Глава 31. Круги на воде (2/2)

— Ничего страшного, говорите обо всем, что приходит в голову, — Нанду понимал, что мысли пациентов нередко путаются, поэтому не давил. Он, как и психотерапевты клиники, негласно придерживался этого правила. Однако было очевидно, что Рафаэл разговорился, поэтому Нанду решил продолжать тему дальше и задал наводящий вопрос. — А что родители? Как они реагировали на ваши рассказы о конфликтах в школе?

— Я не рассказывал им ни о чем, боялся расстроить, — проговорил Рафаэл. — Синьор Фернанду, у меня очень хорошие родители, они много работали, чтобы поставить на ноги четверых детей, и я не должен говорить о них плохого. Извините, но я не скажу большего.

— Я верю, но злиться на родителей и не принимать их точку зрения — нормально, — сказал Нанду. Он видел, что Рафаэл не до конца откровенен с ним. — Любой наркоман проходит через что-то подобное.

— Если я расскажу об одном случае из детства, это поможет мне избавиться от зависимости? — спросил Рафаэл, чувствуя себя неуютно, но понимая умом, что психолог-стажер не желает ему зла.

— Не прямо поможет, но поспособствует ремиссии, — категорично, но чистосердечно ответил Нанду. — Почему мы, наркоманы, употребляем? Потому что таим в себе массы невысказанной боли, которая отравляет нас изнутри, а наркотик, как нам кажется, устраняет ее. Но на самом деле побороть боль мы можем, рассмотрев ее будто под микроскопом. Признание этой боли, наших внутренних демонов — как вам угодно! — приносит облегчение, а на свежую голову легче бороться с зависимостью.

— Ничего себе, синьор Фернанду, я даже не догадывался о подобном, — согласился Рафаэл. — Хорошо, я расскажу. Я нажаловался отцу, но никак не ожидал, что он придет в школу и будет серьезно разговаривать с ребятами, которые обзывали и дразнили меня. Он сделал это втайне ото всей семьи, как и многие решения в его жизни, и это запустило цепь неприятных событий. Ребята высмеяли меня и назвали нюней, я затаил злобу на отца и начал уходить на улицу, а потом узнал от старших соседей по двору о травке. Компания ребят постарше мне была более интересна, чем ровесников, — у вторых на уме только игры и глупые проделки. А со старшими можно было пообщаться на интересные темы, послушать музыку, покурить, наконец. Так я и начал вести двойную жизнь — дома читал книги и помогал родителям, а со старшими друзьями курил марихуану.

— Мне все понятно, ваше одиночество и желание отца брать все в свои руки стали главными причинами зависимости, — подытожил Нанду. — Я думаю, Рафаэл, на сегодня все, но на следующей неделе постарайтесь, пожалуйста, осмыслить свое отношение к семье. Нет, я не призываю вас ненавидеть их, просто нужно понять, какова их роль. Спасибо за откровения, — пациент ушел, а Нанду подумал, что неплохо справляется со сложным пациентом. Однако оставалось смутное чувство тревоги: неужели среди зависимых, неспособных ступить на путь исцеления, оказался Маркус — смешливый парень, умеющий быть добросовестным работником и хорошим другом? Где же он сейчас? Погиб ли на недружелюбных улицах, находится ли где-то в притоне, а может быть, ищет помощи? Нанду казалось, что приятель жив, но не догадывался, насколько близок к истине.

***Очередной день в клинике, казалось, не сулящий ничего особенного, был в самом разгаре. Пациенты разошлись по индивидуальным заданиям: первые отправились на ферму ухаживать за свиньями, вторые под присмотром садовника стригли газоны и высаживали цветы на территории, третьи мыли полы и окна в жилом корпусе. Нанду же, который вечером должен был проводить групповое собрание, сидел в кабинете доктора Бернарди и вместе с ним и другими психотерапевтами и время от времени обменивался с ними мыслями о дальнейшей работе. Из открытого окна доносился освежающий запах озона — недавно прошел дождь, не слишком сильный, но достаточный для того, чтобы развеять февральскую жару.

