Глава VII, 1943: И грянул гром (1/2)
ㅤ
ㅤ
— Чем это вы заняты, позвольте узнать? — недовольно изрекла Минерва, застав троих гриффиндорцев в дверях женского туалета.
Юноши дружно отскочили и развернулись, тотчас пряча руки за спиной.
— Профессор! — заулыбался один; он был темноволосым, самым старшим и самым бойким из всей компании, которая уже успела прославиться своими неуместными розыгрышами и прочими выходками на весь факультет.
— Никак перепутали двери, мистер Финч?
— Так точно! — снова отозвался он.
— Мы слегка заблудились, — вторил другой, мальчик помладше; его звали Джимми Оливер.
— И в руках, надо думать, вы прячете карты? — строго поинтересовалась волшебница. — Или, быть может, пару зачарованных компасов, дабы не потеряться по дороге обратно?
— Да… Да, компас! — закивал третий, Колин Уэсли.
Минерва смерила его острым изучающим взглядом:
— Неужели?
Профессор достала из кармана твидовой юбки волшебную палочку, и юноши забеспокоились: они спинами прижались к стене возле двери и принялись наперебой отрицать свою причастность к каким-либо беспорядкам.
— Accio! — беспристрастно приказала МакГонагалл, и из рук и карманов гриффиндорцев одна за другой начали появляться водяные и пахучие бомбочки самых разных цветов. Уоррен и Оливер попытались незаметно перехватить хотя бы парочку, но профессор оказалась проворнее: она изъяла все до единой. — И минус восемь очков Гриффиндору!
Ученики разочарованно переглянулись, но досада их была скорее уж из-за потерянных шутих, чем из-за баллов.
— …Каждому, — сурово добавила на это Минерва.
— Профессор, пожалуйста!.. — запротестовал Колин.
— Больше не повторится! — поддержал Уоррен. — Не наказывайте Гриффиндор, мы не можем проиграть Слизерину…
— И пусть это послужит вам уроком — за Вашу безукоризненную честность, мистер Финч. А теперь ступайте в класс.
Бросив препираться, юноши глухо извинились и поплелись дальше по коридору, втихую тыкая и толкая друг друга, мол «это ты виноват — нет, ты»! — Минерва лишь покачала головой, провожая их взглядом. Она достала носовой платок и трансфигурировала его в небольшой бумажный пакет, куда и сложила, плотно завернув, конфискованные игрушки; теперь предстояло отнести их завхозу — и именно к нему и направилась МакГонагалл, пока еще оставалось время до начала ее урока.
***
Спускаясь по этажам все ниже, минуя ярусы один за другим, Минерва очутилась в пустом каменном коридоре слизеринского крыла. Она шла торопливо, перебирая в мыслях насущные дела и заботы, но в какой-то момент что-то вынудило ее остановиться. Женщина невольно замерла, а затем оглянулась: массивные настенные факелы тихо потрескивали зеленоватым пламенем в густой тишине подземелий — и кроме них и редких картин, висящих вдоль низких грубых стен, не было ничего. И все же необъяснимое беспокойство закралось в сознание, побудив МакГонагалл прислушаться к звенящему безмолвию... Однако эти ее попытки не увенчались успехом и, подивившись собственной настороженности, профессор продолжила путь. Она спустилась по еще одной лестнице, в самую глубь каменных залов, и завернула за угол.
Наконец впереди завиднелся нужный арочный проем. Минерва преодолела очередной тоннель и без удовольствия осмотрелась: комната, ничуть не изменившаяся со дней ее обучения, была небольшой и давящей — не из-за размеров, тусклого освещения и затхлости, но из-за своего назначения. Именно сюда испокон веков приводили провинившихся учеников и секли их за непослушание. Телесные наказания в отношении воспитанников практиковались в Хогвартсе с незапамятных времен. При одном лишь взгляде на старые дыбы Минерве становилось не по себе; благо, настолько средневековые методы не применялись уже очень давно — заместо них остались лишь розги да кожаные тугие ремни. МакГонагалл отнюдь не была сторонницей подобных методов воспитания и это совершенно не нравилось ей: нет ничего хуже жестокости. Даже в оправдание дисциплины.
