Глава 12 (1/2)

На этот раз Том меня удивил.

Пока мы ехали в машине, я всю дорогу играла с ним в «угадайку», пытаясь узнать, куда же он меня привезет. Однако всякий раз как он, смеясь, говорил «нет», я еще больше ломала голову над правильным ответом. Всем своим видом Томас показывал превосходство. Якобы в этот раз сюрприз мне точно понравится. И не прогадал.

Свободная парковка нашлась на Грэйт-Колледж-стрит, вблизи садов башни Виктории. Том сказал, что до того места, куда он меня ведет, придется немного пройтись. Я и не возражала.

Пока мы пересекали длинный Вестминстерский мост от часовой башни дворца в сторону боро Ламбет, мягким теплым светом начали загораться изящные фонари. В вечерний час пешеходов на мосту было предостаточно, ведь он стоял наравне с дворцом королевы и Биг-Беном. И днем, и вечером каменную плитку топтали тысячи пар ног туристов и жителей города. Оголтелые чайки в последний час после заката кружили над рекой, нагло подлетая к людям и выпрашивая у них что-нибудь вкусненькое. Под нами проплывал небольшой пароход, на борту которого туристы завороженно вертели головами в разные стороны. До меня долетали обрывки фраз гида, экспрессивно рассказывающего в микрофон об истории моста гостям города. От темных вод Темзы дул холодный ветер, и я поплотнее укуталась в клетчатый шарф. Спустя час после переписки по телефону с Томом погода уже испортилась, и вместо закатного солнца небо застилали свинцовые тучи. Я надеялась, хотя бы в этот раз не будет дождя, но на всякий случай в сумке лежал компактный зонтик.

Было удивительно, что Тома никто не узнавал и даже не подходил к нему за автографом или с просьбой сфотографироваться. Это уже намного позже мне рассказали, что в Англии не принято приставать к прохожим — даже если это знаменитость. Англичане слишком сдержанны и вековые нормы приличия для них считались элементарными. Не то, что в Америке, где бесцеремонность у людей текла в крови.

— Хотя бы скажи, мы уже близко? — поинтересовалась я, разглядывая гигантское обзорное колесо. Его еще называли Оком Лондона. Может быть, мы направлялись к нему? Однажды я уже каталась на нем вместе с Мари и ее подругами. Никогда не считала себя трусихой, но когда стоишь в маленькой кабинке на высоте около 130 метров от земли, становится немного не по себе.

— Почти, — лукаво ответил Том, поворачиваясь ко мне и замечая, что я успела слегка продрогнуть. — Тебе холодно?

— Все нормально, — отмахнулась я, однако в действительности хотела поскорее оказаться в тепле. Февраль-февралем, а погода все равно выдавала сюрпризы.

— Надо было найти парковку поближе, — сокрушался Том.

— Все хорошо, пройтись пешком лучше, чем сидеть в машине, — заверила я парня. — Мне нравится гулять. Особенно в пригороде. Там царит самобытная атмосфера.

В первый год, едва переехав в Лондон, я выходила каждый день и шла, шла, пока не уставала. С того периода в компьютере сохранилось множество фотографий цветов, парков, живописной архитектуры и даже волшебных входных дверей, которые, казалось, приглашают войти в сказку. Увы, сейчас я бродила по улицам намного реже. Бывший парень не любил ходить, предпочитая проводить время в пабах или клубах. Мне приходилось подстраиваться под его желания, а когда я порвала с ним, то и вовсе закрылась дома.

— А я предпочитаю бег. — Томас уверенно шел вперед, глядя перед собой. Один его широкий шаг заставлял меня делать два. Непросто поспевать за таким длинноногим парнем. — Люблю бегать ранним утром с музыкой в ушах.

В голове сразу же возникла картинка, как он выходит из дома в спортивных шортах, открывающие вид на туго натянутые икры, обыденным жестом закрывает калитку, включает любимую музыку и бежит наперегонки с ветром. Тот играет с его волосами, обдувает сосредоточенное лицо, и мышцы ног напрягаются от усилия.

— Должно быть, это очень необходимо тебе.

Мужчина не сразу заговорил, а лишь мгновение спустя, задумавшись над ответом:

— Это помогает отвлечься от неприятных мыслей. Я не знаю лучшего способа, чтобы привести их в порядок, кроме как дать телу нагрузку.

Уж в этом я его понимала, как никто другой:

— Соглашусь с тобой. Когда меня что-то тревожит, я как остервенелая занимаюсь спортом или погружаюсь с головой в работу. Это помогает не думать о плохом, и тогда я могу идти дальше.

Томас кивнул, а потом поежился, поглубже засунув ладони в карманы стеганой черной куртки:

— У меня только одно решение для всех проблем: не останавливаться.