— Наверное, нам стоит позвать кого-нибудь из бывших пациентов, которые находятся в стойкой ремиссии, — предложил один из психотерапевтов, высокий мужчина по имени Антонио. — Пусть побеседуют с ребятами, расскажут об опыте выздоровления.

— Да, хотя можно попросить об этом Фернанду и Мэл, — откликнулась Андреа, та самая женщина-психиатр, скромная с виду, но «железная» в душе. — Но мне нравится идея Фернанду — пригласить преподавателей из университета, чтобы обсудить какую-нибудь тему. Ребятам нужны дискуссии, диалоги с людьми со стороны… — не успел никто ответить на ее предложение, как раздался стук в дверь, а вслед за ним в кабинет вбежал охранник. Крепкий мужчина, выросший в фавелах, выглядел растерянным. Подрагивающим и срывающимся голосом он сообщил:

— Синьоры, там человек, кажется, накачанный! Весь промокший, грязный, жуть… Он просит помощи, с ним остался Жоан. Помогите ему, пожалуйста!

— Спасибо, что предупредил. Фернанду, позовите санитара и предупредите синьору Пилар, — немедленно отреагировал Виктор. — Может, хотя бы снимем симптомы передозировки.

Нанду бросился в ординаторскую, где молодые медсестра и медбрат пили чай, а после вместе с ними забежал в кабинет нарколога — сегодня на этом месте дежурила женщина по имени Пилар. Пока медсестра выслушивала и выполняла команды доктора, Нанду вместе с охранником и крепким санитаром выбежал на улицу, чтобы убедиться, что к ним действительно прибыл потенциальный пациент. И обомлел, потому что перед ним, держась за стену, сидел на корточках изрядно похудевший и оборванный Маркус. Он, казалось, ничего не видел перед собой, пусть и был в сознании.

— Ребята, отведите его к Пилар, пожалуйста, — бледнея от ужаса, волнения и некоторого облегчения, приказал Нанду. — Это мой друг, он наркоман со стажем. Я оповещу родных, что он нашелся. Маркус! Маркус, ответь что-нибудь, ты меня слышишь?!

— Н-нанду, — выдавил Маркус сухими дрожащими губами, пока охранник и медбрат перекидывали его руки себе на плечи и вели в кабинет нарколога. — Что т-ты здесь д-делаешь?

— Приятель, я работаю здесь, расскажу все позже. Сейчас тебе нужна капельница. Удивительно, как ты оказался рядом с этой клиникой, — говорил Нанду, пока они вели Маркуса внутрь. Парень еле соображал, и Нанду поручил его доктору Пилар и младшему медперсоналу. Как только Маркуса увели, Нанду немедленно набрал номер Деборы, но она не отвечала. Пришлось звонить Сесеу в надежде, что и он, и Даниэлла будут в офисе. Кажется, сегодня он не бегает по всему городу…

— Сесеу, привет, — зачастил Нанду, выдохнув с облегчением от того, что Сесеу взял трубку. — Можешь позвать к телефону донну Даниэллу? Тут такое случилось…

— Привет. Пожалуйста, говори быстрее, у нас совещание, — зашипел Сесеу. Несмотря на то, что в офисе многие знали о его пристрастиях, он старался не проявлять излишнюю нежность к Нанду во время телефонных разговоров.

— Маркус нашелся, пришел прямо к нашей клинике, — Нанду мигом сориентировался и постарался быть кратким. — Передай Даниэлле и, по возможности, Деборе, чтобы приехали. Также пусть возьмут немного вещей Маркуса на первое время, если решат поместить его в нашу клинику.

