ГЛАВА 51. «Мы же семья!» (1/2)
ГЛАВА 51. «Мы же семья!»
4 августа 1989 года
Босолей, апарт-отель «Ривьера Палас» —
Ницца, Английская набережная, ресторан «Эпоха»
Хронометр на запястье у Руди неумолимо отсчитывал минуты и секунды до расставания, но любовники игнорировали бег времени. Раннее утро окончательно перетекло в позднее, лучи солнца, играющие на белых с золотом стенах, становились все жарче, тени — все короче, и ветер все явственнее доносил веселый шум оживающего Босолея — города зелени и цветов, что раскинулся амфитеатром на склоне горы.
Внизу, между горами и морем, лежало все княжество Монако, подобное крохотной жемчужине на каменной ладони великана. Руди и Анхелю легко было представить себя настоящими принцами, созерцающими с балкона свои владения… но сердца обоих переполняла не тщеславная гордость, а страстная любовь. Чувства не позволяли им наконец-то разжать объятия и перестать целовать друг друга, что бы там ни нашептывал рассудок. Не имело значения, что позади остались еще две долгие ночи, полные взаимного наслаждения, сладострастных безумств и нежных обещаний… этого было слишком мало, пожалуй, им не хватило бы и вечности.
— Хабиб, нам пора… — Анхель заставил себя сказать нечто правильное, чтобы обратить Родольфо к исполнению «монаршьих обязанностей», но в его голосе не звучало ни малейшей убежденности.
— Не хочу никуда уезжать… — Руди еще крепче стиснул руки на спине любовника, едва прикрытой холодным шелком рубашки, и упрямо покачал головой:
— Не хочу!
— И я не хочу, хабиби… но сейчас мы должны. Тебя ждут в Марселе… Ты ведь разговаривал с Соньей, и… уже видел утренние газеты.
— Да-да, разговаривал, видел… но мне наплевать на все это! — пока Анхель обнимал его вот так, как сейчас, сердце Руди билось горячо и невероятно сильно… и никак не желало примиряться с необходимостью:
— Это все может подождать. А я не могу оставить тебя ни на день, ни даже на час… я ведь поклялся, что мы не расстанемся больше… А ты сам требуешь, чтобы я поскорее ехал в Марсель! Один! Прогоняешь меня! Как будто я тебе надоел!
— Ты с ума сошел!.. — прошептал Анхель с нежным укором и зарылся обеими руками в шелковистую шевелюру цвета воронова крыла.
— Да! Я сошел с ума, и мне нравится быть сумасшедшим!
Разговор сейчас же прервался на долгий и страстный поцелуй, и возобновился лишь через несколько минут:
— Твое безумие заразно, и я тоже совершенно не хочу, чтобы ты уезжал… будь уверен… — шепот любовника прямо в губы, его руки, гладящие бедра, отнюдь не способствовали успокоению Руди, и он едва не застонал:
— Ну так поедем вместе! Чертов ты упрямец! Зачем тебе сидеть затворником на вилле, когда в твоем полном распоряжении наши апартаменты на бульваре Либерасьон?.. Да и весь остальной Марсель, если захочешь!
— Затем, что я не хочу мешать тебе заняться важными делами, требующими твоего личного присутствия и полного внимания… не хочу, чтобы твой дядя Джу окончательно меня возненавидел и уверился, что я — авантюрист, охотящийся за твоими деньгами… и тем более не хочу, чтобы из-за меня ты нарушил обещание, данное Сонье! Особенно теперь, когда журналисты набросятся на вас обоих, как стая кровожадных пираний.
В глубине души Руди знал, что Анхель прав, но все его существо противилось происходящему, и он не собирался уступать:
— Ты никак мне не помешаешь, если будешь жить со мной все эти дни! У нас, в Марселе! Или… у тебя наконец-то появились свои личные планы, мой дорогой Эдгар Штальберг? И ты попросту не хочешь меня в них посвящать?
