Часть 12. Новый учебный год.. (1/2)

Если кто спросит как прошло лето Гарри Поттера, можно будет ответить коротко: хуже некуда. Всё началось с письма. Гарри разорвал конверт и вынул письмо, а сердце билось где-то поблизости от кадыка.

Уважаемый мистер Поттер!

Согласно имеющимся у нас сведениям, сегодня в девять часов двадцать три минуты вечера в населенном маглами районе и в присутствии магла Вы использовали заклинание Патронуса.

За это грубое нарушение Указа о разумном ограничении волшебства несовершеннолетних Вы исключены из Школы чародейства и волшебства «Хогвартс». В ближайшее время представители Министерства явятся к Вам по месту проживания, с тем чтобы уничтожить Вашу волшебную палочку.

Поскольку за предыдущее нарушение Вы, согласно разделу 13 Статута о секретности, принятого Международной конфедерацией магов, уже получили официальное предупреждение, мы с сожалением извещаем Вас о том, что Ваше личное присутствие ожидается на дисциплинарном слушании в Министерстве магии 12 августа в 9 часов утра.

С пожеланием доброго здоровья, искренне Ваша

Муфалда Хмелкирк.

Сектор борьбы с неправомерным использованием магии.

Министерство магии.

Гарри прочел письмо дважды. Голоса дяди Вернона и тети Петуньи доносились до него точно издали. В голове всё онемело и заледенело. Новость засела в его сознании, как парализующая стрела. Он исключен из школы «Хогвартс». Всё кончено. Он никогда туда не вернется.

Тетя и дядя не унимались с расспросами что же случилось с их любимым сыном Дадли. Гарри хотел уже собирать свои вещи и уйти из этого дома куда глаза глядят, но получив еще одно письмо, в котором говорилось, что Дамблдор прибыл в министерство, мальчик выдохнул. В итоге палочку не уничтожат, исключение лишь временное и ему остаётся лишь ждать слушания.

Я только что отразил атаку дементоров, и меня, может быть, исключат из Хогвартса. Я хочу знать, что происходит и когда я отсюда выберусь.

Войдя в темную спальню, Гарри тут же сел за стол и написал эти слова на трех отдельных листках пергамента. Первое письмо он адресовал Сириусу, второе Рону, третье Гермионе. Его сова Букля отлучилась поохотиться, клетка стояла на письменном столе пустая. Дожидаясь ее возвращения, Гарри ходил по комнате взад и вперед. В голове стучало, мозг был слишком возбужден, чтобы спать, хотя глаза щипало от усталости. Ломило спину, на которую он взваливал Дадли. От оконной рамы и кулака Дадли вскочили две шишки, и в них пульсировала боль.

Мучась бессильной злостью, он мерил шагами спальню, скрипел зубами, стискивал кулаки и всякий раз, как проходил мимо окна, бросал гневные взгляды на пустое, усыпанное звездами небо. Нападение дементоров, тайная слежка миссис Фигг и Наземникуса Флетчера, временное исключение из Хогвартса, разбирательство в Министерстве магии — и по-прежнему никто не хочет объяснить ему, что, собственно, происходит.

В ожидании письма от друзей, Гарри мог пожаловаться только единственному другу, с которым он успел за это лето обсудить буквально всё на свете, включая топ трех вещей, которые Филч хранит под подушкой. В ответ Гарри получал сдержанные слова поддержки и сочувствие.

Что, если решение будет не в его пользу? Что, если его действительно исключат, а палочку переломят надвое? Что ему тогда делать, куда податься? Жить, как раньше, круглый год у Дурслей? Нет, только не теперь, когда он узнал другой мир — мир, где ему самое место. Может быть, перебраться в дом Сириуса, как Сириус предложил ему год назад, перед самым своим бегством? Но позволят ли Гарри жить там одному? Ведь он всё еще несовершеннолетний. Не исключено, что вопрос, куда ему отправляться, решат за него другие. Может быть, за нарушение Международного статута о секретности его приговорят к Азкабану. Всякий раз, как это приходило ему в голову, Гарри слезал с кровати и принимался ходить по комнате.

