24. Истина (1/2)

Огонь, много огня в ночи… Он и сам был способен призывать это пламя, обращая на врагов, но с каким с трудом ему это давалось. В языках огня Ноктис иногда видел лица мертвых людей, погибших, когда ему было восемь. Однажды отец сказал ему: если он не отпустит это, не перестанет сожалеть, сила Люцисов никогда не придет к нему. Даже если он получит чёрный перстень.

Лунафрея… Луна говорила ему, что он особенный, он — мессия, он спасёт их мир от скверны. И Ноктис старался для неё. Перестал бояться и отступать перед чужими смертями, перестал их замечать…

Отец умер, чтобы Ноктис смог сбежать от Нифельхейма. Луна погибла ради того, чтобы передать ему кольцо Люцисов.

И круг замкнулся. Он снова ненавидел себя и свою королевскую силу. Зачем она ему, если он не может защитить своих близких?

Лайтнинг тоже презирает эту силу, как и он сам. Будто она понимает его суть больше других, будто Клэр его часть.

Ноктис стоял в середине гнезда огненных волков. Он по следам сбежавшего нашёл их убежище и спалил дотла, чтобы они не вставали больше на его пути.

***

Кэлум перенесся в пещеру и увидел Лайтнинг, сидящую на каменном полу у стальной двери. Она оделась, но всё равно накинула на плечи одно из шерстяных одеял. В пещеру редко проникал солнечный свет, так что она оставалась холодной и влажной.

— Я надеялся, ты проспишь дольше, — сказал Ноктис немного устало.

Ей пришлось прищуриться, подняв взгляд от пола. Лайтнинг видела лишь темный силуэт на фоне неба с проблесками зари.

— Давно проснулась? — спросил принц.

— Час назад, — пожала она плечами, назвав время наугад.

«Шесть часов сна», — подвёл итог про себя Кэлум. Ему обычно после такого нужно было часов десять-двенадцать. Фэррон хоть в чем-то обставила его. Если бы он знал, не стал оставлять её одну… Или… Он пошёл на ночную охоту из-за того, что не мог находиться с ней на базе. Выжег гнездо огненных волков, обосновавшихся рядом с ними, и остаток ночи искал что-то пригодное к пропитанию. Хотелось сбросить всю накопившуюся злость и нерастраченное желание. Выплеснутся в какой-нибудь драке. Ноктис вернулся настолько утомленным, что сил на злость и споры уже не осталось.

— Есть хочешь? — спросил он, зная ответ Фэррон.

Лайтнинг вначале молчала, будто безуспешно пыталась рассмотреть Ноктиса. Есть ей хотелось, но обессиленная она так и не открыла ни одного сухого пайка в столовой.

— Есть и пить, — призналась Фэррон, разомкнув пересохшие губы.

Ноктис вдруг увидел её полную беспомощность. Лайтнинг не завершила процесс восстановления после регенерации, просто не смогла проспать положенное время. Он наклонился и легко подхватил её, неся внутрь базы. Фэррон отстранённо подумала, что за последние несколько дней Ноктис слишком часто поднимает её на руки.

Кэлум усадил Фэррон на скамейку в столовой, налил воды и, сняв рюкзак, начал расправляться с добытым.

Самым сложным в охоте в одиночку оказалось найти хоть что-то в ночных джунглях. Гладиолус справлялся с этим на раз, он вообще был хорошим следопытом. Он таскал Кэлума в походы и на сафари с детства, только, к сожалению, сейчас Ноктису это не помогло, разве что с рыбалкой.

Гладиолус был лучше него в охоте, Игнис — в приготовлении еды… Ноктису не хватало их. Или он хотел быть лучше, чем есть на самом деле для девушки, которая молча сидела за его спиной.

Кэлум, не долго мучаясь, сунул пару кусков мяса в местный кухонный аппарат, который уже сам подобрал и температуру, и время приготовления. Игнис, наверное, убил бы его за такое кощунство.

Закончив, Ноктис развернулся к Фэррон. Девушка как будто спала с открытыми глазами. Голубые глаза, словно стекло, смотрели в одну точку, мимо Ноктиса.

— Отнести тебя в кровать? — спросил он спокойно.

Лайтнинг передернулась и посмотрела на него внезапно острым взглядом.

«Все ещё злится на меня. Интересно, за что в этот раз?» — отстранённо подумал он.

— Так будет ещё несколько часов, тебе лучше поспать, — спокойно посоветовал Ноктис.

— Это всегда так паршиво проходит? — спросила Лайтнинг, показывая ему, что сознание и голова её все-таки работают как прежде.

Ноктис усмехнулся:

— Откуда мне знать. Я предпочитаю спать в период восстановления… У тебя какие-то проблемы со сном, снова кошмары? — наконец спросил принц.