— О да, планы есть… — Самум таинственно улыбнулся и сделал относительно честную попытку отстраниться от Руди, чтобы дать ему возможность поправить одежду и привести себя в порядок.
— Учти, я помню, что ты мне говорил про какого-то там боксера… про игрока в поло и инструктора по горным лыжам! — заявил Родольфо и сурово сдвинул брови.
— Да я просто шутил… дразнил тебя!
— Надеюсь, что так и есть! И помни, что я с ними со всеми сделаю, если вздумаешь искать у них утешения и защиты от своих страхов!
— Какой же ты ревнивец!
— Да! Никогда и никого в жизни я так не ревновал, как тебя! Правильней сказать… раньше ревновали меня, а я не ведал, что такое ревность! Зато теперь и это чувство сводит меня с ума!
— Хабиб, так нельзя… — Анхель покачал головой все с той же мягкой укоризной. — Выпей холодной воды с лимоном — остудить тело и успокоить сердце… и доверяй мне по-прежнему…
— Тогда поклянись, что не дашь мне ни единого повода для беспокойства или ревности!
— Клянусь. Я никогда не сделаю ничего, что причинит тебе боль, и не дам повода ревновать… оставь свои подозрения, Руди. Не обижай меня недоверием…
— Ну хорошо, твое цицероново красноречие и соломонова мудрость убедили меня, хабиби… — Руди улыбнулся и провел большим пальцем по нижней губе любовника, слегка припухшей после любовных безумств. Глубоко вдохнул, тщетно успокаивая кровь и воображение, и поймал себя на до странности остром, невозможном и ярком переживании — будто они с Анхелем и правда стали настоящими супругами.
«Да! Новобрачными, черт возьми! И теперь я имею право… нет, я просто обязан дать моему мужу первые наставления!»
Неожиданное открытие придало ему решимости поступить в полном соответствии с ролью супруга:
— Не вздумай говорить с папарацци, даже если обнаружишь их сидящими на заборе или повисшими на воротах виллы! Пусть с ними разбираются Энцо, Агостино и другие охранники, это их обязанности!
— Да, мой господин… — в голосе Анхеля не звучало ни иронии, ни покорного безразличия раба — но слышалось именно то, чего хотел и чего добивался Руди. Любовное, осознанное послушание.
— Кстати о господине… Мои люди отныне будут исполнять все твои приказы, как если бы они исходили от меня.
— Я не привык приказывать…
— Тренируйся! Тебе это пригодится в недалеком будущем… когда ты снова займешься делами твоего отца. Я также распорядился, чтобы Хорхе или Луис, один из двоих, а лучше — оба! — повсюду тебя сопровождали за пределами виллы!
— Личная охрана… мне одному? Тебе не кажется, что это чересчур?
— Нет, в самый раз! Особенно после твоего сюрприза с доном Деметрио… Пока я не разузнаю, кто еще с ним за компанию заправляет этим бизнесом на Ривьере, и не приму меры, ты не станешь со мной спорить насчет охраны!
— Да, мой господин… но…
— Что «но»? Хочешь поспорить?
— Нет, спорить не хочу, но хочу спросить, можно ли мне брать из гаража твоего «Юджина»? На «Харри» не покушаюсь…
Руди на несколько мгновений замешкался, раздумывая, безопасно ли Анхелю раскатывать на спортивном байке по Валлорису и окрестностям. Охранники точно не поспеют уследить за ним, даже если возьмут спорткар. Он почти склонился отказать, но… заглянул в кроткие ясные глаза, и сердце его дрогнуло. Руди мысленно выбранил себя за слабость, усмехнулся и вынес решение:
— Ладно, бери! А я буду тебя брать с собой на сложные переговоры. Ты кого угодно в чем угодно убедишь, ничего не делая для этого, просто посмотришь вот так — и все, собеседник уже под гипнозом… как я сейчас!
