Глава 13. Бездонная материнская любовь (1/2)

­­

… - Долой куалийцев! – закричал из-за спины тайного советника какой-то молодой парень, враждебно глядя на Таню.

- Долой! – отозвался кто-то из толпы.

- Слышишь, демон черномазый, если ты еще раз у меня над ухом крикнешь, я тебе на месте государственную измену оформлю! – прикрикнул на него раздраженный Жю Ларисо.

Крикун все понял и тут же бегом припустил отсюда куда подальше.

- А что? Голос народа… - пожал плечами полицмейстер. – Так вот, сударыня, никто никакого ружья не обнаружил. Мать этого пьянчуги утверждает, что ружья у него никогда не было. Бабы деревенские, - да, многие поддерживают вашу версию… Но по закону голоса женщин не имеют определяющего значения, только уточняющие… Так что ваша версия о выстреле из ружья не выдерживает пока никакой критики!

- То есть у вас женщины – люди второго сорта? – изумилась Синицына. – Но это же государственный шовинизм!

- Терминологию ваших политологов я оспаривать не буду… Наше королевство называют Святым, потому что в основу законов заложены непосредственно заповеди Великого Святого Пророка Хилликия.

- И он был шовинистом, - заключила Таня, задумавшись о несовершенстве мироустройства.

- Я попросил бы вас! – вскинулся полицмейстер. – За оскорбления Святой Веры у нас до десяти лет каторги! А атеизм – государственное преступление. Хотя, вы там все анархисты и безбожники, вам простительно… Но только один раз!

– То, что на вас пытались напасть - возможно, - сказал советник Тайной Канцелярии. – Мы этого не отрицаем… Но в итоге пострадавшими оказались нападающие. Вы в порядке, живы-здоровы… А один из нападавших лишился рассудка и твердости в ногах, то бишь просто спятил! Из всего вышеизложенного вы, сударыня, обвиняетесь либо в превышении правил самозащиты, либо в злоумышленном нападении на беззащитных подданных Святого Королевства. А что такого? Вы под магической оболочкой понимаете, что неуязвимы, вы владеете приемами опасной борьбы, вооружены еще… Все может быть... Итак, сударыня, вам предъявляется обвинение либо по статье 112 Уложения об уголовных преступлениях, либо по статье 176. В одном случае это два года каторги и штраф, в другом – три с половиной и штраф… Кроме того, вам предъявляется обвинение по статье 86, то есть «Оскорбление общественной морали».

- Кого я оскорбила? – пролепетала губами белая, как мел, Таня.

- Ваш внешний вид, сударыня! – Полицмейстер указал на ее форму. – Женщина, надевающая мужскую одежду, есть вызов общественной морали. Ну там-то конечно наказание не такое суровое - всего лишь штраф… Но если у вас есть адвокат, сударыня, я бы уже слал за ним гонца. К тому же если пострадавший от ваших действий Блас отдаст Богу душу, то это уже статья 198 «Непредумышленное убийство», то есть пять лет каторги!

- Но я военнослужащая! – Татьяна чуть не плакала. – И это моя форма!

- Если вы сможете доказать это, то, конечно, обвинение в аморальности с вас будет снято, - сказал Жю Лариссо. – Но причинение тяжкого вреда здоровью, конечно, не избежать. Вряд ли здесь будет каторга, конечно… Между нами, все-таки эта подзаборная пьянь заслуживала хорошего кнута от благородной особы. Но официальная судимость и огромный штраф будет, даже не сомневайтесь! И если вы не пойдете на сотрудничество с законным следствием, то… все же может быть тюрьма и дипломатический скандал. Который, несомненно, навредит репутации вашей покровительницы.

- Ну, признайтесь, сударыня! – угодливо-ласково улыбнулся Жю Стафф. – Признайтесь, что совершили преступление! Вам зачтется на суде!

- Я никого не хотела ни убивать, ни калечить, понимаете?! – трагически заламывала руки курсант Таня.

- Понимаю! А никто и не говорит о намеренной попытке убийства… По крайней мере, никто пока не нашел свидетельства обратного. Все понимаю, надоела дерзкая чернь! Я и сам, признаться, еле сдерживаюсь порой… Но осторожнее надо быть с вольными-то… Человек, он скотина нежная, легко ломается… Ткнул не туда, он, извиняюсь, копыта и откинул! Опять же, будь они вашими крепостными, никому бы и дела никакого не было! А рабами, так это вообще ваша собственность, хоть всех их перебейте. Но ваша хозяйка, графиня, их зачем-то освободила! А раз они свободные, то теперь права имеют!

