4. Юля или не Юля? [2004/2005 год] (2/2)

— Это мне?! — Настя взяла фишки. — Таких у меня нет!

— Я у первашей отжал. Мне такое не особо нужно. Я больше комиксы по «Наруто» люблю. Ты такое вряд ли смотрела. Ты же девочка, — Ваня щёлкнул Настю по носу. Настя обиделась и сказала:

— Смотрела я! Там про хокаге всяких. Зато ты не смотрел «Чародеек»!

— Больно нужны твои «Чародейки», — Ваня разлёгся на кровати. — Так что, фишки возьмёшь? Будем считать, что это подарок на Новый год.

Настя кивнула, прижав свою драгоценность к груди. Она поблагодарила Ваню и побежала в гостиную. Подвыпившие взрослые пели песни «Мираж», желая вспомнить свою молодость. Настя присоединилась к ним, несмотря на свой ещё детский голос.

— Настя! Опять ты поёшь… — Витя закатил глаза. Оля замолчала, прислушиваясь к голосу Насти. Белова заметила особую, выразительную тональность Настиного пения. Она взяла это на заметку и обняла малышку.

После двенадцати Беловы сказали детям сидеть в ванной. Ребят ждал сюрприз: Оля-Снегурочка и Саша-Дед-Мороз пришли с мешком подарков. Но просто так никто дарить подарки не собирался: просили стихотворение. Под это правило попал даже Ваня Белов (хотя он знал, что Деда мороза нет).

Настя рассказала про белую берёзу. Вернее, только два четверостишия: она запнулась и забыла всё остальное. Но так как волшебники были добрыми, они простили оплошность и вручили Насте огромный кукольный домик. Филатовы вручили куклу Барби, с ней в комплекте шло четыре собаки и несколько пар туфелек. Настя была в огромном восторге.

Дальше праздник разделился. Детвора пошла в комнату Лизы играть с подарками, а взрослые пили и шумно общались о жизни, предстоящих планах. Витя вдруг поймал себя на ярком, как светлячке, чувстве. Чувстве семьи.

Бок о бок с Пчёлкиным сидели люди, которых он знал с первого класса. Сейчас им уже далеко за тридцать, но годы лишь укрепляли связи. Жёны стали чем-то вроде сестёр, которых хотелось оберегать от всего происходящего.

После смерти Юли Витя думал, что он одинокая частичка Вселенной, песчинка. Его семья разрушилась. Все вокруг казались массовкой, не способной заполнить душу. Сейчас же Витя осознал, что он может полагаться на друзей, и на свою дочь.

Промелькнула в голове искрой мысль о том, что всего этого не было бы без Юли. Если бы она не отдала кассету Диме, никто не узнал бы о планах Каверина…

— Всё в порядке? — Саша положил руку на плечо Вити. — Ты как-то отстранился…

— Нормально. Извините. Друзья!.. — Витя поднялся с стула с шампанским в руке. — Я хочу сказать тост. Я не так хорош в них, как моя супруга, но… Я хочу сказать спасибо Сане с Олей, что устроили этот праздник и пригласили нас с Настей на него. Я не праздновал Новый год с 2000 года, я запретил себе радоваться, улыбаться. Вы показали мне, что жизнь продолжается. Да и все здесь присутствующие, спасибо вам за то, что вытаскиваете меня из западни. Если бы не вы, я бы клянусь, — Витя нервно усмехнулся. — Из окна бы шагнул!

— Пчёлкин! — Оля аж испуганно дёрнулась. Она представила лишь на мгновение картину: годовалый ребёнок видит отца, который стоит на балконе, а затем делает шаг и летит в пугающую бездну. Малыш слышит огромный удар тела об асфальт, а затем несколько хлопков.

— Но всё в прошлом. Я понимаю, как важно иметь близких людей рядом. Я чувствую вашу любовь и хочу сказать, что я… Очень дорожу всеми вами. Валерка, Санька, Космос… И девочки наши, которые с нами на связи. В Новом году хочу пожелать перемен только к лучшему, счастья и здоровья. За нас! Извините за сумбур! Зато от сердца, — Витя приложил руку к груди, по очереди коснувшись бокалом с каждым.

— Витя, не благодари нас за поддержку. Это базовая вещь в дружбе. Как, по-твоему, я должен реагировать? Кинуть тебя в депрессии?

— Так! Что-то тихо сидим, — Космос вышел в центр комнаты, к магнитофону. — Музычку в студию! Танцуем! — Он включил песни и начал отжигать, хлопать в ладоши, двигаясь в ритм мелодиям. Витя подхватил это зажигательное настроение, а затем и все остальные. Невероятно смешным был вальс Космоса и Пчёлы. Шуточный, но всё же. Белый пару раз пошутил про «голубую луну», за что получил грозный взгляд Вити.

Настя с Лизой играли с куклами. Ваня тихонько улизнул из дома под шумок. Его уже ждали ребята со двора, с петардами. Серёжа тихонько стоял в углу, не решаясь присоединиться к девочкам. Настя увидела замешательство Филатова и пригласила его в игру. Серёжа ещё больше растерялся и покраснел.

