Междействие 13. Разочарование (1/2)

В то время, как Стелла и Тимофеев любились и сочетались государственным браком, из комнаты Моане вышла плачущая Таня, пытаясь надеть и не потерять форменные брюки. У Татьяны была перевязана голова и очень болели ягодицы. Голова была следствием резкой встречи с летящей вазой, а вот задница была красной и горячей, хоть прикуривай. Впервые Таню Синицыну, дочь Земли 24 века, выпороли по заднице и отобрали оружие. Для Синицыной это было надругательство, сравнимое с изнасилованием. И самое страшное, что сделала это ее мама Моане.

За Таней, как хвостик, следовала верная Селине. Она вытирала слезы и часто-часто хлопала своими огромными ресницами, ожидая любого приказания своей куалийской хозяйки.

Именно Селине спасла Таню от смерти. Причем, спасла, проявив невиданное для обыкновенной постельной служанки хладнокровие, блестящее самообладание в критической ситуации и просто-таки спецназовскую точность исполнения. Именно небольшая фарфоровая ваза, мастерски пущенная Татьяне в лоб, лишила ее сознания и не дала ей совершить непоправимое. Селине на пять баллов оценила ситуацию, приняла единственно правильное, хоть и очень рискованное решение, и исполнила его на пять с плюсом.

Теперь Моане относилась к «мерзкой язычнице» с огромным уважением и благодарностью, и вынуждена была признать при всех, что Селину послал Тьяне сам Господь. Пусть и язычницу, пребывающую во грехе. Никогда не знаешь, в каком облике предстанет пред тобой Слуга Господень, который пришел в мир людей испытать хилликианскую душу в верности Закону и в любви к ближнему. И коли сам Пророк Хилликий проповедовал дикарям и язычникам, то и современному священнослужителю нечего нос воротить от тех, кто пока пребывает в тени невежества и не знает Господнего Закона. Значит, нужно взять на себя такое обязательство и спасти душу отважной и доброй дикарки. Точнее, двух дикарок...

А вот второй «дикарке», то есть Тане Синицыной пришлось пережить страшное древнее наказание. По своему материнскому праву Моане взяла палку в руки и хорошенько взгрела пятую точку москвички. И ее опять поддержали все собравшиеся.

Телесное наказание для жительницы Земли 24 века - это страшная казнь из диких веков, что-то вроде распятия или колесования. Тем более, связанное с обнажением перед посторонними. Разумеется, Таня была против, протестовала и грозилась жалобами в вышестоящие инстанции, но тут уже Жю Сет поставила жесткий выбор: либо она примет наказание от матушки Моане, либо она прямо сейчас ставит ей в табели «неуд» и отправляет на Землю с позором. Суицидникам за штурвалом корабля не место!

Что было делать бедной Тане? Только, разрыдавшись, покорно стянуть с себя брюки, лечь на живот, где указано и покорно дать привязать свои руки к спинке кровати. Разумеется, чтобы не позорить юную «барышню», Моане попросила всех посторонних наблюдателей покинуть комнату. Только мать и дочь… А Селине священница поставила в угол и заставила закрыть глаза и уши. Не дело рабыне видеть, как секут ее хозяйку!

- Я вам этого никогда не прощу! – кричала возмущенная Синицына, пытаясь освободить связанные руки и увернуться от нового удара по мягкой белой попочке. – Мама, я возненавижу вас! Это непедагогично! Это разрушение личности! Это же сексуальное насилие! Ах, как больно! Хватит!

- У нас своя педагогика! – менторским тоном говорила Моане, с усердием обрушивая на ягодицы своей приемной дочери новые удары. – Это давно уже надо было сделать! Хотите ненавидеть - ненавидьте меня! Бросьте меня в забвении! Прокляните меня, но живите, Тьяне, сто лет и больше! Если завтра нужно будет мне умереть, чтобы вы жили, я пойду на это!

- Вы унижаете меня, как молодую женщину, как личность! Больно! Прекратите! Ой как бо-о-о-ль-н-о!

- Пусть эта личность будет сначала живой! Очень хорошо, что больно! Теперь всякий раз, когда вы задумаете сгубить свою душу, пусть вспомнится вам боль! Истинно говорю вам: боль земная ничто по сравнению со страданиями погубленной души в посмертном существовании! Пусть это будет самая страшная ваша боль в вашей жизни и после нее!

