Глава 24. Сила искусства и бессилие души (1/2)

Чтобы добиться признания и стать известным художником, человеку нужно не только развивать свой талант и постоянно трудиться, но и иметь немало влиятельных знакомых. Дебора осознала это, прослушав лекции о росписи Сикстинской капеллы, над которой трудился Микеланджело, о придворных художниках вроде Диего Веласкеса и Питера Пауля Рубенса, наконец, об Анри де Тулуз-Лотреке, авторе афиш для кабаре «Мулен Руж». Эти художники прославились не после смерти, а при жизни, ведь их творчество отражало пожелания современников и имело признание среди них. Деборе хватало работоспособности и упрямства, в ее голове часто появлялись идеи для картин, но где искать заказчиков простой девушке, студентке факультета искусств, которая только мечтает стать известной? Наверное, среди окружения семьи Вальверде, которые иногда помогали ей с заказчиками, но Деборе хотелось действовать и самой. Поэтому после долгих размышлений ей пришла в голову безумная на первый взгляд идея:

— Что, если мы будем посещать некоторые мероприятия, притворяясь парой? — предложила она Сесеу, когда он, изрядно посвежевший после долгого сна и душа, вышел на кухню квартиры, где жили Дебора и Даниэлла. — Я познакомлюсь с теми, кто хотел бы картину для гостиной или столовой, а ты сможешь рассеять слухи о твоей ориентации.

— Это и есть твой гениальный план по моему спасению? — хмыкнул Сесеу, принимая из рук подруги кружку сладкого чая. — Нет, на самом деле, неплохая идея. Маурисио, мой университетский приятель, рассказывал, что многие из «золотой молодежи» знают о том, с кем я встречался. Одним все равно, другие презирают меня, третьи считают, что я одумаюсь и найду девушку. Если бы я остался с… ним, — на этом слове голос Сесеу дрогнул, а в горле будто образовался ком, не давший произнести имя, — я бы даже не беспокоился о слухах. Но сейчас родители берут меня на светские мероприятия, раз уж я живу с ними. Всё надеются, что я найду девушку.

На это Дебора ничего не ответила, лишь сжала плечо Сесеу, чтобы хоть как-то утешить его. Сесеу с благодарностью потрепал ее по руке, и они направились в комнату Деборы с кружками чая и тарелкой горячих бутербродов. Там Дебора, пояснив, что любит работать за завтраком, показала Сесеу начатую картину. На ней было изображено болото в глубине тропического леса, из которого торчали деревья. Приглядевшись к некоторым, Сесеу обнаружил, что у них человеческие лица — некоторые более различимы, некоторые почти стерты. Сесеу показалось, что они символизируют наркозависимых, но поднимать тему он не стал, да и Дебора тоже. Так они и просидели молча: Дебора прорабатывала мелкие детали, отвлекаясь на завтрак, а Сесеу наблюдал за подругой, за тем, как она набрасывает на холст разные оттенки зеленого, изображая пышные кроны деревьев. Зеленый… слишком много у него связано с этим цветом. Это и тропические растения на территории реабилитационного центра, и глаза того человека, с которым Сесеу, вероятно, больше не будет близок…

— Да, спасибо за предложение, Дебора, попробуем притвориться парой, — произнес Сесеу, отгоняя наваждение и допивая чай. — Это должно быть весело. Но, честно скажу, было странно услышать такое от тебя. Когда мы познакомились, ты была кем-то вроде Мэл до наркотиков — такая же скромная, прилежная, тихая. Нет, я не говорю, что это плохо, но такие, как ты и Мэл, не способны на авантюры. Мне всегда так казалось.