— Трудности делают нас такими, какие мы есть, да?

Изо рта вырывались клубы пара. Нос и уши начинали мерзнуть. Интересно, как долго нам идти? Лавируя между пешеходами, мы были почти у выхода с моста.

— Они определенно закаляют характер, — поразмыслив, проговорил Хиддлстон, — но, ты знаешь, не каждый характер закаляется. К тому же бывают моменты, когда становится слишком тяжело. — Он шел вперед, но, казалось, был не со мной, словно окунулся в какие-то тяжелые думы. — Некоторые не справляются и скатываются в пропасть.

Как был прав мой новоиспеченный друг! Когда же прошлое перестанет преследовать меня? Даже сейчас, когда я вроде бы спокойна и расслаблена, я думаю о человеке, который разбил мое сердце. Любой разговор и даже намек ковыряют почти зажившую рану в груди, и слезы сами собой наворачиваются на глазах. Я сглотнула комок в горле, отвернувшись от Тома, чтобы не дать ему увидеть влагу на моих ресницах. Надо было успокоиться и взять себя в руки. Мой голос понизился и казался охрипшим:

— Я понимаю, о чем ты. Не знаю, можно ли так говорить, но мне посчастливилось пройти через это. Но второй раз душевных мук я не переживу… Я давно многое обдумала. То, что окончательно меня не сломало окончательно и не превратило в половичок для вытирания чужих ног, показало мне настоящие ценности, то, из чего я нашла мысленный выход. Это награждает опытом преодоления. А уже после этого человек сам решает, что это — сила, мудрость, рассудительность или разумность, а может и все вместе.

Я чувствовала, как Томас косится на меня, изучая мой профиль, и в его взгляде выражалась неприкрытая заинтересованность. Он жаждал знать все, что со мной произошло, но боялся спросить. Или хотел, чтобы я сама раскрылась перед ним.

— То, что не убивает нас, делает нас сильнее, — процитировал он Ницше.

Мне больше нечего было к этому добавить, да и Тому тоже. Наконец мы спустились по лестнице к историческому зданию ратуши, в которой теперь располагался Лондонский Аквариум, и я поняла, куда меня привел мой новый друг. Перед входом столпилась небольшая очередь из посетителей. Судя по всему, последний заход, поскольку через пару часов здание закрывалось. Томас встал в очередь, улыбчиво глядя на меня.

— Так мы в Океанариум? — моей радости не было предела. — Ни разу тут не была, но давно хотела! — Наигранно прищурившись, я воззрилась на актера: — Ты что, читаешь мои мысли?

Он рассмеялся, широко и открыто улыбаясь. На щеках появились хитрые ямочки. Кто-то из толпы повернулся в нашу сторону, и Том тут же пониже опустил на глаза козырек черной кепки. Я его понимала; вряд ли захочется общаться с фанатами, если пришел отдохнуть.

— Я видел у тебя в коридоре картину, — намекнул он, — подумал, что тебе будет интересно.

И правда, в коридоре в тонкой рамке цвета лазури висела маленькая картина, написанная акварелью неизвестным автором. Она была простенькая, не представляющая ценности и купленная мною год назад на блошином рынке за пару центов. Маленький скат лавировал мимо водорослей и кораллов, проплывая крупную морскую звезду, что притаилась между камнями. Над ними плавали маленькие разноцветные рыбки и полупрозрачная медуза. Если честно, я думаю, работа была написана детской рукой, но несмотря на это не перестала иметь некую ценность, за что я ее и полюбила с первой же секунды.

В очереди пришлось стоять недолго, и вот уже заветный вход в здание океанариума. Мы прошли внутрь через стеклянную дверь и чуть продвинувшись вперед, оказались около билетных касс, где продавали, в том числе, билеты на колесо обозрения. Опережая Тома, я забежала вперед него и встала в первое освободившееся окошко. За спиной послышалось недовольное мужское цоканье.

— Пожалуйста, два билета в океанариум, — попросила я у молодой девушки, и та быстренько принялась печатать на специальном агрегате узкие разноцветные билетики.

— Я заплачу, — вмешался Том за спиной, вставая вплотную ко мне и протягивая карту к терминалу.

— Нет уж, — поспешно вклинилась я, шустро подкладывая свою Visa к автомату.

Раздалось пиликанье, оповещая о прошедшей операции. Над ухом негодующе засопели, и кассирша протянула мне билеты. Довольная я повернулась к Тому и буквально вплотную носом столкнулась с его широкой грудью. Парень смерил меня возмущенным взглядом. Ну как же! Я ведь только что помешала ему совершить джентльменский поступок.

— Держи, — я протянула Хиддлстону его билет и скользнула к узкому проходу, где перед стеной, оклеенной обоями с изображением морских обитателей фотографировалась семья из пяти человек.

