Глава 11. Помочь себе и ближнему (1/2)

Сегодня у Нанду был выходной на работе, и он, чтобы не проваливаться в тягостные мысли, с самого утра сидел за книгами. Его жизнь, казалось, входила в комфортную колею: работа приносила приятное спокойствие, вечера с друзьями и родными отвлекали от невзгод, а собрания больше не раздражали. Нанду с удивлением осознавал, что ему нравится рано вставать, готовить для Сесеу и завтракать вдвоем. А сегодня вечером его ждало очередное собрание, на которое Нанду собирался пойти с Сесеу. Неожиданно раздалась раздражающая трель дверного звонка, и Нанду поспешил к двери. На его вопрос о том, кто это, ему ответили:

— Откройте, это полиция.

Нанду похолодел, но открыл дверь, даже не предполагая, что могло произойти. Перед ним стояли двое полицейских, по возрасту даже младше него. Наверняка стажеры, подумал Нанду.

— Вы синьор Маурисио Вальверде? — спросил один из них. — Вам знакома Режина да Коста? Нам дали этот адрес в наркологическом диспансере на Кандида-де-Оливейра. Мы предполагаем, что она может прятаться здесь.

— Нет, но я знаком с Режининьей, — ответил Нанду. В голове его не было ни одной внятной мысли, только голоса, кричащие о том, что Режининья умерла или вляпалась в неприятности. — И я давно ее не видел, но знаю, что Сесеу поместил ее в этот диспансер.

— В любом случае, мы обязаны осмотреть квартиру, вот ордер на обыск, — показал соответствующую бумагу один полицейский.

— Да Коста сбежала из больницы, мы разыскиваем ее, — добавил второй.

Нанду только кивнул, давая крепкому полицейскому возможность пройти дальше в комнаты. Скрывать ему было нечего. В сердце Нанду бушевали самые противоречивые чувства: с одной стороны, ему было жаль бывшую подругу, хотелось, чтобы ее нашли и вернули в клинику. Возможно, ее могли бы перевести в другое место, ведь не все государственные учреждения так уж плохи. С другой стороны, Нанду понимал, что Режининья не хочет лечиться, и пытаться ей помочь — напрасное занятие.

— У нас есть несколько вопросов к вам, — вырвал его из омута размышлений второй полицейский, более щуплый, чем первый. — Скажите, когда и при каких обстоятельствах вы в последний раз встречались с Режиной да Коста? И также назовите свое имя, это необходимо для протокола.

— Фернанду Гимараеш. В последний раз мы виделись примерно год назад, тогда мы еще вместе употребляли, но я попался полиции и решил завязать. Я прошел лечение, но с тех пор не видел ее, — ответил Нанду.

Полицейский записал что-то в блокноте, и в это время Нанду услышал звон ключей и голос Сесеу:

— Нанду, привет! Заседание пришлось прервать, потерпевшему стало плохо… Ой, а что здесь происходит?

— Вы синьор Вальверде, как я понимаю? — начал тот же самый полицейский, и Сесеу кивнул в знак согласия. — Мы по поводу Режины да Коста, кем вы ей приходитесь и как давно вы встречались в последний раз?

Сесеу окинул взглядом обеспокоенного Нанду и хмурого молодого полицейского напротив, прислушался к стуку шкафов в комнатах, запоздало и с каким-то безразличием подумал, не могут ли полицейские заподозрить неладное про них двоих. Однако смог собраться с мыслями и ответить на вопрос:

— Я встречал ее в последний раз два месяца назад. И она никем мне не приходится, я просто отправил ее в клинику, чтобы не сбивала моего друга с верного пути. Я случайно встретил Режининью у этой квартиры, она принадлежит ему, — Сесеу указал на Нанду.

— Кто-то из вас знает, где она может скрываться? — спросил полицейский, записав показания в блокнот.

— Мы жили в Росинье, где пересекаются дороги Кватро и Дионейя, — ответил Нанду, силясь вспомнить, где хотя бы примерно находилось их последнее временное пристанище. Пусть Режининья будет его ненавидеть, главное, чтобы ее нашли и спасли. — Точный адрес не назову, но близко к горам. И еще у Режининьи есть родители, живут раздельно. Про отца не знаю, а мать живет в Санта-Терезе, — напрягшись, Нанду вспомнил точный адрес и сообщил его. — Правда, она не общалась с родителями на тот момент, когда я в последний раз ее видел, и вряд ли ситуация улучшилась.

— А тот дом, куда мы с ней заезжали за паспортом? Это ее временное жилье, находится в Эстасио, я даже записал адрес, — вспомнил Сесеу. Он начал рыться в портмоне, пока не нашел нужный клочок бумаги и протянул его полицейскому.

— Туда уже ездили, и ее там не было. Да Коста указала его при поступлении в диспансер.

— Ничего подозрительного не нашел. А тебе стало что-то известно? — спросил у напарника второй полицейский. Очевидно, он закончил обыск, на что Нанду выдохнул с облегчением.