Анхель, как будто смутившись, уткнулся лицом в теплую, пахнущую лавандовым лосьоном шею владыки своего сердца, и промурлыкал:
— Ты преувеличиваешь мои магнетические способности… вот мэтр Мертенс — тот настоящий гипнотизёр, а я и до ярмарочного фокусника не дотяну! Да… хабиб… послушай…
— О, нет! По голосу слышу — ты еще что-то задумал! — Руди крайне неохотно отстранился от любовника, чтобы посмотреть ему в глаза.
— Ничего особенного… просто хочу навестить мэтра Мертенса, пока ты будешь в Марселе. Показать ему свои записки.
— Я не против, только не вздумай ехать к нему один и на байке! По Валлорису погонять можешь, но в шлеме и… без скоростных рекордов! Водительских прав у тебя пока еще нет, а дорожная полиция не дремлет. Так что к Мертенсу пусть тебя отвезут парни. Имей в виду, если с тобой что-то случится, они будут первыми, с кого я шкуру спущу! — последнюю фразу Родольфо произнес настолько серьезно, что в глазах Анхеля мелькнул испуг. Он сейчас же в самых красноречивых выражениях поспешил заверить, что последует всем распоряжениям и за три дня не впутается ни в какие неприятности.
В этот момент на столе в гостиной ожила гнусная «моторола» и запела противным голосом песню семейного и общественного долга. Руди все-таки пришлось выпустить любимого из кольца объятий и ответить на звонок.
— Синьор Родольфо! Ваш самолет через двадцать минут приземлится в Ницце. Синьор Витторио просит вас не задерживаться без необходимости. — доложил Энцо с обычной своей четкостью.
— Спасибо, мы выходим. Посмотри, много ли в лобби толпится папарацци?
— С десяток наберется точно, синьор.
— Тогда мы спустимся сразу на парковку, и обведем всех вокруг пальца! Переставь машину к дальнему от выезда лифту.
****
Полтора часа спустя.
Ницца, Английская набережная,
ресторан «Эпоха» («Le Siecle») в здании отеля «Вест Энд».
— Почему ты решил обедать в Ницце? — спросил Анхель, когда они с Вито, проводив Руди, не поехали сразу в Валлорис, а вернулись по Английской набережной к отелю «Вест Энд». — Ты ведь не любишь рестораны, в которых не сам распоряжаешься.
— О, ты чертовски наблюдателен, Эд. Я и в самом деле не выношу чужие кухни… но настолько голоден, что готов слопать даже тюремную похлебку!
— Судя по интерьеру и перечню блюд в меню… здесь все же кормят получше, чем в тюрьме.
— Да, нам повезло, что владелец этого заведения — отличный бизнесмен и мой хороший друг. И здесь нас примут по высшему разряду и накормят хотя бы сносно. Так что не стесняйся и выбирай все, что душа пожелает!
— Благодарю, но я как раз не голоден… Мне вполне хватит салата и минеральной воды.
Вито иронически поджал губы:
— Знаешь, Эд, я нисколько не удивлюсь, обнаружив, что ты умудряешься питаться одним только солнечным светом… но брат мне не простит, если после заката солнца ты упадешь в голодный обморок. Потому давай-ка, закажи что-нибудь посущественнее травы и воды!
— Хорошо, — легко уступил Эдгар, отметив про себя, что Вито дважды назвал его Эдом, а не Анхелем, и тем самым как будто подчеркнул признание нового статуса. — Что ты посоветуешь?
— Тебе действительно важен мой совет — или ты просто хочешь мне польстить, как эксперту в кулинарии?
— Мне важен твой совет.
Они встретились взглядами — и Вито улыбнулся по-настоящему тепло:
— Рекомендую королевские креветки с авокадо, лосось с цуккини или вот… осьминога на гриле с соусом от шеф-повара. Пожалуй, я буду есть осьминога! Он здесь лучший на побережье, ну, если не считать «Мирамара» и «Маленькой Ниццы» в Марселе…
— А я — лосось с цуккини.
