Глава 16. Миссия Моане (2/2)

- Увы, да, - виновато развел руки Уиссио. – Порадовать вас, сестра моя, нечем… Да вразумит Господь неразумных! И еще больше того… В последнее время на вооружение государственной машины взяты раскопки нашего археолога Жю Гланта, профессора Хинханского университета в окрестностях столицы. Он на основании извлеченных из земли святынь с хилликиансой символикой сделал вывод о том, что пророк Хилликий якобы проповедовал и на землях будущей Турханской Империи. И исходя из этого Хинхан может стать другим альтернативным центром вселенского хилликианства!

- Да, я видела книжицы на эту тему в вашей лавке! – возмущенно насупилась Моане. – Но вы же понимаете, что это ересь и гнусь?! Зачем это делается?

- Неужели вы не понимаете, сестра? – Уиссио нахмурился, понизил голос. – Если пророк Хилликий проповедовал и в Хинхане, то зачем Хинхану хилликийские святыни? Можно заявить, что Хинхан – истинный центр Божьего мира, отдельный от Святого Королевства. А Хилликикю, прости Господи, разжаловать в региональные центры, а потом и вовсе объявить недействительными или нежелательными для посещения турханцев. Зачем вам ездить к врагам, когда у нас своя церковь и своя вера? Об этом, сестра, передайте церковному руководству в Святом Королевстве! Этот попытка расколоть нашу веру надвое!

- Раскольничество! Это же дело, достойное дьявола: разделить надвое единую Церковь! – вскипела Моане. – А вы, Ваше Преосвященство, как к этому относитесь? И как к этому относятся отцы церкви вашей Державы?

- А что я могу сделать?! – виновато развел руками Уиссио. – Увы! Прошли те времена, когда Святая Церковь могла указывать королям, и те подчинялись ей. Сейчас любое могучее государство – это, прежде всего, военно-промышленная машина под властью королей и императоров, и церковь в ней все больше превращается в такой же инструмент патриотизма и лояльности. Если что, репрессивный аппарат государства может обрушиться и на Церковь. Увы, Моане, я не герой… Я просто делаю свое дело… И… Меня все больше и больше тянет уйти на покой…

- Значит, Тьяне была права… - Женщина в священническом платье удрученно смотрела в грязное, немытое окно. – Что она там говорила про капитализм… Что Церковь превращается в придаток государства и Божья Благодать исходит из нее, заменяясь на золото… А как же Господь? Как он допускает подобное святотатство?!

- Увы, сестра моя, - пристыженно опустил глаза в пол настоятель. – Мы живем на грешной земле, увы…

- Хорошо, хорошо! – Моане стало стыдно перед старым другом. – Я не имею права обвинять вас… Спасибо вам огромное, Ваше Преосвященство! Я в огромном долгу перед вами! Скажите, а есть ли в столице публичные библиотеки? Мне очень хочется прочитать старые новости, полистать старые газетные подшивки. В том числе, как в вашу святую обитель ввезли огромный валун святого Краа, отмеченный Божьей Молнией. Эта святыня еще здесь?

- О, да, сестра моя! – воодушевился Уиссио. – Ввезти ее на территорию монастыря была еще та задача! Даже ворота пришлось разбирать! Поклониться ему приезжал сам Император!

За сим разговор и завершился... Моане отказалась от предложенной трапезы, а вместо этого попросила молиться за мир. И помянуть в молитвах несколько усопших, в том числе матушку Рамлу. И еще попросила небольшие недорогие талисманы для воинов, чтобы сохранить их в бою. Пять штук…

Помолившись над грозовым валуном, Моане попрощалась с гостеприимным настоятелем и покинула монастырь. Хотя… Перед уходом она приобрела в лавке это мерзкую еретическую книжицу о выдуманных путешествиях Пророка Хилликия. Теперь она могла уезжать домой: все, о чем просила ее Жю Сет, она выполнила.