— Умеешь в прятки играть? — Спросила Настя, откладывая кукол. Серёжа кивнул несколько раз. На «камень, ножницы, бумага» решили, что водит Анастасия. Серёжа спрятался под кровать, а Лиза — под новогодний стол. Ещё и пригрозила Белову, приложив палец к губам, мол, не сдавай меня! Настя быстро сообразила, кто куда разбежался и нашла ребят.

Разошлись под утро. Дети — набегавшись, наигравшись, взрослые — напившись, поужинав, сказав друг другу важные слова.

***

В начале января Витя выполнил важный ритуал. Он зажёг свечу возле фотографии Юли и простоял рядом с ней минуту.

Настя знала об этом обычае. Она затихала, откладывала игрушки в стороны и молчала сама. Однажды она что-то сказала, нарушив тишину. Папа сильно ругался.

Витя закрывал глаза, мысленно говоря с Юлей. Удивительно, но он умудрялся находить темы для разговоров даже спустя года. В ответ раздавалось глухое молчание. Юлины глаза безмолвно смотрели сквозь стекло рамки.

По истечении минуты Витя поднимался с колен и готовился к поездке на кладбище. В этот день он стабильно брал выходной. Настя оставалась дома.

— Папа, а кто эта тётя? — спросила Настя, тыча пальцем на фотографию. — Ты всегда свечку зажигаешь. Мне дядя Валера говорил, что огонёк горит возле тех, кто к Боженьке на небо попал.

Витя сел на корточки, положил руки на плечи Насте и объяснил:

— Во-первых, никакого Бога нет, Настя. Есть только мы сами. Только ты можешь решить, какой будет твоя жизнь. Людям удобно перекладывать ответственность на кого-то, кого они сами себе выдумали. Во-вторых… Это моя сестра, — соврал Витя. — Она погибла, потому что утонула летом в озере.

— То есть если я пойду купаться, я тоже утону? — Настя вытаращила глаза. Витя её обнадёжил:

— Нет, малыш. Ты утонешь, если пойдёшь купаться далеко. Ты же меня будешь слушаться?

Вопрос был глупым, поскольку Настя всегда выполняла все наказания отца, даже если не была с ним согласна.

***

Алёна Сергеевна приняла Витю после январских праздников. Она уезжала в Финляндию отдыхать. Витя не торопил её, поскольку его психологическое состояние не требовало срочного вмешательства.

Пчёлкин ждал встречи с Алёной. После них он обычно выходил уставший, но обновлённый. А ещё Витя неоднократно ловил себя на разглядывании психолога.

Первые встречи она была для него исключительно врачом, и эта социальная роль не менялась для них. Витя рассказывал всё самое сокровенное, Алёна задавала вопросы, давала советы, работала с состоянием Вити. Даже никаких личных разговоров не было. Витя ничего не знал о жизни Алёны.

Но где-то через месяц Витя стал смотреть на Алёну, как на девушку. Это чувство стало для него новым. В действительности же, оно было давно забытым. Витя забыл, каково это: испытывать симпатию к противоположному полу. Алёна никак не реагировала на проявления внимания, так как это могло погубить её труды.

—… И в-общем, я не сделал то, что вы просили, — признался Витя.

— Что вы чувствовали, когда попытались выбросить вещи покойной? — Алёна Сергеевна записала что-то в блокноте, без капли осуждения расспрашивая пациента. Витя обрадовался, что не получит нагоняя за свой проступок.

— Знаете, как запрет. Я как будто почувствовал, что мне нельзя трогать вещи Юли, потому что… Ну… Она против будет. Я… — Витя встретился глазами с Алёной Сергеевной и тут же отвёл взгляд. Вторые «гляделки» за встречу. — Понимаете, я никак не могу её отпустить. Это бесполезно.

— Вы понимаете, что Юлия умерла?

— После того, как письмо написал — да. Я каждый год, кстати, свечу зажигаю рядом с её фотографией. Я отдаю ей дань почтения. Так что я понимаю. Вы сказали фиксировать свои эмоции, наблюдать за ними. Писать не получалось, я экономические отчёты пишу. Но могу сказать, что депрессия отступает постепенно. Осталась вина. Я не знаю, не могу прям. Тяжело мне.

— Виктор, вы испытываете вину, потому что вы считаете, что это та ниточка, которая связывает вас с Юлией. Но ваши чувства к ней гораздо сильнее, — Алёна Сергеевна записала показания Вити.

И снова Витя посмотрел на неё, изучающе, как смотрят неженатые мужчины на потенциальную добычу. Пчёлкин был хитрым: скользил быстренько глазами, как лезвием конька по льду и потом быстро отводил глаза. Алёна Сергеевна замечала этот маневр и молчала, зная, к чему идёт дело.

