Глава 16 (2/2)

— Знаешь, так нечестно, — хихикнула ему в ответ. — Тебе говорили, что твой голос сводит с ума?

— Говорили, и не раз, — томно вздохнув, Хиддлстон будто куда-то переместился. Возможно лег на кровать. Затем быстро и со звучащей в голосе хитрецой поинтересовался: — А я свожу тебя с ума?

— Еще чего! — наигранно возмутилась, скрывая волнение.

— Хе-хе, и все же ты вредина, Елена. Что же мне с тобой делать? — задумался Томас, а затем, понизив голос, прошептал в трубку: — Думаю, надо наказать. Как считаешь?

— И как же вы накажете меня, мистер Хиддлстон? — облизнулась я, прикрыв веки.

Господи, что я говорила? Как будто выпила бутылку красного полусладкого и меня начало заносить. Мое тело полностью расслабилось. Было ощущение, будто я погрузилась в теплую воду или утонула в мягкой перине. В тишине комнаты звучало лишь мое дыхание. С кухни раздавалось глухое тиканье часов.

Я говорила, что влюбилась? Похоже, что так и было. Бесповоротно и безнадежно. Пути назад нет.

— У меня есть одно очень-очень жесткое наказание для тебя, моя милая, — горячим шоколадом разливался голос Тома, от которого немело между лопаток. — Ты не выдержишь эту пытку, когда я сотворю нечто подобное с тобой…

Я аж глаза распахнула. Бедное сердечко бешено колотилось. Чувствую себя словно рак, которого окунули в кипяток. Актер затих на мгновение, чтобы тут же выпалить:

— Поймаю тебя… Свяжу по рукам и ногам… — страстно и медленно шепчет мужчина в трубку, а внизу живота все стягивается в тугой клубок. И вдруг он резко и без предупреждения смеется: — А потом поставлю на просмотр все работы Куросавы и спрячу пульт!

Меня словно холодной водой окатили, и я мигом протрезвела. Но несмотря на это я разразилась веселым смехом, и Хиддлстон вместе со мной. Хотя где-то в груди все еще жгло от желания быть связанной Томом.

— Не надо так со мной шутить, — ответила я спустя пару минут.

— А кто сказал, что это шутка? — настроение резко поменялось, и Том уже был сама серьезность. Повисла неловкая пауза. Я не знала, что ответить, и чувствовала себя, словно рыба выброшенная на берег. Актер глубоко вздохнул, а затем внезапно предложил: — Ты умеешь играть в ассоциации?

— Моя любимая игра! — с вдохновением воскликнула я, обрадованная тому, что можно сменить тему.

— Тогда давай сыграем, — лукаво предложил Томас.

— Отлично! Начинай.

Удобнее устроившись на диване, я положила голову на подушку и закинула ногу на ногу. От возникшего смущения не осталось и следа.

— Я сейчас смотрю на небо, поэтому — небо, — произнес мужчина, и я перевела взгляд на окно.

— А у меня темнеет за окном, поэтому — ночь.

Всего секунда понадобилась на размышления, и Том быстро прошептал низким бархатистым голосом первое, что пришло в его испорченный ум:

— М-м-м, постель. Это же логично. Ночью ложатся в постель.

— Хм, нежится на мягкой перине, — игриво ответила, принимая негласные правила игры.

— О, мне это нравится, — жарко проворковал Том. В его голосе я слышала улыбку; перед глазами встал образ сияющих глаз и сексуальных ямочек на щеках. — Хорошо. Сто-о-о-ны.

Смущенно улыбнувшись, я прикусила кончик ногтя:

— Стоны? Почему стоны?

— Потому что мужчина и женщина вдвоем нежатся на мягкой перине.

Это звучало убедительно, и мне уже никуда не деться от мыслей, рожденных моим воспаленным от возбуждения мозгом.

— Я поняла. Тогда… Поцелуи, — провокационно произнесла, удивляясь, как быстро разговор перешел в иную плоскость.

— Как интересно… Хм… Губы. Твои губы, Елена…

Страсть в голосе почти достигла предела. Том говорил с чувственной хрипотцой. Я затаила дыхание, сдерживая наплыв эмоций. Голова пошла кругом. Чувствовала себя жертвой, которую загнал в угол хищник. Еще немного, и мой последний барьер падет, и не будет преград между нами.

— Твой язык, Том, — томно вздохнула я, представляя, как облизывается, подобно довольному коту.

— Ах, мой язык на твоей шее, — проворковал Томас, шумно облизывая губы. — Он на твоей ключице, на груди, на животе…

— Это уже не похоже на игру в ассоциации, — чаще задышала.

— Да-а, это больше походит на мои мысли… — мягко пробормотал Том, а затем наигранно испугался, будто сказал лишнее. — О нет, я сказал это вслух?

— Так вот какие у вас пошлые мыслишки, мистер Хиддлстон?

Напольная лампа светила мягким светом, громкость телевизора убавлена на самый минимум. Сердце в груди колотится в желании большего. Мне уже хотелось не только говорить, но и приступить к более активным действиям.