Часть 11 (2/2)

— Ки Хун, — задыхаясь, шепчет Ин Хо.

На мгновение поцелуй прерывается, но ни один из них не спешит отстраняться. Эти секунды не просто мимолетны; это тот редкий момент, когда все остальное вокруг теряет смысл.

— Я… — интонация Ин Хо колеблется, как будто он не знает, как выразить свои чувства, какую именно эмоцию выбрать для этих слов. Нужно ли вообще что-то изображать? — Ты…

Его губы вновь находят губы Ки Хуна, словно магнит притягивает их друг к другу. Поцелуй становится глубоким и исследовательским, они обвивают друг друга, запутываясь в нежных жестах, как два танцующих огня.

— Я должен спросить, — наконец произносит Ин Хо, его дыхание становится разреженным от волнения. Он запрокидывает голову назад. — И ты должен ответить мне честно.

— Слушаю… — отвечает Ки Хун.

Ин Хо крепче обнимает лицо 456-го своими ладонями, словно хочет запомнить каждую деталь: контуры, текстуру кожи, тепло. Ласково прижимается кончиком носа к острой скуле Ки Хуна, чувствует, как его сердце бьётся в ускоренном ритме, словно отзывается на притяжение.

— Ты бы хотел, — его голос становится чуть тише, но полон решимости, — быть... тем... кто показывает людям ценность жизни?

Ки Хун слегка хмурит брови, его мысли начинают блуждать, а внутри раздается тревожный сигнал. Чутье вдруг начинает трезвонить в его сознании, заставляя глаза метаться по комнате, исследовать каждый уголок обстановки. Он невольно прокладывает невидимые границы вокруг себя, словно ожидая, что вот-вот произойдёт нечто необычное.

Прикоснувшись к собственным губам, он ощупывает их, затем касается всего лица, — будто пытаясь найти источник нарастающего понимания. Внезапно осознание того, что происходит, накатывает на него, как волна, которая заставляет его встать и оторваться от Ин Хо. Он поднимается, оставляя того в кресле, и пространство между ними наполняется тишиной, где гулко отзывался звук их соединения.

Ки Хун обходит комнату, его сердце колотится от волнения и тревоги, а разум, подобно шквалу, мечется между возможностями и страхами. Страх перед ответственностью, перед тем, что действительно может поменять всё. Ин Хо, оставаясь на месте, наблюдает за ним с некоторым недоумением.

— Подойди, — уверенно произносит он.

В ответ на его просьбу Ки Хун делает шаг назад, словно вдохнув холодный воздух, который мгновенно застывает между ними. Пустота между ними медленно растет, дразня оба сердца.

Ки Хун отстраняется, удаляясь от того тепла, которое так манило его. Каждый шаг назад отзывается болезненно в груди Ин Хо. Его пальцы крепко сжимаются вокруг края столика; желает встать, желает снова почувствовать близость, но его рука, покрытая потом, соскальзывает с гладкой поверхности. Пустой стакан с глухим звуком падает на пол, разбиваясь на мелкие осколки — символ их вдруг разорвавшейся связи.

— Нет, нет.

Он делает шаг вперед, взглянув на Ки Хуна, который начинает метаться взглядом по комнате, словно пытаясь найти выход. Загадочные детальки из их общения, смешанные с мгновениями, тайно проскользнувшими мимо, начинают быстро всплывать в памяти, складываясь в ясную картину.

— Подойди, — Ин Хо говорит теперь не как просящий, а с тем тоном, что обязывает к действию. Он не просто требует, он призывает.

Несколько долгих минут, полные напряжения и ожидания, проходят, и, наконец, Ки Хун медленно, но неотвратимо начинает движение. Его шаги становятся не просто действиями, но своеобразным танцем, в котором он отказывается от страха и искренне следует зову..

Эти мгновения, когда их взгляды вновь соединяются, становятся поворотным моментом. Они оба знают: что бы ни случилось дальше, этот момент уже стал частью их нескончаемой истории, их настоящего. Ки Хун, охваченный этим пониманием, подходит ближе, и Ин Хо начинает расправлять свои крылья, готовясь принять новую черную маску.

Ин Хо крепко обнимает Ки Хуна, его руки подобны тискам, не дающим шанса вырваться. Они медленно опускаются на пол, холодная поверхность придаёт странную остроту. Сердце Ки Хуна колотится в груди, и это подавляющее смятение вырывается наружу.

— Ответь, — говорит Ин Хо, поднимая к себе лицо Ки Хуна, — Что ты бы выбрал, Сон?

— Не... называть меня так, — едва слышно отвечает Ки Хун, его голос дрожит от подавляемого гнева и боли.

— Буду, — жестоко уверяет Ин Хо, сжимая его запястье. — И ты будешь... Повтори... Хван... Ин... Хо...

Ки Хун еле сдерживает слёзы, которые ударяют в уголки потускневших глаз, делая их стеклянными, почти безжизненными. Всё это время его душа сжимается внутри, будучи запертой в стеклянной клетке.

— Я...

Он пытается вырваться из этого нездорового объятия. Но крылья лишь сильнее обвивают Ки Хуна, не позволяя ему дышать. Ощущение безысходности накрывает, и он понимает — ему надо решительно действовать. Перед ним, на полу, лежит осколок стакана, блестящий и опасный. Пока Ин Хо отвлекается на речь, Ки Хун хватает его, сжимает в ладони так сильно, что по коже начинает течь кровь.

Он в праве убить.

Но в этом-то и заключается самая неприятная истина. У него есть шанс, он может убить Ин Хо, он испытывает нарастающий импульс ярости и стремление к мести... Ему этого хочется. Но уму непостижимо другое: он не может. Каждая клетка тела противится этому, каждое воспоминание о том, как он убил своего лучшего друга, снова и снова всплывает в сознании, останавливая его руку.

Ки Хун заливается истерическим смехом, в котором звучит крайняя отчаяние. Он вскрикивает, его крик разрывает тишину, словно призывая к помощи. Лоб стукается о плечо Ин Хо, он бьет сильнее, один раз, второй... Этот хаос внутри выплёскивается наружу, и он продолжает кричать — от ненависти, от печали и боли, срываясь на этот беззащитный кусок, который является отражением его ненависти и гнева.

Слёзы катятся по щекам, смешиваясь с кровью, боль проникает в каждую клетку тела. Мысли кружат в голове, как тёмные облака, не давая покоя.

Спасение... Идея, которая, как птица, приземляется в его сознание. Она ужасна, её тень простирается далеко за пределы его кошмара, но это единственный выход. В его голове начинаются сумасшедшие замыслы, о которых он не смел и думать раньше. Это решение неизбежно влечет за собой последствия, но если он не попытается... Если он не сделает этого, то останется привязанным к человеку, который стал его врагом, стал символом предательства, о котором он не может забыть.

С каждой мыслью о спасении сердце Ки Хуна колотится с большей силой, а его разум входит в состояние хаоса. В этот момент он понимает, что ещё никогда не чувствовал себя таким живым и в то же время таким мёртвым.

Одна сторона этого опасного предмета достаточно острая, чтобы резать плоть, угловатая...Сон сглатывает скопившуюся слюну и закрывает глаза. Визуализация первой игры, последний раунд, болезненно ярко всплывает в памяти. Дождь, безжалостно падающий с серых небес, пропитывает землю, превращая всё вокруг в красное болотце. На поверхности крови проступают отголоски трагедии, и, словно на экране, Ки Хун видит Чхо Сан Ву, лежащего на земле, его тело неподвижно. Рядом с ним — нож, заброшенный в песок и предлагающий тот самый выбор, собственную судьбу. Память тянет его к моменту, когда он последний раз видел его глаза, полные ужаса и неправдоподобной надежды. выше кадыка, он сосредотачивается на собственном теле. Он сглатывает, чувствуя, как косточка натягивает кожу под челюстью, показывая себя в этом ужасном, но нужном разоблачении.

Ки Хун чувствует себя отрешённым от реальности, его страх переплетён с проверкой собственных границ. Внутри него бушуют эмоции — гнев готов вырваться наружу, но он не может позволить себе потерять контроль. Он понимает: его противник здесь, рядом, сжимает его запястье, и этот момент – решающий.

Время замедляется, парализуя каждую клеточку его существа. Каждая слеза, что он удерживает, каждое затруднённое дыхание, словно символизируют его решимость не сдаваться.

Он открывает глаза, полный решимости, и смотрит в лицо Ин Хо. В этот миг вся его внутренняя борьба сливается в одну простую истину — он решает, он будет действовать. Ничто не может затмить эту мгновенную решимость; он поднимает осколок, готовясь к тому, что может произойти дальше.

— Хочу ответить. Я отвечу...так, как ты хочешь.

Но есть одно но...”Вместе нам быть не получится”...Сон подается вперед, нападает. Целует, слишком сильно, слишком отчаянно. Он ластится о чужое лицо, почти стонет. И свобода постепенно достигает его. Плотные крылья перестают держать руки... И осколок стекла оказывается в нужном месте...Сон продолжает целовать Ин Хо, его губы шепчут имя с тихой тревогой, пока он еще способен это делать.

Он продолжает целовать Ин Хо, изредка шепча его имя...Пока еще может. Пока кровь не наполнила собой его рот, и не полилась тонкой струйкой по губам. А кому они будут принадлежать — уже не важно.

Дышать становится сложно, кровь мешает...и крики. Он слышит крики...Сильный, мощный зов. Слов уже не разобрать, слух и зрение начинают покидать его. И Ин Хо становился просто пятном...На нем появляется маска...такая черная, с пустыми глазницами...чтобы забирать...весь свет, всю душу...

В конечном счете, любая бабочка после окукливания живет не больше недели. Это всеми научный факт. Ее смерть — символ перерождения. Ведь, чтобы появилось что-то новое, старое должно исчезнуть.

— Сон Ки Хун! СОН Ки Хун!

Ин Хо держит игрока на руках, сжимает осколок в его тонкой шее, стараясь остановить поток крови. Но она продолжает предательски струиться сквозь пальцы, делая каждую секунду все более жестокой. Он зовет его, кричит его имя...удерживает. Ин Хо держит его крепко, словно от этого зависит вся жизнь, и в его глазах отразилась вся глубина страсти, страха и любви. — Нельзя отказываться от жизни! — шепчет он, ощущая, как сердце Сона бьется всё медленнее.

Только не спи. Не закрывай глаз. Не смей умирать после того, как ты стал идеальным. ЭТО НЕ ЧЕСТНО...ЭТО НЕ ЧЕСТНО. Бабочки не должны умирать, они ведь так прекрасны...Нельзя отказываться от жизни!

— Мой дорогой Сон Ки Хун, — его просьба звучит невыносимо эгоистично, пока дрожащие пальцы убирают челку с чужого лба.

Я прошу тебя. Останься со мной. Моя идеальная бабочка.