Стелла и не желала лишний раз напрягать Моане, понимая, что скромная священница, которую в быту мог облапошить даже подзаборный нищий, не сможет выполнить чего-то более сложного. Но она явно недооценила педантичную и обстоятельную названную сестру. Дальше началась сплошная творческая инициатива новоявленной баронессы Жю Сет.

Вернувшись в гостиницу, Моане скромно позавтракала и направилась в городскую публичную библиотеку. А вот там начались сложности… Так как матушка Моане была иностранкой и не имела читательского билета, да еще была и хилликийкой, ее отказались обслуживать.

Моане была абсолютно непробивной и смиренной женщиной, когда дело касалось лично ее. Она покорно промолчала, когда конторщица с торжествующим видом отвернулась от нее. Мимо нее спешил местный народ, образовалась целая очередь… Моане грустно вздохнула и вновь принялась молиться про себя. И на третьей молитве к ней пришло осознание, что она делает это не для себя, что от ее действий, возможно, зависит судьба других людей, а, следовательно, отступать она не имеет права. И тогда маленькая священница ринулась в атаку повторно, уже за тех, кому может помочь новая информация:

- Прошу вас, дочь моя! Я все же духовное лицо! – Моане внаглую вклинилась в очередь, вызвав всеобщее неудовольствие. – Я должна раздобыть и законспектировать описание прибытия Его Императорского Величества в монастырь Святого Утт-тлу! Тем более, вы не можете отказать мне, иностранке, в таком святом деле! Или вы совсем не уважаете своего Императора, верного хилликианина, который является примером для каждого?! Так я пойду во дворец Его Величества!

Местные рычали, скалили зубами, но против такого железного аргумента никто переть не решился. Тем более, на счастье Моане в библиотеке висел значительных размеров портрет хинханского монарха. Хилликианка-священница бухнулась на колени перед портретом и начала с неистовой силой молнироваться.

- Да пропустите вы уже эту блаженную! – стали возмущаться завсегдатаи-книгочеи.

- Хорошо! В порядке исключения! – прошипела злобная очковая змея-библиотекарша. – Ждите, на вас нужно будет завести временный формуляр!

Моане стойко выдержала еще почти час, пока ей открыли доступ к желаемой литературе, сухим и беспощадным голосом зачитав правила использования имперской публичной библиотекой.

- Не волнуйтесь, сударыня, я очень аккуратный человек! Благослови вас Господь! – Моане была довольна и сияла от радости.

Читальный зал, который походил на залу в королевском дворце, был заставлен пышными растениями в огромных кадках, шкафами с тысячами книг, газет и журналов. Было очень много света, пахло растениями, чуть слышно звучала классическая музыка. И царила благоговейная тишина, как и положено в библиотеке.

Моане принялась скрупулезно изучать толстенные пачки сшитых газет. Вспоминая дату, баронесса вскоре нашла экземпляр прошлогодней газеты, где говорилось о визите хинханского императора в монастырь Святого Утт-тлу. Священница достала дорожный письменный прибор с чернильницей-непроливайкой, свое любимое вечное перо, и добросовестно законспектировала всю заметку о данном знаменательном событии. Почерк матушки Моане был настолько аккуратен и красив, что мог посоперничать с почерком самой королевы. Это вам не цифровые символы куалийской электронной азбуки! Каждую буковку – хоть сейчас в музей филологии!

Промокнув написанное промокашкой, как примерная школьница, Моане оставила газету рядом с собой, вроде как выискивая другие детали события. А сама шустро принялась искать другой номер, в котором упоминался экономический форум и визит барона Жю Кито с загадочными куалийцами в Хинхан. И что-то подсказывало Моане, что эта информация будет поценнее, чем разговор с настоятелем Уиссио.

И ее старания были вознаграждены спустя полчаса работы… Моане, бывалый книжный червь, не оставляла работу, пока не докопалась до нужного номера газеты «Экономика и финансы» за прошлый год.

