24. Истина (2/2)

Фэррон же вдруг опять почувствовала благодарность к Кэлуму за то, что он спас её вопреки своей цели. А ведь тогда они не были знакомы, она не могла списать его поведение на желание заполучить её благосклонность. Лайтнинг разомкнула пересохшие губы.

— Почему вы выбрали Кокон? — с горечью спросила она, будто вся фатальность их совместной судьбы началась с того места, когда принц решил «умереть» именно на их земле.

Ноктис поднял руку и запустил в её волосы за ухом. Мягкое движение, почти нежное. Лайтнинг чем-то была похожа на свой искусственный мир. Люди там зарафинированы в своей псевдоморали и не стесняются высказывать протесты, даже когда они созданы извне и внушены им другими людьми.

— Кокон — очень громкий мир, несмотря на свой малый размер, — встретившись взглядом с Лайтнинг, сказал Кэлум. — В межмировом совете ваш мир всегда высказывался громче всех. И радикальней, особенно против Древних миров. Смерть в вашем мире гарантировала мне то, что этот факт не замнут и раздуют, обвиняя во всем Нифельхейм.

Лайтнинг припомнила ещё одну историю. Королевство, на территории которого принц в детстве подвергся нападению, скрыло много информации. Да, на Коконе подобное было невозможно.

— Первый раз ты спас меня и провалил ваш план, второй… — начала она.

— Игнис предпочёл бы, чтобы я оставил тебя в той машине, но я вытащил… Повторения первой истории он не хотел, поэтому я привёл тебя сюда. Назад ты не вернёшься, — непримиримо поставил точку Ноктис.

Лайтнинг, как всегда готовая противостоять чужой воли, сжала губы в тонкую нить и мотнула головой, высвобождаясь от его руки.

— Это плен? — вернулась она к тому, с чего начала разговор. Ноктиса задело то, что она игнорировала альтернативу в виде своей смерти. У Кэлума ведь не было выбора.

Тоже уставший Ноктис сказал правду:

— Мой советник предупредил меня, что, если ты будешь задавать слишком много вопросов, я должен буду от тебя избавиться. Сейчас всей информации в твоей голове может хватить уже на пару-тройку смертей, — ответил Ноктис.

Лайтнинг глубоко вздохнула. Ноктис ей угрожает? Или…

Ведь её плен из-за появления принца начался ещё на Коконе, когда Рапсодус обозначил, почему она не может покинуть Штаб. Сейчас Фэррон действительно знает куда больше и о способностях, и о планах Кэлума.

— И что же тебя останавливает прервать мои мучения? — грубовато, в тон ему спросила Фэррон. Да, ей, как жительнице Кокона, было свойственно высказываться категорично.

Ноктис почувствовал вновь разгорающиеся угли злости. Снова и снова повторять ей, что он её любит? Уже унизительно. Легче опять превратить свою любовь в ненависть.

Лайтнинг перехватила свои собственные слова, как перехватывала вечером в руках нож задним хватом, чтобы опять больно ударить Ноктиса:

— Хочешь со мной переспать, а потом уже избавиться от меня?

Ноктис вдруг за этой жестокой грубостью увидел слабость. Какой же явный обман с её стороны! Лайтнинг, как забившийся в угол маленький хищный зверёк, огрызается, защищая себя, и больно кусается.

— Боги, Клэр, — он наконец протер от усталости глаза. — Если бы я собирался так поступить, ты бы уже была мертва. Ты бы не проснулась сейчас одна. На черта мне идти на охоту ночью, если я мог остаться с тобой и делать что хочу, пока ты без сознания!…

Он вдруг осекся. Фэррон ведь и здесь нащупывает его пределы, проверяет, когда она надоест ему с этими разговорами. Ноктис взял её лицо двумя руками и, смотря в глаза, спросил:

— Лайт, чего ещё ты боишься?