В четвертый вечер после того, как улетела Букля, Гарри лежал в очередном приступе апатии, держа в руках порядком потрепанную и уже почти исписанную тетрадку, и пялился в потолок. Обессилевший ум был совершенно пуст. Гарри не верилось, что это взаправду. Четыре недели ровно ничего, никакого даже намека на план вызволения его с Тисовой улицы — и вдруг нате вам: целая толпа волшебников ввалилась в дом как ни в чем не бывало, точно по какому-то давнему уговору. Он обвел взглядом окружавших Люпина людей. Они продолжали внимательно его рассматривать. Его мучило сознание того факта, что он четыре дня не брал в руки расческу.

В его спальне было гораздо больше грязи и беспорядка, чем во всем остальном доме. Проведя в ней четыре дня в очень плохом настроении, Гарри не утруждал себя уборкой. Большая часть книг была рассыпана по полу: стараясь отвлечься, он брал их и отбрасывал одну за другой. Клетка Букли нуждалась в чистке, и от нее попахивало. Чемодан, где магловская одежда была причудливо перемешана с чародейской, лежал открытый, и часть вещей вывалилась из него на пол. Быстро собрав вещи, все волшебники переместились в секретный штаб на Площади Гримо 12, где его уже ждали семья Уизли, Гермиона, а также Сириус.

С возгласами, выражающими интерес и волнение, волшебники стали один за другим протискиваться мимо Гарри к двери, через которую только что прошла миссис Уизли. Гарри двинулся было за Люпином, но миссис Уизли его придержала.

— Нет, Гарри, собрание - только для членов Ордена. Рон и Гермиона наверху, ты подожди с ними, пока оно кончится, и тогда будем ужинать. И говори в коридоре потише, — добавила она всё тем же возбужденным шепотом.

— Почему?

С каждым шагом смятение Гарри росло. Что за секретное собрание в доме, который выглядит так, словно принадлежит Темнейшему из волшебников?

— Миссис Уизли, почему...

— Дорогой мой, тебе всё объяснят Рон и Гермиона, а мне правда надо бежать, — встревоженно прошептала миссис Уизли. — Вот, — они добрались до третьего этажа, — твоя дверь правая. Я позову, когда кончится. И она торопливо пошла вниз.

День выдался бешенный. Дом Блэков был внушителен, оказывается крестный является чистокровным волшебником старинной фамилии. Лежа в постели и пялясь в потолок, Гарри потянулся рукой к сумке, но вмиг сел ровно, расширяя уставшие глаза. Нет! Только не это! В сумке и в чемодане не было ни одной синей тетради. Тут то Гарри и вспомнил как что-то упало за кровать, когда он в торопясь собирал вещи. Вернуться в дом Дурслей он уже не мог. Последним, что он отправил своему анонимному другу, было одно короткое предложение:

Прости, я посплю, очень устал из-за всего. Напишу как только будут какие-то новости.

Другого выхода не было, только надеяться, что собеседник найдет его сам как в прошлом году, уже в школе, если он, конечно, туда вернется.

Когда наступил день суда над Гарри Поттером, он вместе с отцом Рона пришли в Министерство магии. Гарри не верили, что он использовал магию в целях самозащиты, но когда суд начался, в зал вошёл свидетель защиты, Альбус Дамблдор, и старушка-соседка родственников Гарри, которые смогли убедить присяжных в невинности гриффиндорца. Его оправдали.

Сейчас же Гарри кажется, что всё произошедшее за этот месяц всего лишь сон.

Поезд начал замедлять ход, и отовсюду стали долетать обычные звуки: ученики брали свои вещи и живность, готовились к выходу. Поскольку Рон с Гермионой должны были за всем этим приглядывать, они опять пошли по вагонам, оставив Живоглота и Сычика на попечение Гарри и остальных.

— Давай я эту сову понесу, — предложила Гарри Полумна, протягивая руку за Сычиком, в то время как Невилл тщательно засовывал Тревора во внутренний карман.

— Э... хорошо, спасибо, — сказал Гарри и, дав ей клетку, поудобнее перехватил Буклю.

Мелкими шажками они вышли в коридор и, уже ощущая свежесть вечернего воздуха, медленно двинулись вместе с толпой к двери вагона. Гарри почувствовал запах сосен, росших вдоль дорожки, которая вела к озеру. Он сошел на перрон и огляделся, ожидая услышать голос Хагрида:

«Первокурсники, сюда!.. Эй, первокурсники!...»

Но он не прозвучал. Вместо него — совсем другой голос, бодрый, женский: