выстукивать Цинсюаня из номера.

Когда на стук никто не отозвался, Хэ Сюань забарабанил так, что даже из соседних номеров стали выглядывать удивленные отдыхающие. Долго игнорировать такой шум Цинсюань не смог:

— Хэ-сюн? — удивился он своему громкому визитеру. — Что-то случилось? Извини, я душ принимал, не слышал стук.

Судя по покрасневшим, опухшим глазам, Цинсюань успел не только искупаться.

— Отлично, раз ты уже закончил, пойдем ужинать.

— Я... не голоден, иди без меня, ладно?

Но Хэ Сюань решил, что сегодня его очередь не спрашивать чужого согласия, и схватив Цинсюаня за руку, потащил за собой. К беседкам вела аллея, увитая плющом, поэтому сильно намокнуть они не успели, но в любом случае, оно того стоило. Небольшие, уютные беседки были устроены так, чтоб в хорошую погоду открываться с двух сторон, а в плохую надежно защищать от непогоды. Их уже ждал накрытый стол и теплые пледы, а в углу в жаровне тлели угли. Цинсюань, похоже, немного взбодрился и какое-то время наслаждался вкусными блюдами, но потом его настроение опять испортилось:

— Хэ-сюн, прости за сегодня... — виновато промямлил он, отложив палочки.

— Все обошлось, будь осторожнее в другой раз.

Хэ Сюань хоть и хотел его отчитать, но не решался усугублять еще больше атмосферу. Он никак не ожидал, что простые слова ободрения вызовут внезапный поток слез. Цинсюань буквально разрыдался на ровном месте.

— Разве... Разве будет другой раз? — сквозь всхлипы бормотал тот. — Когда еще нам удастся провести вместе время? Ты же собрался уезжать, а когда вернёшься, может даже не захочешь больше со мной видеться.

Ошарашенный Хэ Сюань даже не сразу сообразил, о чем он говорит. И только спустя пару мгновений понял, что Цинсюань каким-то образом узнал о его учебе за границей.

— Как ты узнал? — спросил он, стараясь сохранять спокойный тон.

— Мне брат рассказал. Линвэнь тоже предложили учебу и она узнала списки претендентов, там и твое имя, но ты ничего мне даже не говорил и я...

Цинсюань вдруг замолчал, оказавшись укутанным в плед и чужие руки. Так тепло и надежно, но плакать почему-то захотелось еще сильнее.

— Не говорил, потому что еще ничего не решил. — отрезал Хэ Сюань. — А ты придумал себе черте что. С чего вдруг я не захочу тебя видеть?

— Но я же тебя всегда раздражаю, и порчу всё, вот как сегодня. Я просто хотел провести вместе еще хотя бы одно лето. Сохранить его в памяти, если мы больше никогда не... Ай, Хэ-сюн, ты чего дерешься?!

Хэ Сюань с чувством отвесил подзатыльник этому мастеру драматизировать, но из объятий не выпустил.

— Чтоб глупости не нес. Что еще за ”никогда”? Я что ли пожизненно выезжаю? И вообще, кто тебе сказал, что я соглашусь туда ехать?

— То есть как не согласишься? — удивился Цинсюань. — Это же такая отличная возможность!

— За хорошими возможностями не обязательно далеко ехать, — так уверенно ответил Хэ Сюань, будто и не рассматривал эту перспективу, — были бы мозги и желание.

Ему вдруг стало совершенно очевидно, что так оно и есть. А еще это ”никогда” занозой застряло в сердце. Хэ Сюань не хотел никаких ”никогда”, и уезжать на несколько лет тоже не хотел. Единственное, чего он не желал никогда видеть — это слезы Цинсюаня. Решение оказалось таким простым, что самому стало удивительно, как долго его пришлось принимать. Но вот сейчас он держал в своих руках самый важный аргумент и понимал, что больше не отпустит. Все неясные чувства в его душе обрели четкость. Цинсюань может быть веселым, общительным, может легко заводить друзей — это не важно. Цинсюань всегда будет принадлежать ему — это не обсуждается.

— Так ты действительно никуда не уедешь?

— Не уеду, так что хватит реветь. Залил тут все слезами, а на улице и так сыро.

— Ой, прости, Хэ-сюн... — виновато пробормотал Цинсюань и попытался отстраниться, но его не отпустили.

— И извиняться хватит, — прошептал Хэ Сюань ему в макушку, — у нас будет столько времени вместе, сколько пожелаешь. Поедем отдыхать вдвоем на следующее лето, и на яхте будем кататься. Только плавать тебя научу, горе ты моё.

Цинсюань затих в объятиях, наслаждаясь теплом и улыбаясь тихим словам. Это лето перестало казаться последним. На улице бушевала стихия, но на душе его наступил штиль и засияло солнце. Может зря он так волновался, что надоел своему Хэ-сюну, может зря боялся упустить время, и уж точно зря пытался привлечь внимание, балансируя на перилах яхты, но сейчас чувствовал, как все страхи разом покидали его сердце. Что-то неуловимо изменилось между ними в этот день, сломалась какая-то невидимая преграда. Цинсюань готов был поверить, что впереди у них действительно все время мира, и они не исчерпали даже малую его часть. Лето еще не закончилось, не закончился даже их короткий отдых на море, и новое волнение окутывало предвкушением. Оно не имело ничего общего со страхами и разлукой, оно было щемящее и нежное, как легкие волны после сильного шторма.