Целый разворот был посвящен такому эпохальному событию… И фотография троих важных господ в костюмах на фоне плаката съезда тоже присутствовала. Вот усатый щеголь Жю Кито… Вот тот самый моложавый куалиец с узкими глазами и длинными женскими волосами, которому на вид двадцать пять, а на самом деле уже сорок лет… А вот худощавый невзрачный господин в очках и с большой залысиной, начинающей пожирать его пышную длинную курчавую шевелюру. Это и есть господин Бойзен? А кто это такой вообще, этот господин Бойзен? Ничего, Стелла разберется!

А вот тут пришлись кстати уроки Лилии-651Х и Тьяне… Моане осторожно, чтобы никто не видел, достала свой коммуникатор, порождение земного разума 24 века, размером с палец. Нет, увидят!

Хорошо, что у Моане были с собой очки, а в библиотеке, слава Создателю, были туалетные комнаты. Моане предупредила пожилую служительницу, что вынуждена отлучиться, положила подшивку нужной ей газеты под самый низ, а на столе оставила как раз номер с императором. Никто ее этому не учил, но именно такой порядок действий показался ей самым верным.

Уединившись в туалетной кабинке, Моане надела гарнитуру на правый глаз, потом протерла стекла очков до скрипа, чтобы ничего не мешало работе. Потому уже надела очки поверх высокотехнологичного изделия. Хорошо, что дамам разрешалось в помещении не снимать шляпки!

Вернувшись к своему рабочему месту в громадном молчаливом читальном зале, Моане вернулась к работе. Она тщательно сфотографировала каждый лист и особенно тщательно и несколько раз – фотографию мужчин. Моане тут же попробовала отправить их на адрес Стеллы, но, - проклятье! – здесь не работала Мировая Сеть, которой пользовались куалийцы. Ах, да, Стелла же предупреждала, что устройство, позволяющее работать с Мировой Сетью появляется над столицей Турханской империи за четыре часа до полуночи!

Моане еще раз постаралась запомнить лица мужчин с фотографии, потом аккуратно сложила свои пожитки, вернула газеты в целости и сохранности, поблагодарила библиотекарей и чинно направилась к выходу, не забыв снять технологии Земли с лица и засунув ее… Куда же ее засунуть-то? Повинуясь инстинкту, Моане собиралась засунуть его за дужку бюстгальтера, - все же знают, что женщины прячут ценности на груди, - но что-то ей подсказало, что этот стереотип может быть известен и другим. Кому другим? Преследователям? А кто будет ее преследовать? Нет, лучше в сапог!

И будто Бог ее уберег, подсказал… На выходе из библиотеки ее вдруг поджидали двое полицейских – как положено, дюжих усачей в зеленых мундирах и с ними господин в штатском.

«Вот оно! - У Моане оборвалось сердце. – Смотрят на меня! Нет, я здесь выполняю Божье дело! Если Бог со мной, кого мне бояться? Атакую первой!»

И Моане сама, по собственной инициативе направилась к полицейским. Она махнула им рукой и, улыбнувшись, воскликнула:

- Почтенные господа! Прошу вас, помогите мне! Я, кажется, заблудилась!

Это была самая верная тактика. Полицейские не были готовы, что Моане сама подойдет к ним и пойдет на контакт. Они проверили у нее документы и спросили, что она делала в библиотеке и что так тщательно конспектировала. Моане с готовностью и даже с какой-то гордостью предъявила им свои записи.

- Когда глава государства поклоняется Божьей Святыне – это лучший пример подданным!

Полицейские тщательно осмотрели листы с записями о посещении императором новой монастырской святыни, проверили их даже на просвет… Один из слуг закона зачем-то провел вдоль тела Моане, не касаясь ее, металлической квадратной рамкой от головы до подола одежды сначала со спины, потом с лица. На рукояти рамки Моане успела увидеть маленький пестрый квадратик из черных, серых и белых сегментов. Она знала, что так куалийцы маркируют свои товары и специальным прибором можно получить из этого квадратика о товаре. Но откуда у хинханских полицейских куалийский прибор?!