— Мистер Прингл! — позвала она; где как не в пыточной можно было найти знаменитого дурной славой завхоза Хогвартса.
— Профессор Минерва МакГонагалл? — поскрежетал сурового вида старик с бледными глазами, появившись из-за двери какого-то чулана; в одной руке он держал деревянное ведро, а в другой пыльную метлу — очевидно, в очередной раз разбирал здесь старый хлам, с которым все никак не мог расстаться. Минерва искренне изумлялась этой приверженности подземельям, особенно таким.
— Сегодня я изъяла это у студентов, — без лишних церемоний сухо сообщила она и оставила пакет с разноцветными шутихами на каком-то заваленном газетами столе. — Также должна передать, что трофейная нуждается в уборке. И еще: профессор Слагхорн просил Вас вычистить котлы в его кабинете после уроков. Так что на Вашем месте я бы не тратила время на эти пещеры, мистер Прингл.
— Разумеется, профессор, — пробурчал завхоз неоднозначно, с грохотом убирая ведро в какой-то ящик. — Когда приведут этих бесовников?
— О чем Вы? — Минерва уже собиралась уходить, не желая оставаться здесь ни минутой дольше.
— Учеников, у которых Вы забрали вон это, — он кивком указал на бумажный пакет и явно вознамерился заняться выбором розг.
— Их здесь не будет, — тут же отчеканила она, грозно глянув на старого сквиба; сколько бы МакГонагалл ни отчитывала своих детей за всевозможные мелкие и не очень шалости, сколько бы баллов ни вычитала с их факультетов, она не позволит калечить их. — Можете никого не ждать. До свидания, мистер Прингл!
***
Дамблдор неспешно прошелся по классу и остановился среди рядов, обращаясь к студентам:
— Итак, продолжим! Процесс трансмутации, как и любой другой процесс комбинированной трансфигурации, зависит от способностей мага представлять желаемый объект. «Novum angustus»!
Волшебник вытянул руку с палочкой в сторону доски, где тотчас появилась структура исследуемого заклинания.
— Обратите внимание на формулу, пожалуйста. Лично я считаю ее особенно полезной. И знаете, почему? Как никакая другая в нашей дисциплине она стимулирует нас фантазировать! Развивать воображение — от мириад фантастических образов до незначительных деталей... А все потому, что зачастую она слишком уж длинная, — улыбнулся профессор, вызвав среди учеников одобрительный гул. — Все просто: если у вас хорошее воображение — формула вам не потребуется. А если нет…
Дамблдор показательно взмахнул палочкой:
— Novum angustus parva aurea cithara argentum tangite! — и бронзовый подсвечник, стоявший у него на столе, вмиг обратился в маленькую изящную арфу с золочеными рамами и серебряными струнами. И более того: эта арфа начала играть.
Дети заулыбались, довольные увиденным. Кто-то даже выкрикнул «здорово!», на что профессор лишь благодарно кивнул, возвращаясь к доске.
— Чем сложнее конечный результат, тем больше требуется деталей и тем длиннее будет ваша формула. Именно по этой причине куда увлекательнее и легче применять воображение. Просто представьте…
Маг еще раз направил палочку на арфу:
— Novum angustus!
Инструмент в мгновение ока превратился в дубовую настольную лампу с замысловатым узором на лилово-сером абажуре с серебряными кисточками. Дети на задних партах даже повскакивали с мест, чтобы посмотреть. Снова раздались восхищенные возгласы.
— Право, да, за сегодня я не сказал совсем ничего нового, — вновь улыбнулся Дамблдор и присел на край стола напротив не менее веселых пятикурсников. — И все же! Повторение лишь утверждает важность, а в трансфигурации нет ничего важнее воображения. Теперь я попрошу вас проанализировать схему движения палочки, открыв учебники на странице двести сорок три...
— Профессор! — послышалось с дальней парты; темноволосый высокий юноша в слизеринской мантии со значком старосты факультета на груди поднял руку, пока все остальные деловито шелестели страницами.