— Ещё я... Господи, — Витя схватился за голову. — Я знаю, что я не имею право это чувствовать, она умерла, блин... Но... Как бы это сказать... — Витя вздохнул, повернув голову в сторону.

— Как есть, так и скажите, — разрешила Алёна Сергеевна. За несколько лет работы с бывшими бандитами она была готова ко всему. Даже история Вити её не особо трогала.

— Я обижаюсь на неё из-за того, что было в плену.

— А что было? Я слышала по СМИ, что Юлию обездвижили, выкуп требовали, — Алёна Сергеевна вспомнила новостные подводки. Витя теребил пальцами часы, молчал, ничего не говорил. В голове зачеркивались неподходящие формулировки. Витя боялся, что то, что стало его адом, утечет в народ.

— Мою жену изнасиловали, — наконец сказал он. — За неповиновение. Преступление против чести. Я не могу отпустить этот факт. Я неверно выразился, я не обвиняю её, но...

— Вы считаете это изменой?

— Нет, потому что она этого не хотела. Но я не могу жить с этим, мне противно от того, что её трогал кто-то другой. Другие. Я виню себя, что легко отпустил её туда и подверг её этому.

Алёна Сергеевна видела, что необходимо ре-переживание. Витя никак не мог сдвинуться с точки торга и депрессии. Она решила использовать практику «пустого стула».

Выслушав подробности метода, Пчёлкин сначала выпалил:

— Вы прикалываетесь? Я со стулом буду разговаривать? Я шизоид?

— Не со стулом. Представьте, что на нём сидит ваша супруга. Вы сможете ей сказать то, что внутри накопилось, тем самым прожив свою боль. Понимаете, утрату нужно прожить и выпустить. Вы не умеете проявлять эмоции, вы их подавляете из-за установок «я мужик». Также это не принято в ваших кругах, — закончила Алёна Сергеевна.

— Я больше не бандит, так что...

— Бывших не бывает, Виктор. Поверьте, я не даю советов и практики, если от них нет толку. Я со многими клиентами проводила эксперимент со стулом, и всем он помогал отпустить человека.

Пчёлкин потирал пальцами подбородок, смотря на два стула. С одной стороны, за два месяца работы Витя чувствовал прогресс, с другой — он не хотел со стороны выглядеть больным.

«Но хотя, я болен, раз не могу столько лет отпустить бабу и злюсь на неё. И кто на меня смотреть будет?..» — Эта мысль сделала Витю увереннее, и он согласился. Только он попросил Алёну покинуть кабинет. Та вышла, вполне готовая к такому желанию клиента.

Витя осторожно опустился на стул, будто на нём были точёные пики. Он сложил ладони вместе, смотря на пустоту возле себя. Пчёлкин подключил все крохи своего воображения, и смог представить Юлю возле себя.

— Юлечка, малышка моя, ты простишь меня за всё? Я никогда не смогу оправдать себя. И не только за то, что я отправил тебя на войну, лишив дочку мамы. Я и в наших с тобой отношениях вёл себя, как полный мудак. А ты всё терпела, ещё и бандитской женой потом стала... — Витя нервно усмехнулся. Сначала слова были нескладными. Витя ощущал неловкость, так как порой останавливал себя:

«Я ведь со стулом разговариваю! Я, министр финансов Российской Федерации...»

Но потом Витя действительно укрепился в идее разговора с погибшей супругой, и слова полились рукой. Витя стал более эмоциональным: он вскакивал, начинал ходить, тыкал пальцем, кричал.

Витя высказал то, что было в душе годами: и стыд за своё поведение, и вину за гибель, и злость за предательство не по своей воле, и безумную тоску по той, которой уже нет. Пчёлкин разговаривал где-то часа два. Алёна Сергеевна знала, что оплаченное время закончилось, но не смела прерывать клиента.

— ... Юль, давай отпустим друг друга. Я благодарен за всё, что было. Просто мне нужно жить дальше ради Настюшки. Я всегда буду хранить в своей памяти.

Витя вышел из кабинета и окликнул психолога. Алёна Сергеевна прибежала к нему, несмотря на каблуки. Она ждала результатов терапии.

Витя с Алёной сели за стол, чтобы обсудить произошедшее.

— Что вы сейчас чувствуете?

— Мне стало легче. Гораздо. Неозвученные слова каким-то камнем сидели во мне, и вот наконец я смог сказать их. Пускай таким образом... Я чувствую, что сделал важный шаг к исцелению. Спасибо Вам большое. Можно я вас обниму? — Витя подошёл к Алёне. Та замешкалась, поскольку такое панибратство ей было не свойственно. Однако она решилась и раскрыла руки для объятий.

Витя прильнул к ней, как-то с особенным теплом гладя по спине. И он не испытывал угрызений совести за взаимодействие с другой. Алёна Сергеевна кашлянула, отстраняя от себя Пчёлкина.

— Виктор, давайте начистоту поговорим о том, что вы ко мне чувствуете. Я всё прекрасно вижу, надо сразу всё решить.