- Бога нет! – в бешенстве выкрикнула Синицына. – И загробной жизни тоже!

- Бог простит вам ваше неверие, ибо вы не озарены еще светом Истинной Веры. Вы пока можете только слышать Господа, но не видеть Его сердцем своим!

- А вы сами?! Что вы пытались сделать пару дней назад?!

- Плевать на меня! Я уже старая и жизнь свою прожила! А вы молодая! И думать не смейте! Ни одна беда не стоит вашей жизни, все можно исправить! Ваша жизнь, ваше счастье, - самое ценное! Если вы наложите на себя руки, то же самое сделаю я как можно быстрее! И вы знаете, что это не пустая бравада! Никакое ваше рыцарство, никакой союз надутых индюков с красными звездами не стоит жизни моей золотой звездочки! - Моане в такой щекотливой ситуации ухитрялась делать два дела сразу: жалеть Таню и укреплять дух ее, говоря о своей любви к ней, и в то же делать эту любовь максимально ощутимой. А сечь провинившуюся Моане, как выяснилось, умела не хуже Жю Сет.

- Нет, стоит… - Таня сейчас испытывала странно сочетание несочетаемых чувств: унижение, боль и стыд, ненависть к Моане, и в то же самое время невероятную любовь и благодарность к ней же. А вот Жю Сет она сейчас просто проклинала и по-русски, и по-китайски, и, до кучи, на корейском. Еще и пожалела ее вчера! Да зря ее Тимофеев не бросил!

- И хватит ерзать! А ну-ка расставьте ноги, а то хуже будет! Это я вас еще жалею, так как это ваша первая порка, в полсилы бью!

- У-й-й-я-я! – завизжала бедная Синицына, задергала ногами, когда гибкая палка-трость прилетела по очень нежному участку плоти рядом с женским чувствительным местом. – Вам что это, доставляет удовольствие?!

- Сами виноваты! – прикрикнула на нее Моане. – Я предупреждала, не ерзайте животом! И вот что я вам хотела сказать, дитя мое! Вы сделали глупость! Да, глупость! Отрекитесь от меня! Пусть подавятся эти враги Божьи! Вы, юная девочка, не должны жертвовать собой ради меня, старухи! Я вас благословляю и даже прошу вас, сделайте так, как они хотят! Ни словом я не упрекну вас, клянусь, я сама вам это предлагаю! Я не разрешаю вам разрушать свою жизнь ради меня! Я не хочу жить и благоденствовать ценой вашей жизни! Отрекитесь, напишите им это проклятое письмо, и пусть Господь судит их! Я все равно люблю вас, милая!

- Я уже почувствовала это буквально! – визжала Таня. – Развяжите меня немедленно! Садисты! Средневековые феодалы! Варвары! Я Родиной и родителями не торгую! Это все равно, что для вас от вашего бога отречься, неужели не понятно?!

- Вы святая моя язычница, гордость моя! – пустила слезу Моане. – Никогда больше не делайте так! Живите! Живите! Еще раз живите! И вознаградите Селине, ибо она очень хорошая iklite, хоть и ленивая! Ей благодаря вы живы!

Моане благословила Таню жить еще десять раз, причем каждый раз сопровождался свистом палки. Это в дополнение к тем сорока ударам, которые уже были прописаны и выданы молодой москвичке.

Когда экзекуция была закончена, а ее руки отвязали от прутьев спинки кровати, Моане попыталась обнять ее. Но Таня со злостью вырвалась от нее и, грозя жалобой в Военный Совет, а также путаясь в своих брюках, выбежала прочь. За ней последовала плачущая Селине.

Бедная Таня, злая на весь свет, кое-как, кряхтя и плача, бочком уселась на лавочку у окна и уткнулась подбородком в колени. Задница горела так, что сидеть на ней нельзя от слова «никак». Но хуже было другое… Стелла с Мороком безо всякого с ней совета перепрограммировали устройства ее цифровой подруги Землады так, что она постоянно наблюдала за ней и докладывала на ЛК Жю Сет о малейших изменениях ее психики. Это значило, что Синицыну фактически взяли под внешний контроль и в довершение к тому, изъяли у нее оружие. И Жю Сет пообещала, что один малейший чих не в ту сторону, и она пишет грозное письмо в ректорат училища.

