ГЛАВА 64. Родная кровь (1/2)
ГЛАВА 64. Родная кровь
21 сентября 1989 года
Марсель, 1 округ, бульвар Либерасьон
холостяцкая квартира братьев Колонна
(за два дня до начала парусной регаты в Сен-Тропе)
Официальный ужин с американцами, неделю назад наконец-то прибывшими в Марсель для заключения большого контракта, состоялся в «Маленькой Ницце». Успешный финал сделки подводил итоги напряженной полугодовой работы по обе стороны океана — и одновременно начинал серию торжеств по этому поводу. Главным событием предстояло стать парусной регате, стартующей послезавтра в Сен-Тропе.
Американцы, приглашенные на регату лично Родольфо Колонной, находились в счастливом предвкушении роскошной поездки и не менее роскошной программы развлечений, так что последняя треть ужина почти целиком была посвящена яхтам и яхтингу. Говорили о легендарном состязании «Swan-44 Pride» и «Ikra”(1), вспоминали прошлогодних победителей, обсуждали достоинства и недостатки моторных и парусных судов, принимающих участие в нынешнем состязании, делали ставки и заключали пари на победу заявленных команд. Шампанское и благородные вина Буш-дю-Рон раз за разом наполняли бокалы, разговор становился все оживленнее, и хозяин приема не мог покинуть гостей прежде времени. Это было бы немыслимой грубостью. Покойный Никколо Колонна счел бы подобный поступок старшего сына не просто нарушением приличий, а поруганием щедрого марсельского гостеприимства, и не принял бы никаких оправданий. Родольфо напоминал себе об этом весь вечер… и с большим трудом дождался завершения ужина, казавшегося бесконечным, как ноябрьский дождь.
Церемония прощания тоже затянулась. Не все американцы, в том числе и мистер Робинсон, пожелали сразу вернуться в отель «после кофе» и стали намекать на дальнейшую развлекательную программу. К счастью, Вито, достигший полного взаимопонимания с хорошенькой и умной Сарой Расмуссен, помощницей мистера Робинсона, взял эту часть вечера на себя — и с поистине факирской ловкостью организовал перемещение нью-йоркских бонвиванов в модный ночной клуб…
Последним испытанием стала отправка домой дяди Джу, совершенно несносного во хмелю; только отдав семейный долг, Руди получил возможность выдохнуть и дойти до своего «мазерати» на ресторанной парковке.
Упав на пассажирское сиденье, он откинулся на удобную спинку, прикрыл глаза и облегченно выдохнул:
— Все, Энцо, скорее домой…
Послушное урчание мощного мотора не смогло заглушить тихое мурлыканья «моторолы»: телефон завибрировал и оповестил о приеме нового сообщения. Руди знал, от кого оно, еще раньше, чем взглянул на экран:
«Хабиб, мое сердце пылает по тебе жарче, чем полуденное солнце над Сахарой… И жеребец страсти скоро сорвется с поводка терпения!»
— Оххх, мой джинн… что же ты творишь со мной! — притворно проворчал Руди. — Хотел бы я превратить «мазерати» в ковер-самолет и домчать до тебя раньше, чем ты успеешь взмахнуть ресницами!
Горячее послание Анхеля было восьмым по счету… если не считать не менее жаркой дневной переписки. К сожалению Руди, ей пришлось пожертвовать ради возможности принимать новые сообщения. Цепи его терпения тоже почти износились, и, вместо того, чтобы искать в полумраке салона буковки на клавиатуре, Руди попросту набрал домашний номер.
Трубку подняли практически сразу, и знакомый певучий голос, пролившийся на сердце подобно бальзаму, укоризненно проговорил:
— Хабиб, я весь вечер чувствую себя не джинном, а кем-то вроде злой сварливой жены из нашей любимой персидской сказки…
— Отчего же, мое сердце, гуляющее отдельно от меня? — сходу включаясь в возбуждающую игру, улыбнулся Руди.
— Часы ожидания тянутся дольше осенней ночи… и сладкие вина подобны яду для того, кто не приглашен на пир халифа.