Она почувствовала мурашки между лопатками. Сержант Фэррон ничего не боится… Ничего, кроме нападений, пока она спит… Ничего, кроме собственной слабости… Ничего, кроме обмана тех, кому доверяет…

Принц уже все это знает и из шкуры вон лезет, чтобы доказать ей свою честность. Лайтнинг же ведёт себя как упрямый ребёнок, испытывая его терпение.

Что-то мерзкое шевельнулось в груди и в горле.

— Прости… — прошептала она, впервые признаваясь, что делает ему больно из мелочной злобы за его превосходство и силу.

Лайтнинг просила у него прощения. До этого в их отношениях появилось правило не прибегать к этому, но Ноктис ощутил в её тоне такую слабость и беспомощность, что захотелось принять её сожаление. Это она не умеет прощать. Ноктис сильнее её и взрослее.

Ноктис подался вперёд, сомкнув с ней губы. Впервые их поцелуй и дыхание слились в одном порыве. Здесь не было ведущего и ведомого, лишь быстрые и трепетные прикосновения, как крылья бабочек. Сотня тысяч «прости» эхом в друг друге. Лайтнинг сама не подозревала, что способна на подобную мягкость, близкую к нежности. Она не хотела останавливаться, принимая его чувства, словно и этот голод больше не могла сдерживать. Её тело требовало близости.

Ноктис первым с трудом оторвалась от девушки. Это вызвало у Лайтнинг досаду, чувствующуюся физически. Каждая клеточка тела, каждый нерв её стонали от сожаления.

Задыхаясь, Ноктис закрыл глаза и сказал:

— Фэррон, если ты сейчас снова скажешь мне какую-то грубость, я точно тебя убью…

Лайтнинг сглотнула, поражаясь, как они вообще находят общий язык, ведь им все время приходится читать друг друга между строчек. Смотря на Ноктиса, она сама запустила руки в его густые темные волосы. Колючее одеяло соскользнуло с её плеч, но ощущение шелка между пальцами казалось слишком приятным. Кто бы мог подумать, что его волосы такие мягкие на ощупь.

— Что ты сделал со мной? Почему мне кажется, я сама умру, если ты остановишься сейчас, — проговорила почти шёпотом Лайтнинг.

Ноктис вдруг поражено посмотрел ей в глаза, раздувая ноздри, будто силился разом собрать весь её запах. Лайтнинг чуть судорожно сглотнула — у Ноктиса были сапфирово-синие и насыщенные цветом глаза.

— Лайт, — обещания того, что он будет мягким и аккуратным, застряли в горле. Принц боялся очередной насмешки от неё, боялся снова испортить момент. Кэлум боялся этой девчонки и хотел.

Ноктис просто коснулся губами её подбородка, скулы, шеи на пробу. Фэррон не отстранилась, подрагивая под его прикосновениями. Страх или предвкушение?

Кэлум выдохнул, обжигая горячим воздухом её кожу, испытывая острую необходимость изучать Фэррон, каждый её вздох и реакцию на прикосновение и проникновение. Изучать пальцами и губами каждый сантиметр кожи, каждый укромный уголок тела и сознания.

Он сильнее впился губами в её шею и скользнул рукой по груди. Никогда ещё ткань майки не казалась ему такой грубой и ненужной, когда под ней скользил тонкий шёлк её кожи. Ноктис поймал между указательным и средним пальцем проступающий бугорок соска. И они с Фэррон в унисон вздохнули. Ноктис, просто не выдержав этого единения, оторвавшись от шеи, положил голову на её плечо, посмотрел вниз на то, как грудь Лайтнинг поднимается и опускается от дыхания. Как красиво и изящно его пальцы удерживают её сосок в «плену» через ткань. Ноктис сегодня уже видел её грудь обнаженной, но даже тогда она не выглядела так прекрасно и желанно.

Лайтнинг, сама подставлявшая секунду назад ему шею, от этого тягучего мгновения прикусила губу. Почему Ноктис медлит теперь? Передумал? Лайтнинг недостаточно хороша для него или Ноктис мстит за её неприступность? Неужели теперь она должна умолять его? В ней же уже зажглось это проклятое желание, которое так сложно затушить.