— Сама себе поражаюсь, — усмехнулась Дебора. — Наверное, во мне играет мамина предприимчивость. Она, когда начинала работу в собственном агентстве, расклеивала объявления везде, где могла. Один раз ее даже задержали полицейские, но быстро отпустили, — на лице Деборы промелькнула улыбка, но в душе она гордилась своей смелой матерью и осознавала, что действительно на нее похожа. Дебора сейчас готова была на все, чтобы стать признанной художницей, подобно тому, как Даниэлла делала все для процветания конторы. Замечала девушка и то, как ее все внутренние страхи и блоки незаметно исчезли, стоило ей влюбиться в Сесеу и начать вращаться в их общей компании, которая как-то сама по себе распалась. Миг — и вот она напивается с Маркусом, а после уходит из дома и селится в пансионе, поступает в последний момент в Федеральный университет Рио-де-Жанейро и берется за любые конкурсы, выставки и подработки, меняет стиль и все больше находит себя. Сейчас девушка больше не испытывала романтических чувств к Сесеу, но старалась раскрываться и тянуться к друзьям. Порой Дебору пугали происходящие с ней изменения, но, в целом, ей было комфортно быть той упрямой, раскованной и слегка безбашенной девушкой.

— Мы посетим не так много мероприятий, — будто предвещая вопросы Сесеу, продолжила Дебора. — Все-таки у меня есть учеба и конкурсы, а еще хочется рисовать для души. Несколько выходов в свет и, мне кажется, сколько-то заказчиков я наберу. А слухи… Телминья говорит, что в высшем свете они забываются так же быстро, как распространяются, а мама по секрету сказала мне, что клиентов-наркоманов у вашего агентства стало еще больше. Так что я верю, что ты еще выиграешь свое дело.

— Дебора, давай не будем о работе, — оборвал ее Сесеу. — Я не готов брать на себя ответственность и заниматься в одиночку сложными случаями. Лучше буду помогать твоей маме или еще кому-нибудь, побуду помощником адвоката, а может, устроюсь к друзьям отца.

— Как скажешь, — пожала плечами Дебора и криво усмехнулась. — Ну что, поможешь подобрать мне платье на первый выход? Слышала, что у таких, как ты, довольно хороший вкус.

— Только после того, как мы сделаем друг другу маникюр, — засмеялся Сесеу. Шутки мгновенно подняли ему настроение, и они с Деборой смеялись еще несколько минут. В глубине души ему было абсолютно плевать, поверит ли кто-либо в то, что Дебора — его девушка, будут ли продолжать болтать о нем или любые слухи будут обрублены на корню. Теперь Сесеу хотелось просто помочь Деборе, пусть даже таким способом, да и отвлечься от мыслей о Нанду не таким деструктивным способом, как в компании университетских приятелей и незнакомых девушек, к которым его даже не тянуло.

***Нанду казалось, что он падает в пропасть.

На этот раз происходящее не было одним из тех жутких снов, которые снились ему из-за наркотиков. Сны, напротив, часто оказывались красочными: в них Нанду, будучи в состоянии наркотической эйфории, смеялся над чем-то с Мэл и Режининьей, танцевал на дискотеках, бросался прямо в одежде в морские волны, беззаботно гулял по улицам города. В общем, ночью Нанду переживал лучшие моменты из прошлой жизни, а днем не мог признаться себе, что хочет употребить. О том, что тяга может начаться даже спустя несколько лет после реабилитации, Нанду слышал не раз, но не переносил это на себя. Хотелось покурить марихуаны (достать ее было не слишком сложно), однако Нанду, сцепив зубы, вспоминал про обещание, данное Сесеу. Пусть они в разлуке, но вредить себе не хотелось. Сулили подобные сны и недосып, тяжелое сердце и обострение ментальных проблем, вызванных кокаином. Кратковременная память ухудшилась до такой степени, что Нанду с трудом сдал экзамен по основам психодиагностики и потерял стипендию. А еще он чувствовал, как депрессия захлестывает его с головой. Ничего не хотелось делать, учеба и стажировка перестали приносить радость, а слезы накатывали по любой причине.

И где-то сквозь депрессию, тягу и когнитивные проблемы начало прорываться то чувство, которое Нанду не испытывал уже давно. Злость, которая в ином случае могла бы вытащить его из пропасти, но сейчас загоняла глубже, в самую бездну. Злость на себя — за то, что сорвался на алкоголь, испытывал тягу к наркотикам и не мог собраться с силами, чтобы преодолеть проблемы. Злость на Сесеу — за то, что он ревновал, не доверял и не мог разобраться в самом себе. Злость на журналистов и донельзя правильных представителей закона — за то, что оболгали Сесеу и не дали шанс Режининье, которая теперь томилась в тюрьме и, как казалось Нанду, продолжала употреблять наркотики, поставляемые ей «друзьями». Опустошающее чувство закручивало Нанду, будто в водовороте, и можно было бы пойти к синьоре Элве, но сил на это не было.

Удивительно, но Луис, на которого Нанду не возлагал особых надежд, стал тем, кто поддерживал его так, как ранее Сесеу. В тот вечер, когда Нанду рыдал после сложного экзамена в парке недалеко от университета, Луис подошел к нему и просто обнял. Нанду уткнулся ему в плечо, слушая слова утешения:

— Правильно говорили старшекурсники, что синьор Казарре придирчив до невозможности. Довести до слез далеко не худшего студента — это надо уметь. Но я вижу, что ты плачешь не только из-за психодиагностики. Тебе просто нужно высказаться, — справедливо заметил он, усаживая Нанду в свою «Киа». — Поехали ко мне или к тебе, у меня в машине лежит новая бутылка виски. Главное, не сдерживай слезы, пока мы будем ехать. В тебе очень много напряжения, я вижу.

— Я не буду пить алкоголь, я обещал себе и Сесеу, что не сорвусь, — проговорил Нанду, вытирая слезы, когда они уже добрались до квартиры в Тижуке. Украдкой Нанду взглянул на Луиса, который заинтересованно разглядывал гостиную, поразившись, как много общего у него и Сесеу. Оба смуглые, привлекательные внешне (пусть Луис ниже ростом), одетые в стильные брендовые вещи. Но Луис выглядел среди простого старого интерьера так же нелепо, как органично смотрелся в нем Сесеу. Луису больше подходил колониальный стиль его собственного дома, либо интерьеры ночных клубов, а Сесеу в любом месте смотрелся как рыба в воде. Откуда вообще взялись мысли о Сесеу, разве он не должен стать безразличен Нанду? Хватит думать о нем! Сосредоточившись, Нанду продолжил, желая выговориться:

— Точнее, я уже сорвался, и мне очень больно и горько из-за этого. Почти каждую ночь я вижу сны, в которых я чувствую эйфорию, но не ломку. Признаюсь, мне хочется хотя бы покурить травки, чтобы не чувствовать себя так плохо. Но я буду держаться, иначе срыв на наркотики для меня — верная смерть. Я не смогу остановиться, из нашей маленькой компании попытки завязать давались мне сложнее, чем той же Мэл. Да что там, у нее нет тяги, в отличие от меня, — Нанду говорил громко, пытаясь перебить мерзкий и въедливый внутренний голосок, который убеждал его, что в одном приеме нет ничего страшного.

— Ну уж срыва на алкоголь тебе можно не бояться, ты же контролируешь себя. А я сам изредка курю травку, надеюсь, тебя это не смущает. Но ты сорвался из-за Сесилиу, — резко перевел тему Луис, пока Нанду мысленно удивлялся тому, с какой легкостью он оправдывает употребление наркотиков. Кажется, он вообще ничего не знает о зависимостях. — Разве он не ревновал тебя ко мне, к девчонкам из нашей группы? Расскажи мне про него, пожалуйста. Насколько я понял, вы были друзьями до осознания вашей ориентации.

— Да, все так. Мы пошли в одну школу и подружились сразу же, как познакомились, — подтвердил Нанду, а после вкратце рассказал их историю. Удивительно, Луис лез под кожу, пытался убедить Нанду в относительной безопасности наркотиков, коверкал имя Сесеу, но в то же время вызывал желание поделиться с ним, излить душу. Закончив историю, Нанду решил рассказать еще кое-что, сам не понимая, почему. — Вокруг Сесеу — именно так его зовут — постоянно крутились девушки, он мог флиртовать сразу с двумя. Я же был более застенчивым, меня больше интересовала музыка. Именно после того, как я начал играть в группе, девушки стали бегать за мной. Но я не мог быть таким, как Сесеу — переспать с девушкой после знакомства. Да и красотой я не отличался, как мне кажется.