И то, что полицейский чин поленился наклониться до земли тоже спасло Моане. Видимо, эта рамка нужна была, чтобы фиксировать какое-то излучение от куалийских приборов. Что было бы, если бы Моане спрятала аппарат на груди!

Не найдя ничего подозрительного у Моане полицейские разочарованно вернули ей вещи, вежливо раскланялись и напомнили про визу, которая заканчивается через четыре дня, а значит о билетах на обратную дорогу нужно позаботиться заранее. Они также подсказали ей дорогу до гостиницы и рекомендовали приглядывать за личными вещами, так как в последнее время в столице расплодились карманники, - как правило, незаконные мигранты из соседних стран.

- Благодарю вас, господа! – улыбнулась Моане местным представителям власти и, придерживая платье и опираясь на зонтик, направилась по предложенному пути в свою гостиницу.

Войдя в номер, бедная женщина чуть не расплакалась от панической атаки, накрывшую ее с головой. Понимая, что она была на шаг от ареста, она почувствовала сильную боль в животе и тошноту, будто она отравилась.

А войдя в комнатку, Моане от страха вцепилась в дверную ручку и долго боялась сойти с места. Предметы на столе стояли не так, как до ее ухода. А ее дорожный саквояж стоял не слева, а справа от двери!

«Что это? Обычная уборка номера? Или… Или полиция обыскала номер, пока меня не было?» - с ужасом подумала Моане.

Она заперла дверь на ключ, тщательно осмотрела все шкафы и санузел, даже под кровать заглянула, будто там спрятались соглядатаи из местной тайной полиции или страшное подкроватное чудище из детских кошмаров. И Моане не готова была сказать, какое из двух зол пугало ее сейчас больше.

Лишь к тридцати часам она заставила себя встать с постели. Сейчас над столицей Турханской Империи пролетает куалийский аппарат связи... Она снова включила свой коммуникатор… и, чудо, связь с Мировой Сетью действительно появилась! Моане торопливо, на свой страх и риск, передала копии газетных страниц на первый же попавшийся ей адрес. Только потом она обнаружила, что этот первый попавшийся адрес – Тани.

«О, Господи! Милая Тьяне, перешлите эти материалы Стелле как можно быстрее!» - написала ей Моане, ожидая, что сейчас в номер ворвется толпа полицейских арестовывать ее. Сердце бедной маленькой священницы колотилось, как пулемет.

«Хорошо! Вы скоро, мама Моане? Я скучаю по вам!» - пришел ответ.

«Лечу на всех крыльях души, моя любовь! Да хранит Вас Господь!» - ответила ей Моане и со слезами счастья выключила аппарат. Вдруг обнаружат или запеленгуют, или еще что-то подобное…

До глубокой ночи она пролежала в кровати, накрывшись одеялом, включив только радиотарелку. Черный динамик с проводом, напоминающий суповую посуду, был еще одним свидетельством технического прогресса Хинханской Империи. Ее жители могли постоянно слушать целых два радиоканала, где, в прочем, играли музыку и говорили о всякой скучище типа налоговой политики и рабочих забастовках.

С раннего утра Моане уже была на ногах. Как хорошо, что поезд отходит домой утром, в десять часов сорок минут! Прочь из этой враждебной империи домой!

На пункте таможенного досмотра возникла проблема... Таможенный чиновник заявил, что еретические церковные книги запрещены к вывозу за границу. То, что Моане платила за них свои деньги, не имело значения. В Хинханской Империи читай, сколько хочешь! А за границу, потенциальным врагам – ни боже мой! Чиновник пригрозил Моане полицией и аннулированием билета на поезд, если она будет упорствовать. Пришлось женщине, скрепя сердце, оставить приобретения на таможне. Только после этого ее пропустили к поезду. А она и успела прочесть только три-четыре страницы.

С платформы Моане успела отправить еще два письма, точнее, письмо и открытку, благо здесь был почтовый ящик. Открытку с поздравлением какого-то Ульца с Днем Ангела, она отправила по адресу, указанному Жю Сет. Зачем это было нужно, и какой Ульц по этому адресу проживал, Моане понятия не имела. А вот письмо она решила отправить своему старому другу Уиссио. Пусть почитает и задумается:

«Высокочтимый, любезный брат мой в Господе!