— Синьор Гимараеш говорит, что она может быть в Росинье, но не уверен, — ответил щуплый стажер. — Возможно, придется вызвать туда специальный наряд. В общем, спасибо за информацию, мы пойдем.

— Что будет с Режининьей? — внезапно выпалил Нанду.

— Отвезем в участок. Если при ней окажутся наркотики или мы поймаем ее на месте преступления, то нужно будет инициировать судебное разбирательство. В противном случае придется ее подержать в тюрьме несколько суток, а потом отпустить, — равнодушно произнес полицейский, который проводил допрос. — У нас нет полномочий на принудительную госпитализацию. Но если она вдруг захочет вернуться к лечению, думаем, она сможет его получить.

Как только полицейские покинули квартиру, Сесеу подошел к слегка потерянному Нанду, сел рядом и обнял его. Уже привычный для обоих ежедневный ритуал, сейчас он оказался как нельзя кстати, потому что в душе Нанду кипели противоречивые чувства. Если бы его год назад не поймала полиция, он тоже оказался бы в бегах? Или умер бы где-то в притоне? А возможно, сейчас ему следовало бы поехать с полицейскими и попробовать указать им примерное место, где они жили. «Еще другом называешься? Может, рванешь к ней прямо сейчас? Ее же ни в коем случае нельзя бросать», — вдруг зазвенел где-то в глубинах его души презрительный тонкий голосок, похожий на тот, что Нанду слышал в последний раз во время ломки, в тот вечер, когда сбежал к Сесеу. И этот пронзительный внутренний голос заставил Нанду задрожать и крепко, лихорадочно прижаться к возлюбленному. Однако слова оказались быстрее, чем рациональные мысли:

— Сесеу, поехали в Росинью за полицейскими? Я хочу хотя бы убедиться, что Режининья жива, что ее заберут оттуда. Она же зависимая! Ты представляешь, если бы такое случилось со мной?

— Нет, мы туда не поедем, — ласковым, но твердым голосом возразил Сесеу. — У тебя только все налаживается, и я боюсь, что ты опять вспомнишь что-то ненужное…

— Ничего не случится, ты же будешь со мной. Мы просто посмотрим из окна машины, — Нанду попытался возразить, хоть и понимал, что Сесеу прав.

— А еще я прекрасно представляю, что с тобой могло бы произойти нечто ужасное. И не потому, что я в тебя не верю. Ты знаешь, сколько историй от наркоманов я слышал? Поэтому мы лучше поедем на твое собрание, можем даже поднять тему про соупотребителей и спасение, — сказал Сесеу.

— Мне и так стыдно за то, что я не пытался найти ее, — Нанду не останавливался, силясь заглушить внутренний голос, который назойливым москитом напоминал ему о Режининье и их прошлых отношениях.

— Она же сама сбежала, — привел последний аргумент Сесеу. — Наверняка поняла, что ей не нужно лечение, улица оказалась ей важнее, чем будущее. Почему тебе так важно ее спасти?

— Хорошо, я согласен с тобой, — сдался Нанду. Эти слова он произнес излишне громко, но голосок затих. Сесеу посмотрел на него с благодарностью и обнял крепче. Нет, он ни в коем случае не отпустит Нанду в фавелы и постарается проследить, чтобы тот не ездил туда. Ему, с таким трудом преодолевающему разрушительные последствия, нельзя даже приближаться к местам и людям из прошлой жизни.

***

— Сегодня я узнал, что моя подруга, с которой мы вместе употребляли, сбежала из наркодиспансера, — начал Нанду, не заметив, как Мэл посмотрела на него с любопытством. Она явно догадалась, о ком идет речь. — И я задумался, мог ли попасть в такую же ситуацию. Отвечу сам на вопрос: конечно, мог. В какой-то момент моя зависимость достигла того, что я просто не трезвел днями. В один из последних трезвых дней перед арестом я пришел к Сесеу, который сейчас сидит рядом со мной, и он предложил мне помощь. А я сбежал. Тогда я не был готов просить помощи, но сейчас хочу предложить ее той подруге. Вы мне скажете: не нужно пытаться, ведь наркоман сам должен попросить, даже потребовать этой помощи. И, возможно, я соглашусь. Я вижу в этой девушке себя, если бы я действительно не захотел завязать год назад, — Нанду сделал паузу, попытавшись понять, не хочет ли кто-то взять слово и, убедившись, что все заинтересованно слушают, продолжил.

— Сегодня перед собранием Сесеу сказал мне важную вещь. Передам ее примерную суть: не стремись никому помогать, пока сам нестабилен. Я поначалу воспринял в штыки эту фразу, но сейчас думаю, что он был прав. Информация о том, что эта девушка сбежала из диспансера, выбила меня из равновесия, я чуть было не впал в ступор. И такой неуравновешенный Нанду действительно может кого-то спасти? — нервный смешок вырвался из его горла. — Если бы я поехал, со мной могло бы случиться то же, что с Глорией — приехала в Маре проведать родственников, очнулась через три дня в притоне, — Нанду кивнул на женщину, которая сегодня уже рассказала об этом случае. — Пока что, я считаю, могу помогать только вам, рассказывая о своем опыте. Спасибо, что выслушали.