Лайтнинг поморщилась:

— Поем — пойду спать, — упрямо ответила она.

Ноктис сжал украдкой кулаки — даже здесь зачем-то сопротивляется своим желаниям. Кэлум не стал спорить и молча вышел. Он успел переодеться и смыть следы ночной охоты с себя, пришлось забинтовать предплечье, которое он, оказывается, оцарапал и не заметил. Когда Кэлум вернулся, мясо было готово.

Ноктис поставил перед Лайтнинг тарелку и сел на скамью рядом, не отводя взгляда от девушки.

Лайтнинг испытала какое-то чувство благодарности. В этот раз принц не стал насильственно к ней прикасаться, как прежде, держал пусть и минимальную, но дистанцию. Она под его ожидающим взглядом аккуратно ножом и вилкой отрезала кусок предложенного блюда и положила в рот.

В голове словно произошла вспышка, градации вкусовых ощущений разлились по языку. Лайтнинг не помнила подобного, она даже не знала этой грани своих чувств. В смятении, отложив нож, она коснулась кончиками пальцев губ.

Ноктис раздраженно спросил:

— Все так ужасно?

Лайтнинг поражено признала:

— Нет, вкусно, — что-то искреннее, раньше не встречавшееся ему задело Ноктиса в тоне девушки.

Лайтнинг вдруг вспомнила то странное видение — она глазами Кэлума, сотни тысяч переливов цвета в её радужке и волосах, там, где она сама видела всего один оттенок. Это словно вкус… Вкус к жизни вернулся к ней.

Ноктис все равно не понимал выражения лица Лайтнинг. Будто он подсыпал ей яд. Лайтнинг же наконец посмотрела на него самого, осознанно рассматривая каждую черточку. По горлу будто скользнул кусок масла — Ноктис ей нравился. Не то, чтобы раньше она этого не замечала, просто сейчас это не получалось игнорировать.

Фэррон через силу отвела взгляд от принца и продолжила молча есть.

Одна жуткая и крамольная по своей наглости мысль закралась в её голову: а каковы теперь станут их поцелуи, если даже раньше они были для неё чересчур чувственны?

Она тут же запретила себе проверять. Это ведь будет ужасно проводить свои исследования, наплевав на его чувства. Чем тогда Фэррон станет отличаться от Кэлума?

Лайтнинг глубоко вздохнула, прикрыв глаза, с усилием стараясь притушить в себе эти желания. Лучше наконец разрешить все вопросы, на которые он отказывается ей отвечать. Она съела больше половины блюда, когда решилась отложить столовые приборы и начать.

— Знаешь, как все это выглядит со стороны? Отсутствие ответов на мои вопросы, то, что я не могу уйти отсюда самостоятельно, твоё насильственное милосердие…

Ноктис напрягся. Он знал, как описанное выглядит — плен. Но признаться в этом было сложно. Слышать же от Лайтнинг — ещё неприятней. Ноктис молчал в ответ, медленно отсчитывая такты своего сердцебиения.

— Скажи мне честно, мы вернёмся на Кокон?

Ноктис вздернул голову. Вот так она — ослабшая и сонная, с одеялом на плечах — прижала его лопатками к стенке и приставила к шее нож из тонкой правды.

— Нет, — коротко и холодно ответил он. Как долго он искал в себе силы, чтобы сделать это признание, а оно так просто соскользнуло с языка.

Лайтнинг несколько раз сморгнула, будто принять смысл этого лаконичного ответа было слишком сложно для неё.

— Почему? — не понимая, спросила она.

Ноктис отвернулся в сторону. Он уже пытался обдумать, как объяснить все Фэррон, пока она спала у озера. И теперь неожиданно для неё спросил:

— У тебя кто-то остался там?

— Друзья, — почти не задумываясь, ответила Фэррон.

— Кто, кроме тех, с кем ты училась в этой чертовой академии? — с какой-то жестокостью одернул её Кэлум.

Лайтнинг, изучая его эмоции, пыталась понять — это очередной приступ ревности или что-то иное. Почему он всегда с такой злостью относился к Клауду?

— В твоей жизни было хоть что-то, не связанное со службой Кокону? — снова проговорил принц.

Лайтнинг стиснула зубы и, задрав подбородок, ответила:

— Младшая сестра.

Ноктис застыл, будто получил очередную пощечину. Этого Кэлум уж точно не ожидал услышать от Фэррон.

Лайтнинг ведь права — он ничего о ней не знает. Ноктис эгоистично считал, надеялся, что между ними стоит только долг перед Коконом и друзья со службы. Ноктис почувствовал себя идиотом и попытался смягчить тон.