- Барышня, вот, возьмите мазь из коры! – подоспела к Татьяне Селине. – Целебная мазь! Самое первое спасение после порки-то!

- Иди ты знаешь куда, спасительница херова?! – заревела на нее леопардом Таня. – Из-за тебя это все! Я такого унижения в жизни не знала! Даже Синицына-старшая на меня руку не поднимала, кроме того, последнего раза! Знаешь, как мне стыдно сейчас?! Просто жить не хочется! Только теперь надо сразу и с гарантией, потому что если выживу, запорют до кровавого мяса! Я им что, холопка, что ли?! Я советская гражданка, а не крепостная крестьянка какая-то!

- Как вы прикажете, госпожа, - кротко ответила Селине. – Да только и господских детей секут!

- Не надо было меня спасать! Я тебя не просила! Даже не заступилась за меня перед Моане! – возмущалась Таня. – Надо было тебе так же по заднице прописать!

- Если хотите… Воля ваша, - грустным голосом ответила Селине, опускаясь на колени. – Да что же я могу целой баронессе-то сказать, да графине в придачу?!

- Пошла прочь! – закричала Синицына, срывая злость на беззащитной девушке. – Дрыхнуть до полудня, да конфеты по ящикам воровать ты можешь отлично, когда тебе надо! Все, хватит..! Как там у вас вольную заполняют? Да просто на листе сейчас напишу! И не надо меня больше спасать! Или ты тоже за мной наблюдаешь и сообщаешь Жю Сет?! А я тоже мне, нашла себе подружку по постельным играм, извращенка! Вот тебе! Свободна! Можешь спать теперь, сколько угодно и жрать, сколько влезет! Небось, неплохо тебе у старых хозяев жилось, раз только валяться на заднице и привыкла!

Взбешенная Таня бросила сложенный лист, на котором написала что-то вроде заявления об даровании свободы Селине, но, как на грех, бросила так неудачно, что лист полетел ей прямо в лицо. Селине аж вздрогнула от такого унижения, покраснела и закрыла глаза.

- Как вам будет угодно! – всхлипнула девушка, схватила бумагу и убежала прочь.

И вот только после этого бешенство Тани пошло на спад. Зря она так… Ведь Селине ее спасла по-настоящему. И не она виновата в решении Моане и Стеллы. Это на них надо писать жалобу. Или вообще перевестись от Жю Сет на флот… Ах, надо же дождаться конца практики! И жаловаться на Жю Сет! Это уже неуставные отношения! А кому? Жю Сет на хорошем счету в армии. Эх, надо было на нее бумагу подписать, которую Цветнова и Полосухина готовили! А Цветнова — вражеский шпион. Тогда бы и она вражескому шпиону услужила!

Но как Моане могла так поступить?! Если она так любит ее, как говорит? Унизить, вытереть об нее ноги? Разве это любовь?! И так удавиться хочется, а это дополнительное психоэмоциональное насилие получается! Ой, как болит задница! Нужно срочно мазь из аптечки! Так и до инфекционного заражения недалеко!

- Вот и опять мы встретились! - Таня даже вздрогнула от ненавистного голоса. Перед ней вновь возникла княгиня Жю Карри.

- Не подходите ко мне! Не подходите ко мне! - затараторила испуганная Татьяна, отодвигаясь, как можно дальше к стенке. - Даже не смейте ко мне прикасаться! - Синицына привычно сунула руку к кобуре, но та была пуста — оружие изъяла Жю Сет.

- Ишь ты, кобылка необъезженная! - ухмыльнулась Жю Карри. - Одежду-то застегни, а то живот твой видно! Не бойся, не трону… Поговорить с тобой хочу… И для меня, и для тебя это важно.

- Я вам сказала, я не продаюсь! - Таня нервно затеребила пояс, пытаясь привести форму одежды в порядок. - Ничего мне от вас не надо… И от сына вашего тоже! Просто не трогайте меня! Ой, как больно сидеть?! Я лучше постою!

- А я… спасибо тебе хотела сказать, что не выдала и не пожаловалась, - неловко улыбнулась Жю Карри. - Но истинно говорю, уж очень ты мне нравишься!

