Глава 23: Склеп, искалеченная роза и убегающий лев (2/2)

Он медленно хромал в солярий лорда, снова проклиная свою больную ногу. Потребовалось некоторое время, чтобы привыкнуть к мысли, что теперь он — Верховный лорд Простора. Он больше никогда не увидит отца, потому что он мертв. Ему никогда не удастся похоронить останки своих близких в септе Хайгардена, поскольку Королевская Гавань стала проклятым местом, куда никто не мог войти и остаться в живых.

Его бойкий брат Лорас умер после того, как по глупости возглавил атаку на Драконий Камень. Золотая роза Хайгардена — его прекрасная сестра, погибла вместе с отцом в огне Королевской Гавани. У Дома Тирелл было все, что они когда-либо хотели, в пределах досягаемости, пока это не ускользнуло от них за один день. С тех пор все пошло под откос. Его мать, Алерия, отказалась есть с горя и быстро зачахла, умерев через месяц после мужа. Теперь остались только Оленна, Гарлан и он — калека.

Теперь даже приятный аромат роз лишь напоминал ему о Маргери и заставлял чувствовать себя еще хуже. А веселые статуи, украшавшие Хайгарден, как будто издевались над ним. Несмотря на трость, каждый шаг ощущался так, словно в ногу вонзался кинжал. Если бы он не был калекой… Впрочем, вряд ли ситуация была бы намного лучше, не будь его нога сломана в том турнире.

Наконец он добрался до своего солярия. Стены были покрыты красивыми гобеленами и полками, полными свитков и книг, а стол был покрыт неиспользованным пергаментом. Его бабушка сидела в кресле у пылающего очага, одетая во все черное. Она носила черное с тех пор, как три луны назад была разрушена Королевская Гавань. Смерть ее дочери Мины Редвин и падение дома ее детства — Арбора, в руки железнорожденных опустошили ее еще больше. Уиллас мысленно проклял Эурона Грейджоя с его кальмарами. Но в то время как более слабые женщины чахли, Оленна Тирелл становилась твердой, как сталь.

— Бабушка, есть новости? — спросил он, ковыляя к креслу лорда, куда почти упал со вздохом облегчения. Он устроился так, что нога почти не болела.

— Твой дедушка наконец-то собрал все свои знамена, Старомест до краев наполняется воинами, — ровно сказала она, глядя на потрескивающий костер. Резиденция Хайтауэров была в состоянии войны еще до того, как их флот потерпел поражение. Если бы железнорожденные были достаточно безумны, чтобы попытаться совершить набег на Старомест, их встретили бы только сталью и кровью. В самом Хайгардене был большой гарнизон на случай, если Грейджой захочет подняться вверх по Мандеру и попытаться атаковать Верховного лорда Простора.

— Если бы нам так повезло, что Эурон напал бы на Старомест и был разбит у его стен. — Мрачно сказал он. За последние несколько лун он научился предвидеть наихудший исход практически любой ситуации. Гарлан все еще изо всех сил пытался собрать достаточно парусных судов, чтобы переправить свои силы и вернуть Щитовые острова. Создание флота заняло много времени. Рыбацких лодок и торговых кораблей было недостаточно, чтобы сражаться с железнорожденными в море.

Бабушка достала из-под платья небольшой свиток, развернула его и с интересом прочитала дальше.

— Джон Старк отвоевал Винтерфелл и был объявлен королем Севера, — сказала она, посмеиваясь. Уиллас на мгновение задумался, почему его бабушку волнует то, что происходит на Севере. Потом он быстро отругал себя — теперь ему было жизненно важно быть в курсе того, что происходит в каждом уголке Вестероса.

— Я думал, что Винтерфелл практически невозможно взять силой. И разве не все мужчины Старков погибли?

— Да, но кажется, что Молодой Волк предусмотрительно оставил последний сюрприз перед смертью на этой ужасной свадьбе. Он узаконил своего внебрачного брата, назвал его своим наследником и одним словом освободил от обетов Ночного Дозора. …По общему мнению, мальчик такой же, как и его законный брат, если не больше. Этот Джон Старк разгромил Болтонов и их союзников в открытом поле, несмотря на то, что его сильно превосходили численностью. Жаль, что ему придется последовать судьбе своего предка и склонить колени перед драконами. Дейенерис Таргариен высадилась на Драконьем Камне, и у нее действительно три взрослых дракона.