— Твой халиф уже в пути… буду через десять минут или быстрее, иншалла.
— Не обмани моих надежд, о мой принц правоверных.
— Не обману, алмаз моей души, троекратно искуплю все твои страдания и утолю жажду… — понизив голос, пообещал Родольфо, ослабил галстук и расстегнул пару пуговиц на рубашке. Дышать стало легче, но кровь уже разволновалась так, что эта мера помогла лишь отчасти.
Руди крепче стиснул телефон и выдохнул:
— Хочу, чтобы ты оказался рядом со мной прямо сейчас…
— Так вели своему вознице ехать быстрее! — голос Самума тоже понизился и приобрел те самые обертона, что сводили Руди с ума с первой встречи и, казалось, могли вызвать оргазм сами по себе, без дополнительных прикосновений.
Связь оборвалась.
— Быстрее, Энцо!
— И рад бы, синьор Родольфо, но посмотрите на эту пробку! — с искренним огорчением ответил водитель. — Все никак не закончат ремонт трамвайных путей, лета им не хватило!
— Ну давай свернем с бульвара, объедем как-нибудь переулками!
— Прошу прощения, синьор, но до светофора мне никак не вырулить.
— Эх… надо было садиться в вертолет!
— Да уж, в воздухе пробок пока еще нет! — согласился Энцо. — Вот только сперва придется построить вертолетную площадку на крыше вашего дома, синьор!
— Отличная мысль! — оживился Родольфо. — Внесу это предложение в совет кондоминиума.
— Ааа, да эти советы вечно тянут с решениями, все обсуждают и обсуждают без конца… Вам быстрее получится сменить квартиру на виллу, синьор. Там и площадку ни с кем не нужно согласовывать, и соседского любопытства поменьше, и…
Руди кивнул, но тут же нетерпеливым жестом оборвал рассуждения водителя:
— Смотри на дорогу, Энцо! Зеленый горит уже целую вечность!
****
Едва Руди переступил порог дома, как на него налетел самум и повеяло жаром раскаленных песков… по крайней мере, его тело именно так ощутило страстное объятие Анхеля и не менее страстный приветственный поцелуй.
Все заботы и мысли, не имевшие прямого отношения к любви, разом покинули Руди. Усталость как ветром сдуло. Хмель, бродивший в крови после ужина, смешался с желанием, и халиф, попав в ловушку сладострастия, расставленную джинном, ощутил себя совершенно пьяным.
Пиджак упал на пол, галстук отправился за ним. Ладони Анхеля властно скользнули под расстегнутую рубашку, и Руди прислонился к стене: колени у него предательски дрожали.
— От тебя пахнет вином… и табаком.
— Тебе не нравится?..
— Нравится… — в доказательство Анхель кончиком языка коснулся языка Руди, и напрочь лишил остатков здравомыслия. Руди схватил его руку, засунул себе в штаны и прижал к стоящему члену…
Пальцы любовника сейчас же мягко обхватили ствол, подразнили открытое навершие, растирая выступившую смазку, и задвигались в быстром и жестком ритме, наиболее желанном сейчас.
Поцелуй длился и длился, не прерывался даже ради того, чтобы глубже вдохнуть — но нехватка кислорода только усиливала ощущения Руди. За несколько минут наслаждение достигло пика. Член под пальцами Самума дернулся — и выбросил, одну за другой, три длинных струи густого семени.
— Аааааааа… Анхель…
Оргазменная волна мягко прокатилась по телу. Напряжение, накопленное за весь этот немыслимо долгий и трудный день, ушло через ноги в пол. Сердце забилось ровно, сильно и свободно. Руди обвил Анхеля руками, погрузил горящее от удовольствия лицо в золотой водопад волос и с наслаждением вдохнул родной запах:
— Видишь, как сильно я скучал по тебе…
— Хабиб… наконец-то ты дома… — улыбаясь, прошептал Анхель, и Руди губами поймал его улыбку.