— Не обязательно было так поступать, — догнал меня Том.

— Не хочу быть тебе обязанной, — улыбалась с превосходством. — Ты и так сделал мне сюрприз, о котором я не просила.

Он отреагировал не сразу, а лишь спустя пару секунд. Голос его был низким и расстроенным:

— Ты о кристалле?

— Да, — коротко кивнула я, не глядя на парня.

— Впредь не делать тебе сюрпризов? — иронично вставил он.

Резко обернувшись к нему, мне тут же пришлось посторониться, потому что мимо нас прошла толпа вечно куда-то спешащих школьников. Она разделила нас, но я неотрывно смотрела в ясные голубые глаза. Он реально не понимал, что я имею в виду? Да нет, все он понимал, просто строил из себя невинного! Кажется, он считал себя жертвой обстоятельств, и это раздражало.

— Думаю, ты понял, о чем я, — тоном, не терпящим возражения, заявила ему. — Мы с тобой еще не настолько дружны, чтобы раздаривать друг другу подарки. К тому же я имела неприятное знакомство с твоей… — запнулась, подбирая правильное слово, — бывшей… Знаешь, теперь твой подарок выглядит так, будто ты заранее хотел задобрить меня.

Надеюсь, он понимает, как все выглядит со стороны…

Том схватил меня за плечо, останавливая перед самым пунктом досмотра и уводя в уголок коридора к служебной двери. От недовольства я поджала губы. Как вышло, что хорошее настроение превратилось в раздражение? Как будто по щелчку пальца Хиддлстон уже бесил.

— Елена, прости меня… Пожалуйста… — Томас состроил жалостливую гримасу. Ох уж эти бровки домиком и щенячьи глаза. — Я дурак, знаю. Просто не придумал, как лучше выпутаться из той ситуации. Я надеялся, что мы быстро уйдем, что Шарлотта поймет, что между нами все кончено…

Не хотелось слышать имя блондинки, и я поспешила закрыть тему, а не развивать ее. Ничего приятного этот разговор все равно не даст. Тем более, мы обговорили все ранее.

— Давай просто забудем… — махнула я рукой. — Наслаждайся экскурсией.

Не стала ждать ответа, а двинулась к пункту досмотра, проходя через металлодетектор. Сотрудники океанариума молча кивнули, и я широким шагом пошла дальше по коридору, где свет обычных желтых ламп менялся на фиолетовую и изумрудную подсветку, а рисунки на стенах создавали иллюзию, будто мы находимся в подводной лодке. Наконец узкая кишка привела к основному входу в океанариум с прозрачным дном. Я кипела в своих мыслях, все еще разозленная на Томаса, который не смел даже пикнуть за моей спиной. Ну и пусть, ему полезно помолчать и все обдумать.

Из-за расстроенных чувств, я никак не ожидала, что под ногами возникнет иллюзия пустоты, и тихо ойкнула, боясь ступить на стеклянную поверхность первого же резервуара. А там, под нашими ногами, безмятежно дрейфовали три огромных сома и шустро проплыла мелкая акула.

— Не пугайся, — раздался надо мной насмешливый голос.

— Еще чего, — фыркнула я.

Удивительное начало. Было немного неловко, но я сделала шаг вперед, пропуская семейную пару, чьи дети шумно и радостно восхищались прозрачной поверхностью под ногами и рыбам под ней. Спустя мгновение мы пришли к лифту, который должен был спустить нас на уровень ниже. Зайдя вместе с семьей внутрь, мы с Томом оказались задвинуты в угол. Улыбаясь, я смотрела на семилетнего мальчика, который пребывал в таком восторге, что это граничило с гиперактивностью. Бедная счастливая мама, обладательница трех детишек в возрасте от двух до одиннадцати лет, все пыталась его одергивать, косясь на меня с Томом.

Интересно, она его узнала или нет? Тем временем мой спутник молчал, остро ощущая напряжение между нами.

Спустя пару мгновений створки лифта отворились, и дети буквально вылетели пулей. Мы с Хиддлстоном ступили в полутемный коридор, оформленный как подводные скалы. Первый зал назывался «Атлантические глубины», и я заозиралась по сторонам, вклиниваясь в толпу посетителей океанариума. Тут было довольно темно и прохладно, но мне импонировал сумрак. Я любовалась чистейшими аквариумами, маленькими шустрыми рыбками и живописными скульптурами, вокруг которых плавали обитатели глубин. Экскурсоводы, работники лондонского аквариума, вокруг которых собирались небольшие группы туристов, шумно рассказывали слушателям интересные факты.