После речи Нанду было решено объявить небольшой перерыв, во время которого к парням подошла Мэл.

— Что за история с Режининьей? — спросила она в нетерпении, и Сесеу рассказал ей все. Про то, как отвез ее в диспансер, про недавний побег и визит полиции.

— Мне обещали позвонить, когда разрешат посещения, но не успели, — заключил он, а Нанду кивнул.

— Мне стыдно перед Режининьей, но я не думаю, что смогла бы спасти ее, — призналась Мэл. — И, думаю, вы поступили правильно, сделали все возможное.

— Я говорил Нанду то же самое, — сказал Сесеу. — Я бы на вашем месте не стал бы искать Режининью. Что, если она сбежала не самостоятельно, а ей помогли? И сейчас она находится под охраной картеля? Или вообще находится не в Рио?

Друзья не заметили, как к ним подошел Лобату. Крестный Мэл тоже посещал собрания, но не так часто, как она сама. Однако, как говорила Кларисси, Лобату не притрагивался к алкоголю, даже выбросил свою любимую фляжку, а о наркотиках вообще старался не вспоминать. Все-таки возраст брал свое, и пережить очередной сердечный приступ ему не хотелось. Он тепло поприветствовал друзей и сказал:

— Услышал случайно ваш разговор, и знаете, у меня есть мнение об этом. Если хотите, могу поделиться.

— Расскажи, пожалуйста, — попросил Сесеу, и Нанду с Мэл заинтересованно взглянули на мужчину.

— Вам нужно попробовать отбросить стыд за то, что не пытались спасти эту девушку, — начал Лобату. — Особенно тебе, Нанду. Я понимаю, ты по-своему любил ее, но ты не смог бы встречаться с ней сейчас. Тебе было бы неприятно, ведь ты уже становишься другим человеком. Ты сможешь помочь ей только в том случае, если она попросит. И почему бы тебе не начать работу с наркоманами, которые уже встали на путь исправления? Кларисси же говорила, что ты готовишься к поступлению на психолога и хочешь открыть клинику.

— Нанду, это правда? — откликнулась Мэл. — Меня тоже посещают такие идеи, но я хочу набраться опыта, накопить денег, работая на деда. Наконец, хотела бы окрепнуть еще больше. И тебе это важно, поверь.

— Да, я бы хотел открыть клинику, — тихо произнес Нанду. — Пока я был в рехабе, мне казалось, что мне море по колено и я со всем справлюсь. Но выйдя, осознал, что мне предстоит долгая работа над собой.

— Видишь, какая у тебя поддержка, — вклинился в разговор Сесеу, тепло улыбаясь. — Главное, не спеши и обрати внимание на свое здоровье и состояние.

Нанду окинул взглядом всех троих и поблагодарил их за подбадривающие слова. Однако он понимал, что больше всего его убедила улыбка Сесеу.

***

Готовя закуски для небольшой домашней вечеринки в компании Телминьи, Дебора осознавала, как ее жизнь медленно, но верно менялась с появлением в ней Маркуса, детей Вальверде, Нанду и Мэл. Они не только дарили ей дорогие принадлежности для рисования, но и своими рассказами вдохновили ее на небольшую серию портретов. Писала их Дебора в довольно непривычном для себя стиле: много ярких беспорядочных мазков составляли лица разных людей, от друзей до известных личностей. И ей самой нравилось то, что у нее получалось. А еще во время девичника Мэл и Телма подарили Деборе кучу своей одежды. Кроме того, Дебора каждый вечер делилась своими секретами и идеями с Маркусом, который поддерживал ее во всем. А Сесеу, в которого девушка была до сих пор влюблена, относился к ней довольно тепло. Во время обеденных перерывов они общались о разных вещах, однако Сесеу все равно держался отстраненно. «Интересно, почему так? — думала Дебора. — Если он встретил девушку, мог бы привести ее к нам в компанию. Я бы расстроилась, но вмешиваться бы не стала». Самым непонятным персонажем из компании оставался Нанду: конечно, он был вежлив, всегда мог разрядить обстановку, но общался с Деборой меньше всех.

Что же касалось донны Даниэллы, она не очень позитивно отнеслась к новой компании дочери. Во-первых, трое из них были наркоманами в ремиссии. Даниэлла, знавшая многое об этой прослойке общества и старавшаяся оградить Дебору от наркотиков, боялась вполне оправдано. Каждый из троих мог сорваться и затянуть в болото зависимости ее дочь. Во-вторых, они потворствовали увлечению Деборы рисованием, из-за чего в ее речи стали мелькать идеи поступить на художественную специальность. Даниэлла, которая вышла из семьи рабочих и получила важную, по ее мнению, профессию, не считала подобные занятия серьезными и не желала такой судьбы для дочери. А вот Телминья в роли подруги Деборы и девушки Маркуса более чем устраивала женщину. Положительная, добрая и скромная девушка, настоящий пример для подражания детей. Как и ее брат. Нет, все-таки нужно выведать у Телмы, почему Сесеу не обращает на нее, Дебору, внимания, и что он вообще о ней говорит.