- У нас на планете женское «нет» означает «нет» с первого раза! - твердо заявила Синицына. - А не сказала я только потому, что мне было очень стыдно, что ко мне пристает пожилая женщина!

- И из-за этого ты самоубиться решила? С ума, что ли, сошла?! У нас это самое обыденное дело! Кто же запретит пожилой даме вспомнить свою давно ушедшую молодость?! А у вас это осуждаемо, как в церкви, что ли?!

- Да. Потому что это ненормально! Потому что это психопатология! Говорю вам честно! Вам товарищ Тимофеев все объяснил! А потом, - вы же замужняя женщина! Как же ваш муж к этому относится?

- А кто его спрашивает? – подбоченилась довольная Сарре. – Да на самом деле, мы живем уже давно, как два друга-товарища: у него своя жизнь, у меня своя. Когда мы только поженились, он мне сразу сказал – будет гулять по девкам! Если меня что-то не устраивает, могу уйти в монастырь. Если устраивает – я княгиня со всеми почестями. Что мне делать было? Либо в монастырь, либо сидеть как дура и терпеть, либо в окно… А я нашла четвертый путь – возглавить процесс! И скоро он мне завидовать начал… Так мы с ним и сдружились, потому что в «Цветочный Луг» вместе ездили. Тут-то он меня и полюбил по-настоящему! Ой, что мы только не творили вместе! А потом дети пошли… Дочь… она, кстати, тоже со светлыми волосиками была, как и ты… Умерла, покой ей небесный! Потом Кыбо… Потом я на себя управление всем хозяйством взяла, подмяла под себя муженька… И живу, по сути, как хочу, в свое удовольствие!

- Какой ужас! – раскрыла рот Таня. – То есть вас замуж насильно выдали?! Как у нас в старые времена?! Вы знаете, я хоть на вас и сердита, но я вам сочувствую! Я бы лучше умерла! И вы никого не любили по-настоящему?

- Ну почему же… - немного погрустнела Сарре, глядя в окошко. – Когда твоего возраста была, немного помоложе, был у меня возлюбленный… Бедный сын рыбака, парень семнадцати лет… Молодой, красивый такой был, плечистый… Оуто его звали… Утонули они во время шторма, на дно пошли… Я к нему на свидание бегала, тайком от родителей…

На глазах властной и напористой женщины-тарана появились слезы, лицо стало печальным, а на губах появилась неловкая улыбка. Таня посмотрела на нее и вдруг представила себе молодую красивую Жю Карри, веселую и счастливую в обнимку с сильным высоким парнем. Страшный мир! Мир, где у женщин отнято право быть счастливой и любить по своей воле! В чем-то даже хуже, чем Болхиа.

- И чем все кончилось?

- Да мы с самого начала знали, что не быть нам вместе, - пожала плечами Жю Карри. – Я даже думала сбежать с ним и стать рыбачкой, представляешь?! Но я бы в таком случае опозорила семью, и меня бы просто убили бы отец с братом! Или заточили бы в монастырь… Брат со слугами застали нас во время одной из встреч. Его жестоко избили, а меня отец приказал высечь. Пятьдесят плетей это тебе не шутка! Это не палка, которая просто шлепает и отскакивает, плетка кожу разрубает, если умеючи сечь. А потом отец сказал мне: если еще раз увидит меня с этим бедняком, меня убьет, и его заодно. Чтобы этого не произошло, я покорилась воле семьи и вышла замуж за моего нынешнего супруга. Я сначала думала, - умру от тоски и безнадеги… Отца я просто ненавидела, чего греха таить… Знаешь, что меня спасло?

- Нет, - помотала головой Таня, всей душой сочувствуя недавней обидчице. – И вас тоже пороли?! Вы же княгиня!

- Я тебе больше скажу: королей и принцесс и тех в детстве пороли! – рассмеялась Жю Карри. – Без палки какое же воспитание? Только погибель души для ребенка. И меня, и деда моего, и прадеда, пока они детьми были! А тебя что, родители, никогда не секли, что ли?

- Нет, - ответила удивленная Таня. – У нас это считается насилием над личностью и запрещено законом.