Мы прошли мимо резервуара со скатами и вышли к огромному стеклянному аквариуму, высотой с два человеческих роста. Там плавали рыбы, акулы, скаты и даже черепахи. В углу виднелся крупный скелет фантастической доисторической рыбы. Конечно же, муляж, но несмотря на это он удивлял воображение. Можно было сидеть здесь весь день и любоваться бесподобной красотой, завораживающего подводного мира. Похоже, я уже готова была простить Хиддлстону все на свете, и как маленький ребенок, едва ли не прилипала к каждому аквариуму с радостью, переполняющей глаза.

Через некоторое время мы подошли к океанскому туннелю, все стены и потолок которого были оформлены в виде полукруга из стекла. Я изумленно глазела во все стороны, ощущая себя так, словно оказалась в фантастической подводной лодке. Тихая, умиротворяющая музыка лилась отовсюду. Блики света рябили где-то над водой, имитируя солнечные лучи, проникающие на дно океана. Том молчал, послушно следуя по пятам.

— Как здесь красиво! — вырвался из моего рта восхищенный шепот.

— Я знал, что тебе понравится, — довольно улыбнулся Том.

Тем временем семья с детьми не отставала от нас, и ребята толпой пронеслись мимо, едва не сбивая меня с ног. Я увернулась и очень некстати угодила прямо в объятия незадачливого друга. Кругом было темно, и только вокруг мелькали отблески света на поверхности воды, подсвеченной в голубые и ультрафиолетовые оттенки. Длинные, тонкие пальцы настойчиво легли на мою талию, прижали к себе, давая пройти толпе школьников и увлекая в темный угол, где мы меньше всего мешали. Сердце в груди забилось чаще от противоречивых чувств. В какой-то миг мне просто захотелось убежать, но я пересилила себя, оставаясь в его сильных руках. Мои зеленые глаза встретились с голубыми, глядя на то, как в них отражается свет из аквариума.

— Почему мы мечтаем? — Бархатный шепот Тома обволакивал, словно пушистое одеяло холодным зимним утром. Меня обдало жаром и мятной свежестью его дыхания. Неотрывно и завороженно глядя в потемневшие от темноты глаза, я ответила таким же шепотом:

— Потому что страдаем. Мысль о прекрасном будущем дает возможность терпеть невыносимое настоящее.

Он на секунду растерялся, а потом тонкие губы расплылись в мягкой, но печальной улыбке:

— Действительно… Невыносимое настоящее…

Положив ладонь ему на грудь, ощущая горячее мужское тело даже под джемпером, я слегка оттолкнулась, чтобы выбраться из объятий. Томас не стал удерживать, но явно с неохотой выпустил свою добычу. Мимо прошла толпа школьников, и мы двинулись вслед за ними в следующий зал. Я все никак не могла отделаться от ощущения тепла, исходящего от Тома. Запах его кожи, дорогой парфюм и сладкий кондиционер для белья — все это никак не выветривались из моей головы.

— Я думаю, мечты похожи на мост между тем, что мы имеем, и тем, что хотели бы иметь, — пытаюсь отвлечься от мыслей о нем, хотя мужчина неотрывно следует, внимательно слушает и разглядывает мой стан удивительно проницательным взглядом. — Думаю, все, что когда-либо существовало и существует на этом свете, изначально было мечтой. Мечта мотивирует на то, чтобы человек развивался, как личность.

— Я недавно читал одну книгу, — продолжил Том, когда я замолчала, — в ней говорилось, что древние мыслители видели в мечтах послания богов. Мечта живет в глубине нашей сущности, в чистых, детских представлениях о желаемом.

Он был романтиком, а я, кажется, уже нет.

— Человек такое создание… — опустившись на корточки рядом с маленьким аквариумом, где плавала красная рыбка с огромными выпученными глазами. — Каждый из нас охвачен собственными страхами: страхом жизни, будущего, страхом разочарований. Человек всегда выбирает из «двух зол одно», а не из лучшего и более прекрасного. Мы заняты выживанием: ночь простоять, да день продержаться…

Я поднялась во весь рост, посмотрев в лицо Тома, и увидела в нем несогласие с моими словами. Он мечтатель, а я, кажется, уже нет…

— Если человек не мечтает, тогда ему не из чего выбирать, нет свободы выбора, — возразил он, пряча руки в карманы куртки. — Многие живут в беспамятстве. Они забыли как «мечтать». Ведь дети умеют это делать, но чем старше становишься, тем тебя окружает все более серый и грязный мир. Но это же так легко — мечтать. Это как видеть сон, но только во время бодрствования.

Мы слишком много философствуем сегодня, подумалось мне. Впрочем, на удивление приятно рассуждать на такие темы с Томасом. В который раз я убедилась, что он приятный собеседник. Да и экскурсия мне нравилась.