Уиллас вздрогнул от этой новости. В детстве он был очарован рассказами о драконах, но когда он вырос, его взгляды изменились. Один дракон с всадником мог легко убить тысячи и обратить в бегство целые армии. И эти ужасные монстры разрушения снова вернулись в Вестерос.

— Тогда не следует ли нам присягнуть на верность Дейенерис? — спросил он. Уиллас не хотел, чтобы ему устроили второе Пламенное поле. — Мы могли бы получить хорошую сделку, если бы договорились с ней первыми, и ее драконы, несомненно, могли бы помочь нам справиться с этими пиратами.

— Проблема в том, что глупая девушка привела с собой тысячи евнухов-рабов и дотракийских дикарей. Даже Тирион Ланнистер, убийца родственников, является частью ее двора, — хмуро ответила Оленна, заставив его вздрогнуть. Немногие, если вообще кто-либо, готовы были склониться перед женщиной. Не говоря уже о той, во имя которой сражались рабы и дикари, дракон она или нет. А уж как ненавидели карлика Утеса Кастерли. — К счастью, девушка готова вести переговоры с этим Эйгоном, чтобы объединить претензии. Мальчик Блэкфайр намного умнее и разумнее, чем дочь Эйриса. Мы можем поклясться им в верности только после того, как они поженятся.

Так называемый Эйгон был лучшей парой для Дейенерис прямо сейчас, особенно со Штормовыми землями, Дорном и Королевскими землями за его спиной. Ни Уиллас, ни его бабушка на самом деле не верили, что он был тем, за кого себя выдавал.

Оленна была непреклонна в том, что мальчик был Блэкфайром из-за Золотых мечей. Уиллас думал, что мальчик был из Лиса и был воспитан так, что искренне верил, что он действительно сын Элии Мартелл.

Но это не имело особого значения, когда за его спиной стояли Джон Коннингтон и Дорн. Все, что имело значение, это то, что дому Тирелл удалось выжить. И он сделает все, чтобы они снова процветали под крылом дракона — истинного или ложного, черного или красного — не так уж и важно. А если и Дейенерис, и Эйгон окажутся неуравновешенными или враждебными по отношению к дому Тирелл, он всегда сможет нанять Безликих. Казна Хайгардена была все еще полна.

— Кажется, я наконец-то узнала, что произошло в Королевской Гавани, — сказала Оленна со сталью в голосе, вырывая его из задумчивости.

— Что?! — Уиллас резко повернулся и опрокинул чернильницу — капли разлетелись по столу на все пустые пергаменты. Его левая нога вспыхнула болью, заставив его вздрогнуть и пожалеть о своем внезапном движении.

— Твой дедушка, мейстер Гормон, сумел рассчитать количество дикого огня, необходимого для того, чтобы сжечь Королевскую Гавань дотла. Чтобы поджечь столицу, требовалось не менее десяти тысяч бочек, — сказала она с гневом в голосе.

— Но Гильдия алхимиков не может сделать такое количество дикого огня незамеченными без королевского покровительства. И даже Серсея Ланнистер не настолько глупа, чтобы рискнуть поджечь Королевскую Гавань, — недоверчиво сказал он и осторожно отодвинул свой стул от стола, который теперь был покрыт пролитыми чернилами.

— Возможно. Если речь шла о королевском покровительстве Эйриса Таргариена. Мне удалось связаться с бывшим алхимиком, который покинул Гильдию после восстания Роберта. Если субстанции было двадцать лет, то для уничтожения города было более чем достаточно полуторы сотен бочек. А Эйрис приказал произвести в два раза больше до разграбления Королевской Гавани, — объяснила Оленна с опасным блеском в глазах. — Мы действительно недооценили, насколько глубоким было его безумие. Теперь ясно, почему Джейме Ланнистер убил пироманта в Красном замке и своего короля.

— Но почему Цареубийца ничего не сказал об этом? Это сделало бы его героем!

— Львы всегда были высокомерны. Может быть, этот дурак думал, что дикий огонь со временем теряет свою силу? Я сомневаюсь, что он оставил бы вещество нетронутым под Королевской Гаванью, если бы считал его опасным. Он жил там со своей сестрой и детьми, — прямо сказала бабушка.

— Разве мы знаем, что вызвало пожар? — спросил он и осторожно поерзал на стуле, стараясь не шевельнуть покалеченной ногой.

— По словам одного из выживших в Красном замке придворных, до того, как появились пожары, на улицах шли бои, — тихо сказала она. — Городская стража под предводительством Рендилла Тарли сражалась против новой Воинствующей Веры.