- Ха-ха! – не выдержала седая княгиня. – Теперь понятно, почему у вас там девицы штаны носят и детей не родят! Личность! Кто личность, ребенок, что ли?! Глупостей понапридумывали… Личностью еще стать надо!

- Так, а что вас спасло? – Татьяна решила не спорить с властной дамой, которая отставала от нее, девушки стремительного 24 века, на добрых полтысячелетия.

- Ну как что… Девочки-любовницы… - просто ответила Жю Карри. – И хозяйство… С девочками все просто: любовника найти – себе заранее приговор подписать, а любовницу – пожалуйста, никто не возбраняет! И сладость тебе, и поплакаться есть с кем, вот и привыкла…  А хозяйство у нас огромное… У нас считай три таких графства, как у твоей тетки Жю Сет. Туда съездила, тут изучила, тут договорилась, тут приказала, тут с соседом поругалась, в суд нажаловалась на соседа, - и жизнь идет! И тосковать некогда… А потом как-то мы с супругом и попритерлись друг к другу на общих делах, да и он ко мне проникся, - я дама пробивная! И спустя десять лет мы с мужем стали одного поля ягоды, будто друг для друга созданы! Отпраздновали вторую свадьбу, правда, она была немного специфическая!

- А вам не хотелось найти вашего Оуто?! – спросила Таня под огромным впечатлением, будто посмотрела старинный фильм.

- А что его искать-то? – вздохнула Жю Карри. – На дне морском он… Я же говорила, шторм был сильный… И Кыбо мой, шельмец, тоже море любит! Вот и говори, что судьбы нет! Будто от моего рыбака перенял….

- Как я вас понимаю! – Татьяна, будучи сама в растрепанных чувствах… неожиданно обняла Жю Карри и поцеловала ее в щеку. Старая Жю Карри, сронив слезинку, аккуратно прижала ее голову к своему плечу и чмокнула в щечку. Таня не сопротивлялась, на этот раз покорно склонив голову под мягкие ненавязчивые поцелуи пожилой княгини. Такое примирение недавних противников было весьма неожиданным.

- И не печалься ты о Кыбо, - мягко, по-матерински, с сочувствием сказала старая княгиня. – Все одно, не получилось бы у вас ничего… Слишком вы разные… Свои дети будут, ты меня поймешь… Еще спасибо мне скажешь… И вообще, это я уже в браке поняла, - настоящая любовь она не по весне бывает, а по осени… Я вашего мира не знаю, но если у вас там каждая девушка любить может по своему усмотрению, думаю, что у вас там больше счастливых людей, таких как ты. Но, я думаю, и больше одиноких людей и детей, которые растут сами по себе без отца или без матери. Зато наверное немало пожилых пар… И семьи быстро распадаются, так?

- Ну… не совсем уж так в точности, но тенденцию правильно уловили! – с уважением посмотрела Таня на княгиню. – А вы бывали на Земле?

- Еще чего! – задрала нос Жю Карри. – Больно надо, с простолюдинами раскланиваться! А что здесь думать? Если молодые сами по себе сходятся, значит, они счастливы. Первое время, пока быт и дела всю романтику не выветрят из мозгов. Мы, женщины, плачем, что не дают нам по своей воле любить, а потом только в расчет берем, что в юности дым в ушах, и мы любим того, с кем семью-то не создать! Погуляли молодые и разбежались, а если детей уже натворили, то беда – какие они родители, если до сих пор дети! Вам там о будущем думать не надо, голода и болезней у вас нет, с работы не уволят, - зачем взрослеть-то! А потом люди уже шишек набив да ума-разума поднабравшись находят себе пару не только по сердцу, но и по уму! Вот только дети уже взрослые и отца и матери толком наставлений они не знали. И если нет у вас сирот и люмпенов под мостами, то один выход – либо бабки-дедки с детьми сидят, либо государство такую сеть домов призрения и гимназий наладило, что и родители, по сути, не нужны! А еще Стелла говорила, что у вас там матери сами детей не вынашивают, а каким-то машинам отдают. А если мать всю беременность не прошла, если дитя под сердцем не носила, так откуда же связи между матерью и дитем взяться?! А вот теперь смекни, Таня, а как у вас машины-демоны женятся?

- Никак… - пожала плечами Синицына. – Они просто свои копии делают, а они сразу жизнеспособны.