Вдруг где-то внизу раздалось ревнивое восклицание на кошачьем:
— Мяяяяяуу! Мяяяяк! Мрррррыы… мяяяя! — и нечто мягкое и меховое скользнуло по ногам…
Мистер Марчелло ловко втиснулся между обоими своими людьми и, поставив на колено Руди когтистые лапы, потребовал от него персонального внимания.
— Он тоже заждался тебя… — заметил Анхель и, честно уступив преданному серому пажу доступ к персоне халифа, растворился в полумраке апартаментов, как самый настоящий джинн.
— Уффф, прости, малыш… прости, разбойник… — сконфуженно пробормотал Руди и поднял кота на руки.
— Мяяяяяяяя!
— Привыкай… ты теперь не первый и не единственный, кто приветствует меня на пороге дома…
— Мррррррр. — кот милостиво простил Руди сердечную слабость, боднул своего человека лбом и потерся усатой толстой щекой о его бороду. За две недели она полностью отросла и, благодаря ежедневным стараниям Анхеля, снова приобрела ухоженный вид и смотрелась даже лучше прежнего.
К огорчению парикмахера, многие годы следившего за прическами всех мужчин из семейства Колонна, привилегию ухода за шевелюрой и бородой Родольфо потребовал себе Анхель. Потребовал — и получил без малейшего сопротивления со стороны властелина своей души.
Каждое утро ловкие пальцы, вооруженные гребнем или острой бритвой, любовно прохаживались сперва по роскошной гриве Родольфо, потом по его усам и бороде, и погружали в сладостный транс. И каждое утро Руди представлял себя восточным пашой, принимающим ухаживания любимого наложника… В глубине души он стыдился подобных грез, но ничего не мог с собой поделать. Играл свою роль и утешался тем, что следует желанию Анхеля, которому в равной степени нравилась эта игра.
****
Только полностью раздевшись и ступив под горячий душ, подставив голову и плечи под жесткие удары водяных струй, Родольфо осознал всю меру сегодняшней усталости. Контракт с американцами был подписан, заверен как полагается, и ни один нюанс не выпал из поля зрения. Никколо Колонна, придававший очень большое значение торговым связям с Америкой, мог по праву гордиться сыном, успешно завершившим начатую им работу.
«Вот теперь ты точно можешь спать спокойно, папа… Никуда они от нас не денутся! Нью-Йорк наш, а значит, и весь трансатлантический трафик, и Панамский канал, и Карибское море, и все Восточное побережье — от Майами до Портленда!»
Ответная улыбка и одобрительный кивок Морского Никколо увиделись Руди так явственно, так отчетливо, что сердце забилось быстрей. Он прикоснулся к висящему на шее амулету и впервые за долгие месяцы поймал себя на том, что думает об отце без гнева и ревнивой неприязни — и почти уже готов расспросить Анхеля об истории их знакомства. Знакомства, изменившего столь многое в столь многих жизнях… и напрочь перекроившего настоящее и будущее семьи Колонна.
Руди протер запотевшее стекло душевой кабины, чтобы взглянуть на своего джинна, увлеченного подготовкой к сеансу вечернего расслабляющего массажа.
«Наверняка ты и отцу делал массаж… поначалу… ну и как же ему было устоять?.. Тут бы и святой не выдержал!» — эта мысль снова была не ревнивой, а грустной, сочувственной к обоим — прекрасному юноше, позабывшему свое имя и обращенному в раба, и пожилому меценату, где-то узревшему Самума себе на горе. Никколо наверняка желал вернуть свободу невольнику, но поддался неодолимому соблазну, и слишком долго медлил. Вышло так, что и здесь Родольфо пришлось завершать начатое. Самум теперь был свободен, Эдгар Штальберг обрел свое имя, и скоро должен был вернуть состояние… вот только Родольфо ни за что на свете не согласился бы расстаться с ним.
К счастью, Анхель любил его столь же сильно и вовсе не собирался исчезать.
«Да, мое сердце, однажды я пристану к тебе с расспросами про отца… и ты, конечно, мне все расскажешь… но это как-нибудь потом, когда весь этот шторм затихнет, волны улягутся, и пена рассеется… чертова пена, да смоется она наконец?!» — убедившись, что на волосах больше не осталось шампуня, Руди выключил душ, встряхнул мокрой гривой и потянулся за полотенцем.