— Лайт, — медленно заговорил Ноктис, а ей захотелось его ударить. — Если ты захочешь меня остановить… — мысли путались между «Да» и «Нет». — Лучше сделай это сейчас, иначе я сойду сума…— пальцы так и не отпустили её грудь, еле заметным движением вырывая от неё желанный выдох близкий к стону.

Лайтнинг захотелось прошипеть, что он издевается над ней, но она лишь резко оторвалась от него и встала на ноги. Ноктису и вправду показалось — ударит, но в следующее мгновение она склонилась над ним, схватив за грудки футболки, ворот впился ему в шею, практически душа. Фэррон поцеловала его также, как в самый первый раз — рвано и настойчиво, будто это он был здесь тем, кого уговаривают продолжить.

Ноктис, глотая слишком быстрый поцелуй, ухватился за её пояс, ослабил вслепую ремень и начал вытягивать майку Лайтнинг, раздевая. Она тоже попыталась помочь ему раздеться, и за её неловкими движениями Ноктис с улыбкой прочёл неопытность. Но её внезапная настойчивость вернула ему прежнюю уверенность в себе.

Ноктис уверенно повёл Лайтнинг дальше за собой, до своей кровати и по темным тропам её тела. Нажимая сильнее и острее, чем могла бы сама Фэррон, целуя и кусая нежнее, чем мог кто-либо другой. Светло-розовая полоска волос между её ног стала очередным секретом, что он открыл для себя, чём-то восхитительно возбуждающим и красивым. Ноктис коснулся губами её, забывая все, что было с ним до.

Лайтнинг казалось, что она летит в невесомости над жесткой кроватью. Вспышки в голове пульсировали сильнее, чем судороги в теле, не подпуская к ней больше ни одной мысли. Была лишь она и Ноктис — заставляющий её парить. Кажется, в какой-то момент и этого не осталось. Она изогнулась в его руках и растворилась сотней пылевых облаков.

Он вошёл в неё в этот момент расслабленности и неги. Фэррон лишь теперь посмотрела ему в глаза, будто не ожидала такого предательства. Ноктис, задыхаясь, замер, испытал стыд за своё вероломство и за то, что не мог и не хотел останавливаться.

Лайтнинг, поборов и боль, и страх, смахнула с его виска капли пота. Мягко скользнула рукой по влажной шее и ухватилась пальцами за цепочку, нависшую над ней. Чертов чёрный перстень скользнул в руку…

Неожиданное воспоминание о том, что Рапсодус требовал от неё забрать этот артефакт, укололо. И Лайтнинг назло себе и ему потянула за цепочку, властно заставляя Ноктиса продолжить начатое движение. Невыносимо медленно и сладко. Ей не нужно кольцо. Ей остро необходим сам Ноктис.

Боль уходила. Лайтнинг впервые нравилось, что Кэлума так много. Он окружал её всю и был в ней, заполняя пространство и сознание, не позволяя упасть в бездну собственного одиночества. Он рвался вперёд и бился за неё с ней же самой.

Клэр обессилила первой, даже не заметив, как реальность превратилась в сон.

***

Проснувшись, окружённая руками Ноктиса, Лайтнинг испытала странную злость. Принц сзади вяло пошевелился, будто ещё спал, но губами безошибочно нашёл её шею. Лайтнинг дернулась. Было жарко и липко, особенно от нагло закинутой на неё ноги. Фэррон попыталась выпутаться. Ноктис не отпустил, ворчливо прошептав:

— Что ж тебе вечно не спится…

Лайтнинг молча выскользнула из его рук и скрылась за дверью санблока.

В свете ламп она рассмотрела на своём теле следы произошедшего, разводы крови на бедре и испугалась. Ноктис ведь сделал все, чтобы после она не смогла его возненавидеть…Каждое его движение было с её требовательного согласия. Очередная манипуляция Кэлума?