— Хорошо, передам и приеду с ними. Давай, до вечера, — казалось, голос Сесеу даже не дрогнул, однако Нанду услышал в нем еле заметные нотки потрясения. Не прощаясь, парни одновременно отключились, и Нанду стал ждать заключения синьоры Пилар, вернувшись в кабинет к Виктору. Не менее ему хотелось поговорить и с самим Маркусом, узнать, каким образом он оказался здесь и где был столь долгое время. Наконец, Нанду хотел, чтобы Даниэлла поместила племянника именно в эту клинику! За своими переживаниями и повседневными проблемами Нанду не искал Маркуса, да и сейчас не мог бы консультировать его в качестве психолога (проводить сеансы с друзьями или родственниками считалось неэтичным), но мечтал хотя бы о том, что будет наблюдать за лечением приятеля.

Немного поразмыслив и убедившись у доктора Бернарди, что в клинике найдется место для нового пациента, Нанду подошел к синьоре Пилар, которая дала Маркусу лекарство для промывания желудка, поставила капельницу с солевым раствором и отправила отдыхать в палату для пациентов в тяжелом состоянии. Она рассказала, что у Маркуса сильная интоксикация и подозрение на болезни печени и дыхания, а также сообщила о найденных у него пакетиках крэка и кокаина (которые, конечно же, были немедленно утилизованы). Сейчас Маркус уснул, и Нанду просидел остаток дня как на иголках. «Главное, что он нашелся, и чтобы у него не выявились серьезные проблемы со здоровьем. Еще и этот крэк, который куда опаснее кокаина… что еще он употреблял»? — думал Нанду, неспособный сосредоточиться во время групповой терапии. Облегчение наступило под вечер, когда приехали Сесеу, Даниэлла и Дебора. Они выглядели потрясенными и уставшими, а Даниэлла, казалось, недавно плакала.

— Что там с Маркусом? — не здороваясь, спросила она у встретившего ее Нанду. Остальных присутствующих — Мэл, Пилар и санитаров — она, казалось, даже не заметила. — Ох, Нанду, я молилась всем святым, недавно ездила в Видигал с дочкой и в Акари — со знакомыми ребятами из охранного агентства. И вдруг он пришел сам, каким-то образом нашел вашу клинику! Мне кажется, это судьба.

— Здравствуйте, донна Даниэлла, спокойно, — мягко осадил женщину Нанду, протягивая ей стакан воды, заготовленный заранее. Со слов Сесеу он знал, что Даниэлла всегда сдержанная, рациональная и серьезная, но сейчас она пребывала в полном отчаянии, и в то же время — в безумной радости. Конечно, в такой ситуации легко поверить и в судьбу, и в святых. — Я всего лишь психолог-стажер. Здоровье Маркуса вам следует обсудить с доктором Пилар Кардозу, а помещение его в клинику — с доктором Виктором Бернарди. Донна Пилар, это синьора Даниэлла Райя, тетя Маркуса, и его двоюродная сестра Дебора, отведите их, пожалуйста, — Нанду держался уверенно даже вне полномочий, а Сесеу в это время смотрел на него с восхищением и небольшой долей удивления. Его любимый выглядел очень собранным, серьезным, взрослым. Нет, усомниться в Нанду было попросту невозможно.

— Что с Маркусом? — спросил Сесеу, подходя вместе с Нанду к стойке администратора. — Я смогу увидеть его?

— Да, сейчас Даниэлла разберется с врачами и бумагами, и вместе с ними сможем увидеть Маркуса. Я и сам не видел его, он спал под капельницами, — Нанду был вымотан, пусть и ничего не делал. — Маркус пришел к нашей клинике сильно накачанным, ему пришлось делать промывание и капельницы от интоксикации. И такие процедуры будут ждать его в ближайшие дни. А дальше — обследования и многомесячная терапия.

— Главное, что он жив, — выдохнул Сесеу. — Когда можно будет посетить его?

— Сегодня можно прийти к нему в порядке исключения, а на следующие три недели посещения будут запрещены, — ответил Нанду. — Только сейчас Деборе и Даниэлле нужно будет подписать необходимые бумаги, да немного пообщаться с ним. Можем пока пообедать, я ужасно проголодался, — на это Сесеу согласился, и парни оправились в небольшое кафе неподалеку. Вернулись, когда Дебора и Даниэлла уже уехали домой, и сразу же вместе с Мэл, изъявившей желание навестить приятеля, зашли в палату.