- Напишите, что ввязались в драку с пьяными, потому что они оскорбили вашу родину или ваших родителей. Или вашего короля, если угодно… Максимальное, что получите, это полгода тюрьмы, да и то, наверное, меньше, с деньгами-то графини... И штраф, плюс обязанность выплатить этому Бласу компенсацию миллионов десять-двадцать… А там вас на поруки заберет отбывать срок ваша графиня, как забрала к себе в рабство ранее госпожу Моане… простите, Святую Мать. И вот, видите, даже баронессой ее сделала!

- Если вы не пойдете на сотрудничество, тогда мы вынуждены будем подозревать вас в замысле на убийство! – мягко пригрозил Жю Стафф. – Возможно, по мотивам расовой или, не дай бог, межгосударственной неприязни. И вот тогда судебный процесс станет политическим и будет грозить вам реальной каторгой с двузначными сроками! Мы этого не хотим… Так что помогите себе сами! Сегодня-то вы в любом случае отправитесь в тюрьму, но вопрос, когда вы из нее выйдете, - через пару восьмиц, через три года или через пятнадцать лет! Так что выбирайте сами! Закон суров, но это закон, сударыня!

Татьяна была в отчаянии… Она была готова сражаться хоть с целым флотом, но против законных властей другой планеты она была беззуба. Наивная девушка действительно верила, что полиция сейчас строго расследует происшествие с целью защитить своего подданного от насилия, со стороны (невольно) иностранного агрессора Синицыной. Не могла представить юная землянка, что действия органов правопорядка подчас могут направляться совершенно иными силами и интересами.

- Что мне делать, матушка Моане?

- Когда не знаете, что делать – поступайте по правде, дитя мое! – Моане коснулась ее лба и груди своими тонкими перстами. – Я не брошу вас в любом случае, если надо, с вами на каторгу поеду!

- Матушка Моане, я не хочу! – разрыдалась Таня и упала на колени перед Моане, пряча носик у нее на груди.

- Так! Хватит! Признаюсь! Это я ей приказала! – судорожно подняла вверх сжатый кулак Моане. – Я приказала ей во славу Божью побивать кулаками и ногами всех еретиков и богохульников! Ведь сегодня день святого Артина, а в этот день пить и употреблять скоромное – грех! Также признаюсь, что я питаю давнюю неприязнь к крестьянину Балсу и использовала Тьяне вслепую, чтобы отомстить ему! Я загипнотизировала ее и отдала ей такой приказ! Признаюсь в своей подлости!

- Какой еще гипноз?! – удивился полицмейстер. – Вы здоровы ли, мать Моане?

- Святая мать, перестаньте! – бросил раздраженно Жю Ларисо. – Это даже не смешно! Я понимаю, что ваша материнская любовь к этой девушке бездонна, но сейчас вы явно лжете, и это даже слепому видно! Вы ведь учите Божьей правде, а сейчас вы грешите против правды!

- Я готова написать признание! – заявила Моане, выпрямившись и гордо скрестив руки на груди. – Официальное признание, сударь! Моей дочери не нужно ехать в тюрьму! Я всему виной!

Моане не зря сказала про признание. В хилликийской юриспруденции официальное признание в преступлении было поводом для вынесения обвинительного приговора в суде. Понятия «самооговор» здесь не существовало. Человек, готовый написать признание в преступлении автоматически равнялся раскрытому делу, и доказательств его вины не требовалось. И если он там признается в покушении на королеву или подготовке государственного переворота, следствие особо ничего и проверять не станут. Нормальный-то человек в тяжком преступлении не признается!

- Ну, хорошо... Даже если и так, то вас-то здесь не было! Преступление совершила ваша дочь!

- Не преступление, а мой приказ. Я загипнотизировала ее во время сна. Наша наука признает возможность подчинять себе человека во время сна особым образом, - сказала Моане, сжав кулаки за спиной.

- Я не признаю… - испуганно пролепетала Таня. – Моане оговаривает себя! Ничего такого она мне не говорила…

- А вы спали, дитя мое, и не могли этого слышать! – сказала Моане, глядя прямо в глаза Тани слезящимися глазами. – Вы невиновны, дитя мое! Я виновна! Ну! Арестовывайте меня! Давайте, я напишу признание.

- Извольте… сударыня… - запинаясь от волнения сказал Жю Стафф. – Собственно, чего мучиться-то? У меня уже есть образец заявления… Поставьте подпись, а мы сами заполним!