— Что могло заставить сурового и набожного лорда Рогова Холма поднять оружие против Веры?

— Не знаю. Но узнаю. Смерть моего сына и внучки не останется безнаказанной, — пообещала Королева Шипов и бросила пергамент, что держала, в огонь.

***

Эйгон Таргариен, где-то в Речных землях

Дождь шел два дня подряд, и Эйгон уже был раздражен тем, что прошлой ночью не было сухого места для сна.

Как и в битве при Харренхолле, Коннингтону удалось убедить его не участвовать, чтобы избежать потенциальных неудач. Он уже проявил себя, возглавив атаку на Штормовой Предел. Если подкрадываться в темноте ночи и убивать людей во сне можно было называть битвой. Тем не менее, Эйгон знал, что в поле опасно, и если его убьют, их дело рухнет. И, не дай Бог, если он попадет в плен, его ждет очень ужасный конец. Тем не менее, его кровь кипела, и он жаждал возглавить бой и покрыть себя славой. Но все, что ему удалось — это получить командование резервом. Он наблюдал за боем с небольшого холма. Но даже без учета резерва Ланнистеры были сильно в меньшинстве, и Эйгон сомневался, что примет участие в сражении.

Он наблюдал со своего места, как обе кавалерии столкнулись, но грязное поле усложняло дело, поскольку ни одна из сторон не могла хорошо маневрировать или атаковать. Ему бы хотелось избежать боя под дождем, но если бы не ливень, они бы даже не догнали отступающее войско Ланнистеров.

Обе армии устали от форсированного марша по грязной земле, но силы Эйгона решительно удерживали численное преимущество. Он не мог не ликовать, когда левый фланг пехоты Ланнистеров был окружен и разбит.

Вскоре, за ним последовал и центр врага, и пехота Ланнистеров бежала или, по крайней мере, пыталась сделать это, увязая в размякшей почве.

Видя, что сражение проиграно, неприятельская конница тоже начала разбегаться во все стороны.

К вечеру дождь наконец прекратился и все собрались в командном шатре.

— Каковы наши потери? — спросил Джон Коннингтон.

— Мы потеряли три тысячи человек, и у нас есть еще почти семь тысяч раненых, — мрачно сообщил Дик Коул. На предплечье сержанта было девять золотых перстней, указывающих на количество лет службы в Золотой роте. Эйгон лениво подумал, не погиб ли его брат Уилл Коул в бою, поскольку он не видел его сегодня.

— А что враг? — нетерпеливо спросил его Десница.

— Ланнистеры потеряли почти восемь тысяч человек, и у нас в плену еще пять тысяч.

— Мы захватили кого-нибудь важного? — с любопытством спросил Эйгон.

Мелкие новобранцы сдадут свое оружие и доспехи и будут отправлены домой после того, как поклянутся не поднимать против него оружия. Его армии не нужно было кормить еще пять тысяч ртов. Он сомневался, что у многих из них есть желание продолжать сражаться и умирать за своих лордов. А у самих западных лордов, вероятно, не было больше стали, чтобы экипировать воинов, иначе Ланнистеры выставили бы гораздо большие силы.

— Лорд Престер из Пиршественных Огней, который командовал их пехотой, лорд Джонас Бракен и несколько десятков рыцарей, — хрипло ответил Коул.

Жаль, что Джейме Ланнистер ушел. Но теперь более половины сил Ланнистеров были убиты или взяты в плен, а остальные разгромлены, и Речные земли были его.

— Джонаса Брэкена почти не нужно уговаривать, чтобы преклонить колено. В конце концов, до его замка всего несколько дней, а большая часть его сил уже уничтожена, — сообщил его Десница.

— Я поговорю с ними обоими. Согласовано, наконец, место встречи с Дейенерис? — спросил он. Он давно хотел встретиться со своей тетей и увидеть ее драконов. Он определенно мог бы вернуть Семь Королевств в одиночку, но с ее драконами любое сопротивление должно быстро исчезнуть.

— Да, Селми наконец подтвердил, что встреча состоится за пределами Харренхолла через сенночь, — натянуто сказал Коннингтон.

— Хорошо, лорд Манфри Мартелл будет командовать нашими силами, пока мы будем на переговорах с Дейенерис и ее Десницей, — сказал он с едва сдерживаемым волнением в голосе. — Мы едем в Харренхолл завтра на рассвете!