Благодарю Вас за щедрый и ласковый прием, брат мой! Вы оказали мне помощь, о которой я и мечтать не смела. Я никогда не забуду Вашу доброту и Ваше внимание, и вы всегда будете для меня преданным, верным другом.

Ни в коем случае не сочтите мои слова за упрек... Я не могу упрекнуть Вас ни в чем, даже если бы и занялась такой целью. Вы – мой наставник и учитель, и я всегда буду помнить об этом. Господь вам помощь и судья!

Об одном прошу вас - вспомните же те страшные картины погибшего мира, о которых я рассказала вам. Этому есть и еще одна причина – местная церковь забыла Бога и Истину Божью, и стала инструментом в руках безбожных правителей, слуг Нечистого. Именно так и происходит победа зла над добром, - не на поле брани, а в душах людских, когда они начинают воспринимать зло, как обыденность. Когда Душа, частичка Огня Господнего, превращается в инвентарь в чужих руках... Ни в коем случае не обвиняю вас в этом, но предостерегаю от этого, чтобы ваша Светлейшая Душа не превратилась в прибор с номером и чином. Ибо если погибнет Божий Огонь в душах праведных хилликиан, погибнет и вся Церковь Хилликианская, а потом и весь Божий Мир. Первый прецедент уже создан…

Храни Вас Господь, брат мой!»

Опуская письмо в синий металлический ящик для почты, Моане поймала себя на мысли, что уже и сама не верит ни в Бога, ни в Божественный Огонь. Что-то опустело в ней, погасло… Она своими глазами увидела, как мощное индустриальное государство превращает Церковь, Дом Божий в… учреждение. И вся мудрость отцов Хилликийской Церкви, что, мол, Бог прежде всего в душе, ее сейчас не зажигали…

А может неверующая Тьяне права? Они ТАМ знают?! Видимо, и у них в до-машинные времена была своя церковь, и боги, и религиозные традиции и обряды. И книги, хранящие мудрость Отцов Церкви за тысячи лет хилликийской цивилизации на разных языках. Где они? В лучшем случае в музеях под стеклом, сохраненные из жалости, как древние артефакты. На Куали правит логика и цифра, правит машинная цивилизация. И никто там имени Божьего не вспоминает, разве что по привычке.

Уныло и серо стало на душе у Моане…

Погудев, подошел к перрону поезд с квадратными вагонами лазурного цвета… Моане, не спеша, стала продвигаться к вагону. И вдруг толпа пассажиров, носильщиков и полицейских послушно и живо разделилась на две части. Полицейские, глядя куда-то вдаль, вежливо, но настойчиво попросили простой люд дать кому-то дорогу. А издали слышались звуки духового оркестра… Играли какой-то военный марш.

- Браво! Императорская армия! Браво – вдруг загалдели дамы в длинных платьях и шляпках.

По перрону строем неспешным шагом, в ногу шагал военный оркестр, - по три ряда рослых статных военных музыкантов в зеленоватых шинелях, усатых бравых гвардейцев. Музыканты-гвардейцы на ходу играли какой-то торжественный марш, выдувая из медных инструментов ритмичную сильную мелодию.

А за оркестром, в лад маршу, по трое в ряд шагали гвардейцы в бурых шинелях и кепи, с оружием на груди. Каждый гвардеец – бравый высокий статный воин. Здесь не было молодых солдат-мальчишек, все бойцы были мужчинами уже в годах, многие с медалями и нашивками на груди. У некоторых солдат волосы под головным убором были уже серебристыми, а каждого лицо второго украшали пышные усищи... За гвардейцами, как водится, бежали мальчишки, воображая себя таким же бравыми вояками.

- Браво! Да здравствует императорская армия! – ревела толпа.