Какая же она слабая! Даже сейчас не хочет признавать своё желание перед Ноктисом. То, что хочет быть с ним не меньше, чем он с ней. Сваливает всю вину за этот секс на него… Мерзкая и слабая.

Лайтнинг шагнула под душ, задирая голову. Она никак не могла подобрать температуру воды, та то обжигала, то заставляла её дрожать. Она нервно крутила вентиль.

Что же с ней произошло? Она стала чувствовать все вокруг так остро, что казалось, ещё чуть-чуть, и она не выдержит. Неужели это все было побочным действием исцеления Люцисов? Её подскочившее желание тоже?!

Лайтнинг мысленно дала себе звонкую пощечину, приказывая даже не сметь отрицать произошедшее. Она сама решилась на это, она сама захотела попробовать Ноктиса на вкус.

Клэр почти через силу заставила себя вспомнить эту «ночь». Не было ни грязи, ни мерзости, ни насилия. Наоборот, что-то тёплое разлилось в животе и на коже, несмотря на ледяную воду из душа. И Фэррон поняла, что одной из причин было то, что с ней был Ноктис. Она хотела быть именно с принцем.

Ноктис ведь прав. В её жизни нет ничего, кроме службы Кокону… Это чертова военная академия по капле все эти годы убивала в ней чувствительность и чувственность. Словно прижигала один нерв за другим, истребляя в ней живого человека... Ноктис лишь вернул ей то, что было потерянно.

Фэррон под тяжестью этого открытия обессилило опёрлась руками о кафель перед собой. Заглядывая в тот уголок сознания, куда давно и нарочно забыла путь… Она смутно попыталась вспомнить детали первого ночного нападения на неё. Клэр не видела лиц, лишь слышала голоса. Обрывки фраз. Ей всегда казалось, она сможет опознать нападавших, но сейчас, признаваясь себе, Фэррон понимала, что в голове остался лишь собирательный образ из тех, кто вылетел в первый год из академии. Чей-то грубый тычок, грязная насмешка, ненависть в глазах, оскал на губах, сбитые в кровь костяшки. Лайт списывала свою избирательную память на моральную травму. Может быть с ней действительно тогда сделали что-то отвратительно грязное, поэтому сознание предпочло запереть воспоминания за дверью… Или…

Впервые в её голове начался анализ рваных событий тех времён. Как только интуит умеет собирать бусины деталей в стройную нить правды. Она не помнит в лицо или по имени ни одного нападавшего, все инциденты были похожи один на другой. Как инструкторы могли допустить систематические нападения на курсантов в казармах? Как ей простили припрятанный под подушкой нож и то, что она, размахивая им, задела кого-то из обучающихся… Хотя на утро ни у кого из их курса не нашлось ни порезов, ни ран.

Клауд и Зак молчали. Будто они все это пережили тоже…

Неужели это нападение в годы обучения было запланировано руководством? Там ведь работало столько эмпатов высшего уровня…

«Так во мне пробудились способности Интуита», — всплыли слова, что она сказала Ноктису.

Очень похоже на почерк их военной академии — пока первогодки спят, устраивать им ментальную атаку.

Зак и Клауд… Что пережили они тогда? Какое издевательство, раз молчали… Даже жизнерадостный Фейр?! Или он перенес эту травму спокойно и давно забыл, как делал со всем дерьмом, что случалась с ними. Одна Клэр мучалась все эти годы, ненавидела себя и не подпускала никого ближе чем расстоянии взмаха ножа.

Горькая слеза скатилась, смываемая ледяной водой из душа.

Наверное, кто-то из них понял, что это было лишь частью обучения. Но они хранили тайну — каждый сам должен был однажды это осознать и перестать верить системе. Так начинают ненавидит плохих родителей дети, когда вырастают и понимают, что те поступали с ними неправильно.

Рапсодус должен был знать. Он сам был частью системы. Ведь неведение пешек — залог того, что они будут подчиняться.