Моане, не стесняясь ни минуты, ПОДПИСАЛА ПУСТОЙ БЛАНК со словами «Признаюсь во славу Божью!» Она же покорно и с достоинством протянула вперед руки, на которых полицейский защелкнул кандалы. Таня бросилась к ней со слезами.

- Вы не имеете права! – воскликнула Татьяна. – Я не дам так обращаться с матушкой Моане! Я… Я… Я в посольство обращусь!

- Имеете право, сударыня! – сказал довольный полицмейстер, убирая заявление с автографом Моане в кожаную папку. – Хотя не вам, сударыня, о правах говорить!

- Все хорошо, доченька моя! – Моане с любовью коснулась Тани скованными руками. – Отправляйтесь домой с графиней! И улетайте с нашей планеты домой!

- Нет, это все чушь! – Жю Ларисо вскинул руки, будто обращался к небу. – Какое «домой»? Какое мне дело до внутренних дрязг наших подданных? Это же ложь чистой воды! И вы, господин полицмейстер, это принимаете? Вы помогаете уклониться от ответственности истинному виновнику!

- Какая разница? – ухмыльнулся Жю Стафф. – Преступление раскрыто! А, возможно, и не одно теперь… Мы свою работу сделали. Эй, ребята! Помогите госпоже священнице подняться в тюремный возок! И поаккуратнее, это же благородная дама!

- Нет уж, извольте! – прошипел тайный советник. – Сначала госпожа Моане поедет с нами! Она нам и расскажет, во чье имя она совершает здесь преступление и кого она выгораживает. Это вам галочку поставить, и ладно, а мы – инквизиция! Мы должны расследование до конца довести! Цирк! Шутовство! Барышня Тьяне, вы хотите такой судьбы для вашей матушки? Хотите спасти ее? Напишите признание по-хорошему, иначе я клянусь, что допрашивать вашу мать мы будем со всем пристрастием!

- Я не знаю, что делать! Землада, помоги! – воскликнула Таня, активируя свое приложение-подругу. Во мгновение ока рядом возникла голографическая девушка с синими волосами, одетая, как и любила Таня, в мундир Дальней Космической Разведки:

- Здравствуйте! Я Землада, цифровое информационное приложение, являюсь продуктом кибернетической сети Галанет, за номером 239888567/RT. Таня, какие у тебя проблемы?

- Нечистая сила! Нечистая! – заблажил собакой один из полицейских, бросившись бегом подальше.

Раздался крик… Деревенские жители ахнули, замолнировались, и в секунду покинули площадь, выглядывая из-за углов.

- Изыйди, нечистая сила! – взревел полицмейстер, выхватывая револьвер и пятясь задницей к возку. – Господом и Пророком тебя заклинаю! Я в храм каждую восьмицу хожу, меня в ад не утащишь!

- Барышня Си… ни-си… Прекратите свое куалийское колдовство! – вскрикнул Жю Ларисо. – Святая мать, это по вашей части! Прогоните демона! Или вы и вправду предали Слово Божье и увлеклись черной магией?

- Это не демон! Это кибернетическая девица Лада! - с усмешкой ответила Моане. – Милая Лада, помоги, пожалуйста, моей доченьке!

- Здесь очень нестабильный сигнал, - ответила Землада, мерцая, будто неисправная лампа. – Таня, проверь почту. Там только что появилось письмо из посольства. И там запись данного инцидента со спутника. И покажи им запись с личной камеры. А хилликийским представителям закона я напоминаю, что записи с официальных носителей Федерации с пометкой Посольства по Соглашению от 23 дня Поры Серого Савана 2171 года признаются даже в суде!

- Есть! – воскликнула Татьяна! - Вот я дура! У меня же есть запись с хед-кама!* Должна быть! А вот и запись со спутника, с камер! Сейчас посмотрим, кто тут преступник!

Секунду спустя торжествующая девушка предъявила всему честному миру запись утреннего инцидента. И весь честной народ увидел и безумного пьяного коротконогого жлоба, мужа несчастной роженицы, и его пьяных разухабистых дружков, и ружье в руках пьяного дегенерата, и выстрел, и фрагменты борьбы. Показала в виде полноразмерной голограммы, отчего полицейские и селяне на всякий случай отошли от «живых картинок» подальше. Пьянчуги-дружки потерпевшего, на какой-то момент появившиеся из-за амбара, увидев самих себя, перемолнировались и дали стрекача. Да и сам полицмейстер тоже вспомнил про знамение Молнии и шептал, поглядывая то на Моане, то на Земладу:

- Колдовство! Нет, не могу принимать доказательства от нечистой силы!

