Глава 1. Скарлетт (1/2)

Сей муж прознал о потайных путях любви;

Изобразить не зная, никому не удаётся.

И вот она ушла, та, что была его Кипридой,

А вы все здесь, кто для меня суть Острова.

И здесь осталось то, что длится в ходе жизни:

Глаза сей мёртвой дамы говорят.

Эзра Паунд

В этот час холл пуст. Палец Скарлетт скользит по строчкам на мониторе, а глаза предательски слипаются. Четыре утра — час дьявола. Вздохнув, она закрывает программу и берёт лежавшую на половине Дебби затрёпанную книжку. Джефф Нун «Автоматическая Алиса». «Алиса исчезла», читает Скарлетт, сидя в пустом холле одиночества, желая сбежать домой, стать маленькой, заплакать. Потому что и она чувствует себя исчезнувшей.

Книга неожиданно затягивает. Скарлетт с сожалением закладывает её стикером и, зевая, потирает переносицу. Неосознанно переводит взгляд на дверь холла. За ней виднеется силуэт, и сердце пропускает удар. Человек стоит неподвижно, прижав ладони к стеклу, и девушке кажется, будто с них капает кровь. Неизвестно, как долго он здесь находится, пока его не замечает администратор. У неё дрожат пальцы. Ладонь сама по себе тянется к тревожной кнопке, а дверная ручка начинает медленно поворачиваться. У Скарлетт вырывается сдавленный писк, когда человек входит. В тусклом свете его силуэт кажется зловещим. Она зажмуривается, крепко сцепив руки, будто в молитве. Паника мерзким зверьком тут же поднимает свою голову.

— Ну и какого чёрта ты не открывала дверь? Хорошо, что у меня были запасные ключи, — недовольный голос раздаётся над ухом. Она медленно открывает глаза, поднимая на него стыдливо-напряжённый взгляд.

Глаза мужчины темны так, словно в них залили ночь. Прищуренные, с тлеющими отблесками гнева. Презрительно изогнутые губы упрямо сжаты. На нём потертая кожаная куртка, а ладони… Ладони абсолютно чисты. Скарлетт шумно вздыхает от облегчения. Ей вновь померещилось. Чёртовы побочные эффекты.

— Язык проглотила? — он подходит ближе и облокачивается на стойку. — Первый день работаешь или всегда такая замороженная?

— П-прошу прощения. Я, кажется, уснула, — выпаливает Скарлетт первое попавшееся оправдание, чувствуя, как щёки заливает краска — врать она никогда не умела.

— Сделаю вид, что поверил. Мне нужны ключи от подвала и кладовой. И поживее, я спешу.

Она услужливо лезет под стойку, не задаваясь вопросом, зачем они ему понадобились ранним утром, но пальцы вдруг замирают, сомкнувшись на прохладном металле.

— А кто вы? — Скарлетт встаёт, сжимая ключи, подавив порыв выставить их вперёд как оружие. В ней говорит больше любопытство, нежели бдительность: посторонний вряд ли может оказаться на территории отеля.

Мужчина усмехается и наклоняется совсем близко. До Скарлетт доносится запах сырого мяса и дублёной кожи. Тошнотворный, солоноватый и липкий, пробуждающий все ночные кошмары. Он нагло тянет её за лацкан, где приколот бейдж с именем.

— Попробуй угадать, Скарлетт, — он произносит её имя нарочито медленно, нараспев. Скарлетт резко отстраняется. Мужчина ей неприятен, и её приводят в негодование его манеры.

— Я не играю в эти игры, — холодно отвечает она, поправляя пиджак. — Возьмите ваши ключи.

Он забирает связку, но не спешит уходить.

— Ты пахнешь землёй после дождя, — говорит он внезапно. — Чертовски вкусно, — он улыбается, но глаза остаются холодными. — Следи за жёлтой лампочкой, Скарлетт, — и поворачивается, чтобы уйти.

— Ты охотник, — вырывается у Скарлетт. — Тот самый, из лесного домика.

— Сообразительная, — теперь его улыбка вполне искренна. Хоть и выписана грубой краской. — Каспер Стормар. К твоим услугам, птичка.

Он уходит, и шаги его легки, словно поступь зверя. Скарлетт с облегчением переводит дыхание. Охотники всегда представлялись ей американскими ковбоями. Загорелыми, бородатыми, опасными не столько ножами, заткнутыми за пояс, сколько отменной реакцией и готовностью спустить курок. Со спесью, заполняющей жилы. Каспер другой. Предосудительно безмятежный, без горячности в глазах. Но никуда не деться от маскулинных кривляний, от жёсткого, всепоглощающего взгляда самца, считающего женщин ниже себя. От запаха крови, пропитавшего Каспера до самого нутра.

Скарлетт вновь утыкается в монитор. До пересменка ещё далеко, и ей необходимо чем-то занять свои мысли. В голову приходят воспоминания о доме, о туманной и чопорной Англии. О боли, от которой ей не сбежать…

Она всегда ненавидела утро. Дым фабричных труб окрашивал солнце серым цветом — цветом вечного повторения. Над Темзой стелился вечный туман, накрывающий город словно бы остывшим пеплом. Каждый раз, спеша на работу, она проходила мимо теней, растворяющихся в холодном тумане, так напоминающими ей галлюцинации, которыми страдал отец.