Глава 4. Лучший подарок (1/2)

На следующий день после того, как Сесеу осознал свои чувства, Нанду, как обычно, сидел в глубине тропической зелени. Состояние его выравнивалось под влиянием таблеток, но диагностированная депрессия — последствие кокаиновой зависимости — перечеркивала его амбулаторную карту подобно барьеру к счастливой жизни. Синьора Элва во время одного из приемов, когда Нанду разрыдался из-за нервного перенапряжения, посоветовала ему чаще «прочищать мозги» и проводить время наедине с собой, поэтому он и нашел в один прекрасный день этот уголок. Там было всегда прохладно благодаря плотно растущим пальмам, а крупные банановые листья прятали его от посторонних глаз. Не так много людей знали это место, и он мог чувствовать себя в безопасности, но вдруг тишину нарушил Маркус.

— Нанду, мне велели тебя найти! Беги скорее, там тебя ждут. И это не твои родители, — ты увидишь, кто это, — приятель подмигнул.

«Сесеу!», — первая мысль, посетившая Нанду, будто подбросила его в воздух и придала сил. Он бросился за Маркусом, который только ухмыльнулся.

Ожидания парня оправдались — перед стойкой администратора стоял Сесеу. Синяя рубашка, белые брюки, темные волосы и сияющие карие глаза. По спине Нанду пробежали мурашки, и ему стало невыносимо тепло и сладко, — то самое чувство, возникающее, когда он вспоминал о друге. Нанду понимал, что оно… не совсем стандартное, но списывал его на побочные явления от таблеток. Парни, не обращая внимания на окружающих, бросились друг другу в объятия.

— Привет, Нанду! Прости, что так долго не приезжал, — сдавал экзамены, искал работу. Я постараюсь бывать у тебя почаще, — пообещал Сесеу.

— Привет, Сесеу! — Нанду первым разомкнул объятие. — Ничего страшного, я не злюсь на тебя, но я скучал, правда. Пойдем, погуляем немного по территории. Как сдал экзамены?

— Я тоже скучал по тебе, — ответил Сесеу, когда они вышли на улицу. Его ладонь лежала на плече Нанду, укрытой тканью из тонкой шерсти, и это вызывало у него невероятные эмоции. — С экзаменами у меня все прекрасно, только хорошие и отличные оценки. Ты знаешь, кто еще приехал? Телминья, она ушла в корпус к Мэл. Ты ведь общаешься с ней? Хочешь, встретимся все вчетвером? Пообщаемся, как раньше.

— А я в тебе и не сомневался, что ты справишься с экзаменами, — Нанду невзначай потрепал друга по неприкрытой рубашкой руке, и тот вздрогнул от прикосновения. — Конечно, хочу, и с Мэл я общаюсь. Представляешь, недавно был день рождения нашего реабилитационного центра, и мы с ней и еще некоторыми ребятами помогали готовить праздничный ужин. Это у нас такие общественные работы. А с Телминьей, кажется, виделся в последний раз года три назад, — Нанду улыбался искренне, а сердце Сесеу выбивало чечетку у него в груди. Такой Нанду вызывал у него слишком бурные чувства, только бы их проявления не были заметны!

— Ого, Нанду Гимараеш и готовка! — восхитился он. — Помнишь, как Кларисси жаловалась Карол, что ты ничего по дому не делаешь?

— Да, мама гордится мной, — протянул польщенный Нанду. — Ну и неудивительно, нас учат тому, что помощь ближним важна. Расскажи что-нибудь о себе, обо мне еще успеем поговорить. Мама говорила, что видела тебя с девушкой, кто она?

— Это была Лаура, она учится на курс младше. У нас ничего не получилось, я оказался не в ее вкусе, — Сесеу постарался придать голосу печальные нотки, но получалось скорее безразлично. Вчера вечером он обдумывал и обсуждал с Телмой, что делать с влюбленностью в Нанду, и решил подождать и попытаться понять, может ли тот испытывать похожие чувства. Возможно, сестра с ее проницательностью подскажет, как действовать дальше.

— Ну, значит она не твоя судьба, — Нанду почувствовал необъяснимое облегчение и, чтобы не выдать этого, перескочил на другую тему. — Как твоя работа?

— Отец хочет, чтобы я оставался работать на синьора Леонидаса, либо шел в компанию к кому-то из его богатых приятелей, — отводя глаза, проговорил Сесеу. — А я не хочу. В последнее время думаю, что устал от высшего общества, как будто чувствую себя не на своем месте.

— Почему так, Сесеу? — Нанду почувствовал беспокойство за друга. — Ты же вроде всегда тянулся к светской жизни.

— Не знаю… Наверно, не хочу, чтобы меня воспринимали только как сына известного адвоката Отавио Вальверде. Особенно после того, что произошло недавно, вроде я пока не рассказывал тебе об этом, — Сесеу, чтобы разрядить обстановку, рассказал историю об афере донны Одетти и Карлы.

— Неоднозначная история, да, — ответил Нанду. Он заметил, как тревожно чувствует себя Сесеу из-за работы и учебы, и поэтому не стал расспрашивать больше. Однако для себя решил, что будет поддерживать Сесеу хотя бы морально. Между ними, казалось, начинали зарождаться прежние доверительные отношения и оба замечали это.

— Нанду, Сесеу, вот вы где! — женские голоса будто разорвали эту незримую связь. К ним спешили Телминья и Мэл: первая — в белом летнем платье, вторая — в джинсах и обычной футболке. Мэл легче, чем Нанду, переносила реабилитацию, поэтому выглядела куда свежее него.

— Телминья! — Нанду подхватил девушку на руки, пока Сесеу обнимал Мэл. — По-моему, ты совсем не изменилась. Как дела у тебя?

— Надеюсь, это комплимент, — улыбнулась девушка. — У меня все отлично, хочу найти работу. Мама, правда, видит меня женой богатого мужа, но я хочу стать самостоятельной.

— Ого, да вы с Сесеу решили взбунтоваться, не иначе. Главное, не делайте этого теми же способами, как я в течение четырех лет, — Нанду сказал это серьезным назидательным тоном, и они с Телмой рассмеялись. Тем временем Мэл расспрашивала Сесеу о последних событиях в жизни их семьи:

— И как Лидьяне сейчас относится к твоему отцу, по-прежнему звонит ему каждые полчаса?

— У родителей сейчас затянувшийся медовый месяц, но когда отец на работе, то без операции «Тавиньо» не обойтись, — вклинилась Телминья в разговор, а Сесеу тем временем смотрел на Нанду, который тоже присоединился к девушкам и что-то отвечал им. «Как же хочется коснуться Нанду, как тогда, три месяца назад», — думал он.

— Сесеу, ты вообще нас слышишь? — окликнула его Мэл. — Мы с тобой давно не общались, я хочу с тобой поговорить, а ты витаешь в облаках.

— Извини, задумался, — парень, уже в красках представляющий, как касается Нанду, отогнал от себя наваждение и присоединился к разговору. В оставшееся время ребята обсуждали концерт группы и будущее детей семьи Вальверде.

— Сесеу очень изменился, он вообще не такой, как был раньше, — сказала Мэл, когда брат с сестрой скрылись за воротами. — Как будто бы что-то с ним происходит.

— Он переживает личностный кризис, вроде это так называется, — протянул Нанду, пытаясь понять, что имеет в виду Мэл. — Он заканчивает учебу, не хочет работать на знакомых отца, ты же слышала.

— Нет, ты не понял, — пояснила Мэл, улыбаясь. — Сесеу глаз с тебя не сводил, постоянно думал о чем-то, даже нас не слышал.

— С меня? Быть такого не может, тебе показалось, — удивился Нанду, но его сердце пропустило удар. Неужели то, что случилось три месяца назад, не прошло для Сесеу бесследно, и он начал испытывать к нему что-то более трепетное, чем дружеские чувства?

— Нет, мне не показалось, его эмоции слишком очевидны. Попробуй, обрати внимание на его реакции, когда он придет снова, — возразила девушка, а территория вокруг центра вдруг показалась Нанду райским садом.

***В течение двух месяцев Сесеу и Телминья приходили еще три раза, проводили время с Нанду и Мэл. Они обсуждали старых знакомых, вспоминали детство, делились планами на будущее. Нанду было весело и спокойно в эти моменты, но не хватало разговоров по душам с Сесеу, хоть парень и обнимал его при встрече и на прощание, подсказывал правильные слова, если Нанду терялся в мыслях. Однако желание быть ближе к Сесеу было настолько невыносимым, что Нанду наконец решился на откровение у психотерапевта.

— Знаете, я готов рассказать вам о моем друге, — чтобы сказать это на приеме у синьоры Элвы, Нанду долго подбирал нужные слова и даже записал их, чтобы не забыть. — Мы дружим со школы, родители отправили меня в частную, потому что в государственной я бы не получил достойного образования. Нам хватало на оплату моего обучения, но с трудом, в отличие от моего друга — он из действительно богатой семьи. Но мы сразу подружились, в младшей школе всем плевать на достаток родителей, — Нанду остановился, чтобы перевести дыхание.

— А в подростковом возрасте у вас не было разногласий, как это бывает иногда? Он не смотрел на тебя сверху вниз?

— На удивление, нет. Тогда я был довольно популярным, начал интересоваться музыкой, учился играть на гитаре. Все девчонки были нашими. Ну а потом вместе поступили на юридический, начали проходить практику в компании. И там же появились наркотики…

— Фернанду, не злись, но мне кажется, ты повторяешься, чтобы не говорить главного, — синьора Элва была права, и злиться на нее Нанду не мог. — Скажи, пожалуйста, в чем важность этого друга?

— Он мне нравится, и я хотел бы, чтобы он стал для меня больше, чем просто другом, — выпалил Нанду как на духу. — И мне иногда кажется, что это взаимно и вероятно.

— Я догадывалась об этом, слишком много боли здесь, — Элва жестом показала сжатый комок в районе груди, точно описав этим состояние Нанду. — А что мешает тебе попробовать?

— Если он меня отвергнет, я боюсь вернуться к наркотикам, — еще одно откровение. — Понимаете, этот друг — он учится на адвоката, ищет работу в юридической компании, да и в свободное время ходит в кино и театр. Мне хочется подражать ему. А я по сравнению с ним окончательно деградировал из-за наркотиков. Наверно, ему со мной неинтересно даже как с другом.

— До того, как ты попал в клинику, он чем-то помогал тебе?

— Да, — кивнул Нанду и, не утаивая, рассказал о том, как Сесеу пытался отговорить его от приема наркотиков, о попытке встретиться с музыкантами, о двух приступах абстинентного синдрома и близости с другом во время них. Синьора Элва в это время делала пометки в блокноте.

— Он приезжал к тебе в клинику? — уточнила она.

— Да, уже три раза, но все из них — с сестрой, — ответил Нанду. — Здесь также лечится наша общая подруга, и мы проводили время вчетвером.

— Хм, выглядит так, будто он хочет поддерживать и помогать тебе, но не может понять, как к этому прийти. Поэтому и приезжает с другим человеком, не спешит проводить время наедине. Попробуй попросить помощи у него, поговори с ним.

— Хорошо, я попытаюсь, но не обещаю. — ответил Нанду. На языке крутилась еще одна мысль, но озвучить ее он не решился, потому что не хотел заглядывать наперед.

***За несколько дней перед отъездом Мэл домой Нанду особенно остро ощущал, что его депрессия никуда не исчезла: он был подавлен, все валилось у него из рук, а желание плакать подступало все сильнее с каждым днем. Несмотря на теплый день, он не выходил на улицу, глядя в панорамное окно, как черная «Ауди» Маизы Феррас увозит Мэл прочь. Девушка справилась за пять месяцев, а он не может осилить те книги, которые нашел в библиотеке, постоянно теряет нить разговоров с окружающими…

— Нанду! — вдруг его окликнул тот голос, который больше всего хотел услышать, но совсем не ожидал. Сесеу приближался к нему, держа в руке то ли газету, то ли журнал. После дружеского объятия его рука оказалась на колене Нанду, который, тоже словно невзначай, дотронулся до нее. Прикосновение отозвалось в душах обоих, будто намекая о зарождении иных чувств, непохожих на прежние. С трудом убрав руку, Сесеу рассказал, что получил диплом и позвал Нанду на вечеринку их группы, а также спросил, будет ли тот снова поступать в университет.

— Не знаю, смогу ли я учиться, — признался Нанду. — У меня память стала плохая. Я иногда с первого раза не понимаю то, что читаю или слышу. Мне кажется, до меня вообще ничего не доходит… Мне еще предстоит узнать, на что я способен.

Сесеу, казалось, не нашел, что ответить, и Нанду не мог винить его. «Я вообще не понимаю, как он до сих пор не отвернулся от меня», — подумал парень и спросил, что в той газете.