— Насчет последнего я бы поспорил, — пробормотал Луис в сторону, а после вернулся к беседе с Нанду. — И ты думаешь, что он не начнет снова встречаться с девушками? — Луис изогнул бровь, а Нанду подумал, что весь разговор затевался лишь ради этого.

— Я не знаю и, на самом деле, мне наплевать! — воскликнул Нанду. — Пусть встречается с кем угодно — с девушками, парнями, взрослыми женщинами или мужчинами, — на самом же деле, сердце Нанду сжималось от одной мысли о том, что Сесеу может вернуться к себе прежнему. Но нет, Нанду больше не подпустит Сесеу к себе — ему не нужен человек, который ревнует и контролирует, выдавая это за любовь и беспокойство.

— Вот и правильно, — Луис проникновенно улыбнулся и погладил Нанду по щеке. Нанду не отстранился — пусть это прикосновение отличалось от того, которое мог бы подарить ему Сесеу, но сейчас оно выглядело уместным и даже приятным. — Ты заслуживаешь большего, чем выслушивать постоянные претензии. Давай все-таки выпьем немного — за нас с тобой, — обезоруживающая улыбка, и Нанду согласился, не позволив себе, однако, больше пары-тройки глотков.

С тех пор Нанду начал общаться с Луисом более тесно. С ним оказалось довольно весело ходить на пляж, делать задания к занятиям, смотреть фильмы. Луис разбирался в старом кинематографе, любил артхаусные фильмы, не всегда понятные Нанду, и был готов разъяснить каждый из них. Еще одна деталь, ассоциирующаяся с Сесеу, только тот любил спектакли, тоже порой сложные для понимания. Порой они выпивали: Нанду позволял себе немного, а Луис — тоже в разумных пределах, но больше, чем приятель. Алкоголь стирал неловкость, позволяя парням быть более откровенными друг с другом и допускать прикосновения и объятия. Но больше всего Нанду нравилось в Луисе то, что тот запросто находил слова утешения и показывал, что необязательно следовать тому, чему Нанду научили в рехабе. Например, как-то Нанду пожаловался на то, что не может найти в себе силы прийти к синьоре Элве, и Луис тут же поддержал его:

— Мои родители, находясь на грани развода, тоже ходили к семейному психологу. Этот мужчина, запросивший баснословную сумму за посещение, несколько сеансов переливал из пустого в порожнее, а мама все также критиковала папу, а папа стал еще чаще задерживаться на работе. Помогло им — ты не поверишь — то, что они перестали ходить к психологу и стали делать не то, что он советовал, а ровно наоборот. Им просто он не подошел. Представь, если твоя психотерапевт тоже не подходит тебе.

— Вроде ты учишься на психолога, но такие слова от тебя слышать странно, — протянул Нанду, однако решил, что насильно заставлять себя идти к врачу не стоит. Он и так чувствовал себя сплошной открытой раной, а пойти к Элве значило бы плеснуть в это кровавое месиво кислотой. Неизвестно, куда бы они начали копать.

— Я не отрицаю важность нашей с тобой будущей профессии, — поспешил заверить его Луис. — Просто говорю тебе о том, что любой психолог может не подойти клиенту и только навредить. В твоем случае я вижу, что тебе нужно почаще расслабляться, только и всего. Даже сейчас ты напряжен, будто струна, — и он погладил Нанду по спине вверх-вниз, заставив его вздрогнуть.

— Т-ты прав, — проговорил Нанду, которому даже начала нравиться такая нехитрая ласка. За некоторое время он успел привыкнуть к прикосновениям Луиса, которые поначалу выглядели навязчиво, но со временем превратились в уместные и успокаивающие. Нанду даже начал ловить себя на мысли, что они могли бы стать парой, если бы не его моральное состояние. А Луис переместился уже на обнаженное предплечье, выписывая на нем узоры и продолжая говорить:

— Говоря о том, что тебе нужно отвлечься. Ребята с курса социологии планируют вечеринку, на ней будет и наша группа, и многие другие из нашего университета. Будет весело, я ходил на такие на первом курсе.