За шумом она не услышала, как вошёл Ноктис. Лишь заметила его руку, скользнувшую рядом. Он выключил воду, оставляя их в тишине. Лайтнинг повернулась резче, чем хотела, ударив его каплями воды, слетевшими с волос. Ноктис смахнул их с лица. Губы остались неподвижны, только в глазах его скользнула тень улыбки:

— Не боишься заболеть под ледяной водой?

Лайтнинг убрала мокрые волосы с глаз. Фэррон задрала голову выше, чтобы выглядеть уверено и гордо даже без одежды перед Кэлумом. И постаралась рассмотреть его: красота лица и яркость глаз не померкли. Она осторожно посмотрела ниже, но не смогла опустить взгляд, все-таки краснея.

— Тебе плохо, что-то болит? — спросил Ноктис более сдержано и осторожно.

Его забота в очередной раз ударила её под дых.

— Снова используешь свою регенерацию на мне? — усмехнулась она. Ноктис поймал её за подбородок пальцами и посмотрел в льдистые глаза — Лайтнинг опять издевается над ним? Пытается сделать больно?

— Если тебе это нужно… — задумчиво проговорил он. Лайтнинг мотнула головой, отстраняясь от его руки и смотря куда-то в сторону.

— Что дальше? — спросила Фэррон.

Ноктис свёл брови, но не отвёл взгляда от молочной белизны её кожи.

Он за эту ночь рассмотрел Лайтнинг уже со всех сторон. И самым паршивым было то, что он испытал странное разочарование.

Он был у неё первым. Это окрыляло и возвышало его. Кэлум очень старался быть с ней отзывчивым и мягким, но, когда всё закончилось, и он излился на её бедро, его накрыла какая-то оглушающая волна пустоты. Это все, что он может ей дать… Неужели это все, на что он способен? Кэлум был разочарован собой.

Ему хотелось большего, целого мира, замкнутого на этой девушке. Быть собой, быть честнее и жёстче с ней. Хотелось ещё одну попытку, чтобы доказать ей что-то. Не одну, сотню тысяч попыток, в каждой быть другим, чтобы её голова шла кругом, и она опять и опять задыхалась под ним.

— А чего хочешь ты? — спросил Ноктис. Даже в этом тоне был вальяжное обещание, что принц с легкой руки может сделать всё.

Лайтнинг посмотрела ему в лицо. Фэррон хотела предложить принцу то, что он точно не сможет выполнить, просто чтобы позлить его: вернуть её на Кокон или убить Рапсодуса, уничтожить академию, где готовят подобных ей, или организацию, легко пожертвовавшую ею.

Но ни одно из этих желаний не было искреннем. Мстить за предательство — бессмысленно, нужно просто вышвырнуть это из себя. Начать с чистого листа. Она сделала шаг, прижимаясь к его голой груди, запуская пальцы в уже полюбившиеся ей темные волосы. Смотря в глаза.

Ноктис машинально опустил ладони на её талию и ниже, удивляясь, как это вышло легко и естественно, будто её изгибы были созданы для его рук. Он не смог не улыбнуться этому и её порыву прижаться к нему.

— Не знаю, — тихо сказала Фэррон. — Я хочу забыть чертов Кокон, — призналась она Кэлуму.

Ноктис услышал в этом нечто прекрасно возбуждающее. То, что мог лишь представить в своих снах. Он медленно поцеловал её, оставаясь при этом сильным и уверенным в себе.

— Рядом со мной ты не будешь вспоминать эту дыру…— тихо пообещал он.

Лайтнинг криво улыбнулась, подбирая в голове слова, достойные этого громкого обещания, но не успела. Ноктис прижал её к кафельной стенке и повернул вентиль с водой, одним движением безошибочно подбирая идеальную температуру. Между струями воды и его касаниями она услышала только сдавленное и тихое, будто бы и несуществующее в шуме воды:

— Будешь думать только обо мне…

Лайтнинг прикрыла глаза, отдаваясь его прикосновениям и растворяясь в них, начиная новую жизнь здесь и сейчас.