— Твоя группа стала известной, — Сесеу показал статью о «Poesia de Gaia». Подъезжая к реабилитационному центру, он думал, что поговорит с Нанду о музыке, поделится впечатлениями от концертов, но сейчас видел, насколько болезненной может оказаться эта тема. Нанду выглядел подавленным и потухшим, и сердце Сесеу сжалось от жалости и нежности к нему. Ни к одной девушке, в которых раньше влюблялся, он не испытывал подобного.

— Вот и ребята добились всего, что хотели, — по лицу Нанду уже текли слезы, но он вытер их рукавом и спросил, больше для того, чтобы отвлечься. — Кстати, а ты не видел Режининью?

— Нет, ни разу, — ответил Сесеу, а сам подумал: «Наверняка он все еще ее любит, сколько времени они провели вместе». Ядовитая ревность захлестнула Сесеу с головой, однако он не придал этому значения. Сейчас важнее всего было то, что Нанду отворачивается и прячет слезы. Вообще, он заметил это сразу же, как увидел его, но не знал, как подступиться.

— Нанду, что с тобой? Вроде ты был счастлив, когда мы проводили время вчетвером. Я думал, ты идешь на поправку, — Сесеу не обратил внимания, что его рука снова оказалась на колене Нанду, но убирать ее он не стал.

— У меня депрессия, а она не проходит в один миг. Если я радуюсь жизни целую неделю, это не значит, что я снова не впаду в уныние и самобичевание на следующей, — он положил ладонь на руку Сесеу, собираясь с мыслями. Большой палец друга коснулся его руки. Эти жесты казались обоим естественными и правильными, и Нанду продолжил. — Сесеу, я понимаю, что это ужасно стыдно, но мне нужна поддержка.

— Ты же понимаешь, что я рядом, — Сесеу поглаживал его пальцем по тыльной стороне ладони, и это было невыносимо приятно. Нанду еще немного подумал, посмотрел по сторонам, кинул быстрый взгляд на их руки и проговорил:

— Психотерапевт говорит мне, что я должен делиться с близкими всем, что со мной происходит. За все время у меня было два приступа абстинентного синдрома. Первый раз, — когда я только приехал в реабилитационный центр, спустя пять дней вроде, а второй — через две недели, но он прошел куда легче.

— Нанду, ты мог бы позвонить мне! — воскликнул Сесеу, вырывая руку. Казалось, что он злится на Нанду, но он был просто обеспокоен. — После второго приступа уже можно было посещать тебя, я бы приехал…

— Я испугался… сам не знаю, чего, — Нанду старался не смотреть на Сесеу и кусал губы, боясь расплакаться. — Наверно, того, что ты отвернешься от меня, а мне так нужен положительный пример для подражания, — по щеке скатилась очередная горькая слеза, в которой поместилась вся недосказанность последнего времени. И в тот же момент Нанду почувствовал, как его снова заключили в объятия, но уже иные — трепетные и теплые.

— Нанду, не бойся, ты по-прежнему мой лучший друг, и я готов сделать многое для тебя, но я не смогу понять на расстоянии, нужна ли тебе эта помощь, — ласково говорил Сесеу. — Просто звони мне, не стесняйся просить поддержки. Если я не смогу приехать, то хотя бы поговорю с тобой по телефону… Что ты сейчас чувствуешь, скажи?

— Мне страшно. Я боюсь, что мама окончательно забудет меня из-за Роже, что ты просто прекратишь общаться со мной, страшно выходить из реабилитационного центра… боюсь срыва, как случилось с Лобату… И просить помощи у вас всех невыносимо стыдно, сколько вреда я вам причинил! Тебе, маме с папой, да я даже стащил деньги у Роже, — Нанду чувствовал, как предательские слезы ручьем текут по лицу прямо на рубашку Сесеу. Однако тот не отталкивал его, и Нанду, кажется, начинал ему верить.

— Вот видишь, ты можешь говорить о своих чувствах. Главное, не сдерживай слезы, это поможет тебе, — улыбнулся Сесеу, гладя Нанду по спине. — И просить помощи ты обязательно научишься. Что я могу еще сделать для тебя?

— Спасибо, что поддерживаешь меня… Я хочу больше читать, это тренирует мозг. Только хотел бы что-нибудь несложное, может, американскую литературу, — ответил Нанду, вытирая слезы. — Помнишь, в школе читали что-то?