— Вы желаете о чем-то спросить, Том? — поинтересовался Дамблдор, сосредоточив на нем внимательный взгляд поверх тонких очков-половинок.
— У меня есть вопрос по аниморфизму. Можно, сэр? — вежливо продолжил тот, держа в руке длинное черное перо.
Профессор помолчал с мгновение, обдумывая истоки такого внезапного интереса к анимагии у студента, который еще до своего поступления в Хогвартс привлек его внимание. Аниморфизм, — а именно некоторые его разделы, связанные с анимагией, — изучался в рамках общей программы и выбирался лишь по желанию на последних курсах.
— Я Вас слушаю, — кивнул Дамблдор.
— Не так давно мне довелось наткнуться на одну очень старую легенду о Салазаре Слизерине... В ней упоминалось о некоем особом заклинании, способном обратить анимага в его человеческую форму. Как я понял, против воли, — сдержанно начал излагать Реддл. — К сожалению, это была вся информация... Я хотел бы узнать больше, профессор. Не могли бы Вы рассказать нам об этом?
Том Реддл был единственным обучающимся с блистательной успеваемостью и невероятной тягой к знаниям. Он обгонял своих сверстников на полтора курса и с завидным успехом продолжал углубленное изучение различных областей магии, приводя учителей в нескрываемый восторг. И лишь Альбус Дамблдор не разделял их восхищения. Было во всем этом что-то, что крайне настораживало его. Однако он все никак не мог отыскать вескую причину своим опасениям... И это беспокоило не меньше.
— Похвально, что Вы интересуетесь заклинаниями пятого уровня, Том, — Дамблдор обошел свой стол, снял и отложил очки, проницательно, как умел только он, глядя на юношу. — Это действительно очень занятно... К сожалению, лишь немногие из них вошли в курс по Высшей Трансфигурации и доступны для изучения в соответствии с мерами безопасности. И увы: заклинания Салазара Слизерина среди них нет.
— И не осталось никаких сведений, ничего? — аккуратно настаивал Реддл, спровоцировав косые взгляды не слишком довольных его всезнайством однокурсников.
— Основатель Вашего факультета был чрезвычайно скрытен... Многие свои тайны он сохранил при себе, — спокойно ответил Дамблдор и занял свое место за столом. — Я понимаю Вас, Том. Любопытство никогда не было пороком... Но его нужно держать в узде.
И хотя профессор ничуть не изменился в лице и оставался все так же доброжелателен, было в его голосе что-то, что без исключения всем дало понять: разговор окончен. В классе повисла тишина.
— Конечно, сэр, — согласился Реддл мгновением спустя и опустил голову, явно придя к незавидному выводу о том, что Дамблдор не так благосклонен к подобным расспросам и к нему самому. В отличие от многих других.
— А теперь вернемся к схемам! — бодро объявил декан и невербальной магией раскрыл свой учебник сразу на нужной странице. — Следующее наше занятие будет посвящено…
И тут его снова прервали: на сей раз дверь кабинета неожиданно распахнулась, на что ученики дружно обернулись, бросив записывать лекцию. В класс влетели две гриффиндорки с четвертого курса. Вид у обеих был дикий, они наперебой стали звать профессора Дамблдора и бросились к нему. Он спешно поднялся и вышел из-за стола:
— Эмили, Шарлотта. Что случилось?
— Профессор Дамблдор! Профессор Дамблдор!.. Там… Там Билли! — сбивчиво выпалила одна.
— Билли Прескотт, сэр! Кто-то напал… Его ранили! — взвизгнула другая.
— Там всюду кровь!
Среди учеников разрослось беспокойное перешептывание.
— Где это произошло?
— В коридоре второго этажа, сэр!
Дамблдор тотчас реализовал в руке палочку, оборачиваясь на своих студентов. Выглядел он серьезно и внушительно, что резко контрастировало с тем, каким он был всего мгновение назад.
— Том, — обратился волшебник к темноволосому юноше, который безучастно наблюдал со стороны. — Как староста Слизерина, Вы проследите за тем, чтобы никто не покидал кабинет до моего возвращения.