- Видите?! – торжествующе воскликнула Синицына. – Был выстрел! Я действовала в рамках необходимой самообороны! Посольство подтвердило! Какие еще вопросы?!

- А я не признаю ваших живых картинок! - со злостью сжимая кулаки, просипел Жю Ларисо. – Тайная Канцелярия не прекратит следствие, и ваш синематограф на воздухе для нас не доказательство! Откуда я знаю, что вы там нарисовали? Выглядит все правдоподобно, конечно… но извольте предъявить оружие, из которого в вас якобы стреляли! Тогда поверю! Иначе это все фикция!

- В смысле?! – изумилась Татьяна. – Вы же из правоохранительных органов, вы же охраняете закон! Охраняете право законопослушных граждан! Вам только что показали, как на самом деле все происходило! Вам этого недостаточно? Вам правда нужна, или просто… кого-нибудь в тюрьму посадить?!

- Я, сударыня, служу закону! – крикнул Жю Ларисо, теряя самообладание. – А моя организация не признает ваш воздушный синематограф! Так же, как и ваш куалийский закон не признает права благородных людей владеть рабами! Вот так-то! Предъявите оружие, сударыня, или вы остаетесь подследственной!

- Ваши действия незаконны, - сказала Землада. – Тайная Канцелярия также подчиняется закону. И вы вынуждены будете признать наши доказательства.

- А мнение нарисованных демониц меня и вовсе не интересует! – вздрогнул Жю Ларисо. Он понимал, что дело проигранно, и лишь по инерции еще продолжал хорохориться.

- Кому оружие нужно?! – послышался молодой мужской голос. – Ох, водичка у вас тут хороша, хоть моржеванием занимайся!

Они увидели резво шагающего Тимофеева, почему-то обнаженного по пояс, в наброшенном поверх голого тела кителе и мокрых штанах. Светло-русые волосы под красным беретом почему-то были мокрыми, с них падали капельки воды. Василия сопровождали сочувствующие Тане черноглазые смуглые молодые (и не очень) крестьянки, которые обступили его будто бодигарды босса. Девушки ойкали, накидывали на высокого куалийского гостя шубейки и полушубки, закрываяя его от холода, а одна женщина постарше даже вытерла его полотенцем и надела вместо берета шапку на меху.

- Да право не стоит, товарищи женщины! – улыбнулся Тимофеев, стараясь не потерять все это богатство. – Ничего, я закаленный! Я зимой в Черном море купаюсь, а тут даже теплее будет!

- Вот будете так же купаться в холодной воде, барин, принесете своей матушке колокольный звон вместо внуков! – строго сказала пышнотелая селянка на вид лет сорока. – А ну-ка, разойдись, девки. Сымайте, барин, мокрое-то, я над огнем посушу! А ну-ка принесите барину молодому водочки для согрева! Вот вам шубейка, аккурат до колена! Мужа моего покойного, Рай нему Небесный стервецу! Ой! Ну-ка, девки, отвернулись все от срама! Мне только можно, я замужем была.

- А ученые люди говорят, что предметы на холоде уменьшаются! – сказала одна молодая крестьяночка с большими, круглыми глазами. – А у куалийцев, выходит, все наоборот?

- А ты представь, что правда это! – сказала ей подружка. – И у куалийцев так же! Только… это и есть уменьшение.

- Ох, ничего себе! – раскрыла ротик девушка. – А тогда на жаре как же?

Подружка красноречиво показала ей жест рыбака, который поймал большую рыбу, и обе девушки, покраснев, расхохотались.

- Ничего, она сама просохнет! Это же киберодежда! Ой, спасибо вам, товарищи женщины! И мертвого отогреете!

- Да тут я гляжу, мертвый-то жив, и еще как! – озорно заметила вдова, глядя куда-то вниз.

- Одну минуточку, - улыбнулся ей в ответ Тимофеев. – Я службу сослужить должен. Вот, товарищи! Вот! Из затона выловил. Правда, искупаться немного пришлось! Ничего, мы привыкшие! Русский солдат в огне не горит и в воде не тонет!

- Спасибо вам, Василий Ильич! – захлопала в ладоши Татьяна. – Вот! Я же говорила, что не вру!

- Это еще ничего не доказывает! – уперся из последних сил Жю Ларисо. – А чем вы докажете, что это ружье принадлежало именно Бласу?