Анхель, склонившись над резным сундучком из сандалового дерева, где в двенадцати отделениях хранились массажные масла, наборы благовоний и целебных мазей, придирчиво выбирал флаконы с нужными снадобьями. Масло на какао-бобах, чтобы расслабить мышцы и успокоить кожу, и масло чайного дерева, чтобы снять стресс и прогнать давящую усталость, уже ждали своего часа. Оставалось решить, какой аромат использовать для завершения вечерних процедур — нагоняющий сладкий сон, с лавандой и розмарином, или волнующий, с пачули, амброй и лемонграссом… или рискнуть и довериться пока еще не испробованному зелью.
Герр Мертенс, подаривший Анхелю этот флакон, назвал его просто «мои травки». Он наотрез отказался сообщить точный состав, но сочетание травок давало сложный и необычный запах, сладко-пряный, но изумительно свежий, с нотками карамели и рома, и благородным шлейфом сандала и мирры.
«Пожалуй, Руди это понравится… и он точно не уснет прямо на столе… по крайней мере, не уснет так крепко, как в прошлый раз…» — Анхель усмехнулся, припомнив, как пару дней назад бережно будил своего халифа, по-младенчески сомлевшего под его руками, чтобы проводить в спальню.
«Эй, ты меня не слышишь?.. Правда не слышишь? Ааа… если и слышишь, то не вздумай обернуться раньше времени!» — выбравшись из душевой кабины, Руди подкрался к джинну, колдующему над волшебной шкатулкой. Поймал в крепкие объятия, прижался к нему грудью, горячим животом, бедрами и членом, приподнявшимся в полуэрекции… в точности как тем странным утром после жуткой ночи, в их первую встречу на отцовской вилле. Как и тогда, золотая грива Анхеля была собрана на затылке в узел, оставляя шею открытой, и Руди беспрепятственно прижался к ней влажными губами.
Трепет, мгновенно пробежавший по телу любовника, и глухо и страстно выдохнутое:
— Хабиб!.. — не оставляли сомнений, что уловка достигла цели.
— Ну как, мой джинн, ты уже выбрал для меня самые ароматные бальзамы… и самые нежные притирания?
— Да, мой господин… — Анхель нащупал флакон с мертенсовским зельем, желая показать приготовленное, но пальцы у него так дрожали, что едва не выронили хрустальную склянку… и это новое свидетельство разбуженного желания обрадовало Руди еще больше. Он забрал у Анхеля сосуд с притираниями и продолжил игру:
— Как же ты будешь делать массаж такими неловкими руками! Они совсем тебя не слушаются!
— Прости своего нерадивого слугу, о мой принц правоверных… страсть к тебе заставляет мою душу витать среди семи небес, тело же обращает в мрамор…
— Да уж! Пока твоя душа витала среди семи небес, Господь времени не терял! Взял мрамор, сотворил совершенное тело и… поселил в него твою неугомонную душу! — наверное, хотел, чтобы ты всегда жил в Раю… А шайтаны позавидовали и… украли! Да только не сумели удержать, растяпы, вот и уронили тебя на землю!
— О халиф моего сердца, ты воистину всеведущ, как суфий… все именно так и было! — Анхель испустил глубокий вздох, приложил руку к груди и горестно опустил голову. — Если бы не ты, мне пришлось бы до скончания веков служить мраморным истуканом во дворе виллы какого-нибудь богатого распутника!
Руди пришлось сдвинуть брови и прикусить щеки изнутри, чтобы не рассмеяться и не испортить всю игру:
— Да, на твою удачу, ты свалился с небес прямо в мои владения! Я не только провидец, но и маг! Мне открыта чудесная способность оживлять мраморные статуи… — ладони Руди вновь дразняще прошлись по животу Анхеля и поднялись к груди. Кончики пальцев притронулись к золотым штангам, продетым сквозь соски любовника…
— Охххх… да… да, мой повелитель… ты и правда маг…