Офицер со шнурами и орденами на груди, с обнаженной саблей принял торжественный вид и отдав честь толпе, зычно гаркнув: «Па-р-рр-ад-но!» Бойцы зараз вытянулись, выпятили грудь, дрогнули, покрепче сжимая ружья на груди. Очень странные ружья, надо сказать…

И в этот момент какой-то негодяй бросил перед солдатами на перрон красно-желтое … хилликийское королевское полотнище, старательно расправив его, как ковер. И военный оркестр, и гвардейское воинство, ни секунды не сомневаясь, бравым строевым шагом прошагали прямо по хилликийскому флагу, втаптывая его в грязь.

- Браво! Браво! – орала толпа. Все, кроме Моане, у которой будто по сердцу прошагали.

«Ничего… Сунетесь к нам, вам куалийцы усы-то пообожгут!» – мстительно подумала Моане, ругая себя за трусость, за то, что не спасла флаг своей родины.

Ишь, вояки! С какими-то ружьями необычными, - черными, воронеными стволами, почему-то без единой деревянной детали.

И тут Моане застыла на месте, как будто ее штыком прикололи. Она уже видела такое оружие…

Моане была далека от знания конструкций стрелкового оружия в принципе, она же не мужчина! Вот только за два года на куалийской военной базе на Буль-Кхиа в чем угодно разбираться начнешь! И разговоры молодых куалийских воинов об армейском житье-бытье, и о разных смертоносных железках она тоже слышала…

Ведь обычный солдат несет ружье на плече, на ремне. А хинханские гвардейцы несут свои ружья на груди, будто демонстрируя всем.

Больно короткое это оружие, короче обычных ружей… или винтовок, как они называются. И нигде нет ни одной деревянной детали. Один черный металл… Черный, неблестящий… Хорошего качества…

И дуло короткое с небольшой уточкой-вороночкой на конце. Чтобы гасить пламя при выстреле… А пламени будет много, и стрелка будет заметно, если выстрелов много за раз…

А к стволу сверху примыкает под углом скоба-трубка, которая прячется в металлическую коробку. А нужна эта трубка для того, чтобы отводить вонючие противные пороховые газы назад и за счет их силы толкать затворный механизм, в котором на место использованного патрона уже встает другой… И все это происходит очень быстро, что за время, пока хилликийская винтовка делает один выстрел, это ружье выстрелит десять раз, один за другим…

А вот эта прямоугольная стальная коробка, торчащая как рог из нижней части оружия – это, суть, вместилище патронов, уложенных один над другим. И называется эта коробочка «магазин». Казалось бы, что общего между лавкой, где торгуют товарами, и металлической коробкой для патронов? Но кто же поймет мужскую логику? Пороховые газы отбрасывают назад затворную раму, выбрасывая уже пустую гильзу, но так как затвор прикреплен сильной пружиной, он в ту же секунду возвращается на место и бьет стальной иголочкой по попке нового патрона, который уже подан из «магазина».

Изобретение дьявола! Разве порядочная женщина, мать, носившая под сердцем дитя, такое придумает?

Господи! Это же не хинханское оружие! Ротмистр Лан стрелял из такого оружия и называл его то «автоматом», то «штурмовой винтовкой».

ЭТО ВООБЩЕ НЕ ГУРИАССИЙСКОЕ ОРУЖИЕ! ЕГО ПРИВЕЗЛИ ИЗ ДРУГИХ МИРОВ НА ГОРЕ МИРНЫМ ЛЮДЯМ! Нужно скорее домой! Нужно рассказать Стелле! Нужно, как только она сядет в купе, зарисовать его.

«Поплатитесь вы за глумление над королевским флагом Святой Страны Пророка Хилликия!» - мысленно пригрозила Моане хинханским гвардейцам, которые занимали места в передних вагонах.

Хилликийская священница хотела незаметно поднять красно-желтый флаг, но им уже завладели дворники и разрывали его на тряпки. А толпа уже торопилась занять места в вагонах…

Моане вспоминала сейчас каждую деталь, и ее руки в бархатных перчатках уже рисовали контуры и очертания турханской новинки, чтобы поскорее передать его своим.