— А ваши родители? — спросил Ноктис.

Лайтнинг опустила глаза, пытаясь выровнять дыхание, понимая, что для обычного человека поступает неправильно, в первую очередь вспомнив о своих друзьях. Но откуда Кэлуму знать, что Зак и Клауд заменили ей семью.

— Отец погиб после рождения сёстры. Мать умерла… перед академией…

Ноктис глубоко вздохнул, молча принимая боль Клэр. Он ведь как никто другой должен был понимать Фэррон. Его мать умерла так рано, что проще было даже не думать о ней. Отец погиб, но, и когда тот был жив, Ноктис часто не чувствовал его в своей жизни. Регис больше был королем, чем его отцом, ставя страну на первый план.

— Ты единственный опекун сёстры? — спросил Ноктис.

Лайтнинг осеклась. Не Зак и Клауд, а академия и служба заменили ей семью. Лайтнинг сама виновата в том, что между ней и сестрой уже давно нет былой неразрывной связи.

— Сере девятнадцать, и она замужем, — выдавила из себя Клэр.

Эти краткие слова для описания родной сёстры, скупой тон Лайтнинг ответили на все вопросы принца. Даже Лайтнинг поняла, что отвратительно провалила всю свою браваду. Кэлум прав, у неё нет ничего, кроме службы.

— Мне жаль, но мы оба для жителей Кокона погибли в той машине, — почти без эмоций сказал Кэлум.

Лайтнинг опустила голову, сморщив лоб и силясь хоть что-то понять, не впав в злую истерику.

Погибли… Этот побег на Пульс — мир, в котором так легко спрятаться. Это значит, Кэлум скрывает факт своего спасения.

Связанно ли это с тем, что он не имеет права публично признавать свои способности? Прыжки сквозь пространство, переходы сквозь Хаос и миры, оружие, призванное из воздуха, регенерация и возможность делиться своей силой с последователями… Это все ведь действительно страшно и превращает молодого принца в изгнании в будущего полководца, покоряющего чужие миры.

Или дело ещё сложнее. Он ведь мог не уходить на Пульс, дальше скрывая свои умения, вывести Рапсодуса и все их агентство на чистую воду.

— Тебе выгодно, чтобы тебя считали мертвым, — то ли спросила, то ли обвинила его в чём-то Лайтнинг.

Ноктис лишь кивнул в ответ, пристально глядя, как она в своей голове складывает факты в стройную линию.

— Зачем? — спросила Лайтнинг измученно и тут же яростно ответила, будто обвинила принца в чем-то низком. — Устал от преследования Нифельхейма?

Фэррон вспомнила мелкий факт о его скитаниях: в какой-то момент его уже считали погибшим, тогда это не помогло или сейчас очередной рецидив этих стремлений?

Ноктис вдруг уколол её жестким взглядом, будто она обвинила его в трусости.

— Я не могу вернуться на Эос, пока Нифельхейм считает меня живым. Все официальные порталы и точки привязки, в которых я могу выйти самостоятельно, охраняются. Ты видела в каком состоянии я после перехода.

Его способности перехода через Хаос были преувеличены. Он способен был строить коридоры только между точками в мирах, в которых уже был и оставил маяки для себя.

Фэррон, продолжив анализировать его слова, спросила:

— Ты собираешься на Эос, чтобы вернуть свой трон?

Ноктис, вскинув голову, ответил:

— Да, — резкий ответ, показавший его решительность.

Кэлум не стал объяснять, что на Эосе его ждёт не только Нифельхейм, но и тысячи «Королевских клинков». Людей, готовых сражаться за принца, их цель — уничтожить империю. Сила Люцисов придет к ним только тогда, когда наследник с артефактом в руках окажутся в одном с ними мире.

Лайтнинг ещё сильнее наморщила лоб, будто уже в жалости над самой собой. Вспоминая все их разговоры с Заком и Клаудом, рассуждения парней и догадки о странном появлении принца в их мире.

— Ты ведь прибыл на Кокон ради этого. Чтобы умереть там… — проговорила она, имея в виду, что принц изначально планировал инсценировку своей смерти.

Ноктис молчал в ответ, лишь сильнее убеждая её в правоте. И Лайтнинг вдруг разгадала ещё одну тайну:

— То первое покушение в межмировом порту… Вы хотели сделать вид, что ты погиб уже тогда. Но ты спас меня и выдал своё отсутствие на корабле в момент взрыва…

Какая-то боль сжала её грудь, Ноктис же молчал, но грустно улыбался как всегда, когда она оказывалась права. Как же был тогда зол Игнис: благородство принца — порыв спасти невинную жертву — перечеркнул весь их план.