Пока официант принимал заказ, а сомелье общался с Вито по поводу напитков — это была беседа настоящих знатоков, доставляющая обоим истинное удовольствие — у Анхеля было время поразмыслить о предстоящем разговоре. Он прекрасно понимал, что Витторио Колонна пригласил его в ресторан совсем не ради дегустации даров моря и провансальских вин.
Шумиха, поднявшаяся в газетах в связи с нежданным явлением на публике «некоего Эдгара Штальберга, называющего себя сыном Бернарда Штальберга, таинственно исчезнувшим в Тунисе двенадцать лет назад», за полтора дня достигла размеров цунами. Сенсационную заметку первой опубликовала вездесущая «Нис Матен», в разделе светской хроники, к вечеру эстафету подхватили «Синий конверт», «Провансаль», за ними — «Франс Диманш» и «Пари Матч»… а на следующее утро одновременно появились статьи в более серьезных изданиях — в «Экспрессе» и во «Взгляде», и, наконец, в «Фигаро». (1) Заголовки говорили сами за себя: «Воскресший наследник — или самозванец?», «Тайна семьи Штальберг», «Эдгар де Монте-Кристо», «Двенадцать лет спустя. Есть ли доказательства?» (в подзаголовке было добавлено: «Родольфо Колонна ручается за Эдгара Штальберга»).
В одной из статей была интригующая приписка:
«Мадам Розамунда Штальберг отказалась прокомментировать слухи о возвращении своего младшего брата, однако обещала через пару дней дать эксклюзивное интервью нашему изданию».
При мысли о том, что может наговорить его единокровная сестрица в интервью на столь щекотливую тему, и как это все повлияет на репутацию Руди — особенно в сочетании со слухами о расторгнутой помолвке — Анхеля пробирал ледяной озноб. И вместо минеральной воды и белого вина впору было заказать что-нибудь покрепче…
— Эй, Эдди! Где ты снова витаешь? — Вито взял длинную двузубую вилку и постучал ею по бокалу, стоявшему перед Анхелем. — Вернись на грешную землю!
— Прости. Я… настраивался на разговор. И прежде чем ты начнешь меня ругать, знай: я заранее признаю все твои упреки справедливыми.
Брови Вито взлетели вверх не менее выразительно, чем у Руди:
— Что ты выдумал? Какие еще упреки? В чем ты провинился?
— Мое появление на гала-ужине у аль-Файеда… и все дальнейшее… журналисты преследовали нас даже в Босолее, а потом гнались до самого аэропорта… честно говоря, я не ожидал, что они столько всего понапишут за такое короткое время…
— Ну и хорошо, что понаписали. Молодцы, не зря получают жалованье! Пресса, мой дорогой Эд — это сила. И теперь эта сила… — Вито выхватил из корзинки золотистую хлебную палочку и взмахнул ей, как фокусник: — …алле-оп! на нашей стороне!
— Почему?.. — изумлению Эдгара не было предела. — Ты вообще читал сегодня газеты? Меня там как только не обозвали… пусть и между строк, но весьма хлёстко… и пусть бы, если бы это касалось меня одного!.. — но газетчики начали трепать имя Руди…
— Оооо, «начали трепать»! Это они только разогреваются! Вот когда братец объявит о расторжении помолвки, увидишь, какой грязевой гейзер извергнется в редакциях! Какие пикантные детали, приправленные соусом из самых грязных домыслов, преподнесут читателям! И какими эпитетами украсят свои измышления — в виде розочек из дерьма! — Вито сунул палочку в рот на манер сигары, надул щеки, изобразив «очень важную персону», потом по-хулигански подмигнул Анхелю, чуть наклонился вперед и спросил:
— Хочешь услышать совет опытного борца с папарацци?
— Хочу.