— Привет, Маркус, — осторожно произнес Нанду. — Вот, решили навестить тебя. Ты как, хоть немного полегчало?

— О, привет! Сесеу, надо же, и ты здесь, — слабым голосом произнес Маркус, когда друзья приблизились к его кровати. Он уже сменил промокшую одежду на домашнюю футболку и спортивные штаны, которые привезли родственницы, и в целом выглядел более свежим. — Спасибо, сейчас вроде лучше, хотя бы не ломит тело, не стучит в висках и не тошнит. Ох, представляете, что я пережил, пока добирался до этой клиники. Последнее, что помню осмысленно, — то, как меня, накачанного, выбросили из машины на краю леса. Я задолжал серьезным ребятам, а такие ничего не прощают. Дальше помню лишь, как я шел по лесу, падал, сбивался с дороги…

— Попал под ливень, — продолжил Нанду, вспомнив, как в момент ломки он бегал под небесными потоками, кажется, по всему городу, пока не приехал ночью к Сесеу, что и стало стартом их любви.

— Да, промок до нитки. Не удивлюсь, если простыну, ну да ладно, ваши врачи мне точно помогут, — хмыкнул Маркус. — А потом, когда дождь закончился, я увидел рыжую кошку — пушистую, яркую. Неужели так наркотики подействовали? Но мне показалось, будто меня эта кошка и вывела к вашей клинике, — на это Мэл и Нанду переглянулись. Кто знает, вдруг существует не только судьба, но и духи, и душа Режининьи воплотилась в небольшом ярком зверьке. В рыжей кошке, которая живет в окрестностях клиники, названной в честь нее.

— Почему мы не могли тебя найти? — спросила Мэл. — Дебора и Даниэлла пытались, я тоже пару раз ездила в фавелы с охранниками деда, но ты будто сквозь землю провалился.

— Я проводил время в притонах Сидади-де-Деуш<span class="footnote" id="fn_38904339_0"></span> и Алемана, а туда лучше не соваться, — каким-то убитым тоном протянул Маркус. — Даже хорошо, что вы все не пытались лезть в эти фавелы. Даже днем по тамошним улицам ходит масса отморозков, которые запросто могут ограбить или еще чего похуже. И я ведь их не боялся, надо же, никакого чувства самосохранения.

— Маркус, судя по тому, что Даниэлла заходила в кабинет, ты все-таки остаешься лечиться здесь, — бесцветным, но строгим голосом то ли спросил, то ли подтвердил Сесеу. «Он все еще разочарован в Маркусе из-за Телминьи», — догадался Нанду, и это было правдой. Сесеу, пусть и желал приятелю выздоровления, в глубине души не до конца простил Маркуса и его проступок по отношению к сестре. Точнее, простил, но вряд ли сможет доверять Маркусу и считать его другом.

— Знаете, я устал от жизни среди этих людей, устал от наркотиков, — уверенно взглянув в глаза Сесеу, ответил Маркус. — Я только что подписал решение о заключении в клинику, и хочу лечиться. Не знаю, что из этого получится, но буду стараться. Если сорвусь еще раз, то умру. Я уже и так был на грани смерти, чуть не остановилось сердце от передозировки. Я говорил тете и Деборе, что мне нужна помощь, и говорю это тебе, Нанду, — Маркус пребывал в замешательстве. Казалось, если бы он не лежал в кровати, начал бы метаться по помещению, словно загнанный в тесную клетку зверь.

— Конечно, мы все поможем тебе, — подбодрил друга Нанду. — Я не смогу консультировать тебя в качестве психолога, но буду поддерживать тебя как друг. Я верю в твое выздоровление, — произнес он те слова, которые были для него спасательным кругом. Интуиция подсказывала, что и Маркусу они не позволят утонуть в океане жизни.