Превращение в тигра (1/2)

Джина шла по узкой дорожке рядом с ним, шатаясь, будто её силы иссякли. Ночные тени качались вокруг, но ей было всё равно. Она уже не чувствовала страха. Только глухую боль, которая разрывала её сердце на части. Его слова о других не стали неожиданностью. Она словно знала это всегда, но отказывалась верить. Теперь всё встало на свои места. Он изменял ей. Она была лишь одной из его коллекции — коллекции кукол, которыми он игрался, пока ему это было интересно. И она знала: он бросит её. Конечно, бросит.

— Ты меня не любишь, Лекс, — голос дрожал, как листья на ветру, но она не смотрела на него. Её взгляд был устремлён куда-то в пустоту, в тёмное небо над головой.

Босые ноги болезненно наступали на острые камешки и гравий, но физическая боль казалась ничтожной по сравнению с тем, что бушевало внутри.

— Ты никогда меня не любил! — воскликнула она и голос сорвался на крик. Слёзы текли по лицу, оставляя солёные дорожки. — Я лишь одна из многих… Как же я сразу не поняла…

Её шаги замедлились. Она едва передвигалась, ноги с каждым шагом становились всё тяжелее. Джина чувствовала, как воздух давит ей на грудь, как что-то ломается внутри. Ей было плохо. Не физически — душевно. Словно всё во что она верила, оказалось обманом, иллюзией.

Убранством всего дома Джина не могла себе позволить насладиться. Было слишком темно, Лекс не отпускал её, да ещё и состояние было далеко не созерцательным. Её тащили по лестнице наверх, провели по коридору и завели в спальню. Лютор бросил девушку на большую кровать, запер двери и повернулся. Яркий фонарь на улице был единственным источником света, который хоть как-то позволил Джине осмотреть комнату и самого хозяина.

— Никогда тебя не любил? — вздохнул он, расстёгивая рубашку. — Ты и правда думаешь, что если бы это было так, я тратил бы на тебя своё время? Я терпел бы твои истерики и жалкие обвинения? Ты думаешь, это развлечение для меня, Джина? Но… Я всё понимаю. Тебе грустно, плохо, ты вообразила себе невесть что, но при этом твои обвинения абсолютно беспочвенны и не имеют оснований.

Голос был тихим, спокойным, будто бы Лекс перебесился и теперь был готов поговорить спокойно и без криков. Когда он подошёл к девушке, она неожиданно ощутила исходящую от него силу. Он не спокоен. В ярости.

— Я мог бы иметь любую, понимаешь? Любую. Но выбрал тебя. Почему, как ты думаешь? Чтобы бросить, как ты говоришь? Чтобы коллекционировать? — Он усмехнулся, горько, почти презрительно. — Моя коллекция — это компании, которые я покупаю и разрушаю, города, которые я перестраиваю под себя. Ты — не вещь, Джина. Никогда не была. Но если хочешь так думать — пожалуйста. Ты можешь думать, что угодно, однако… Однако не нужно было раздвигать ноги перед первым встречным мужиком!

Пальцы вцепились в топ и разорвали ткань, обнажая кружевной лифчик. Не останавливаясь на этом, Лютор сорвал нижнее белье, заставив полусферы колыхаться.

— Забавно, что девственница не может держать себя в руках и ноги вместе. Но при этом изменником ты считаешь меня! Очень умно, Джина! Лоис успела отравить тебя своим лицемерием?

Джина лежала на широкой кровати, ощущая, как мягкие простыни касаются её кожи. В комнате царила темнота, и только едва заметный свет фонаря пробивался сквозь шторы, очерчивая силуэт Лекса. Она не видела его лица, но чувствовала его присутствие, дыхание. Тишина между ними была оглушающей, но внутри неё всё кричало.

— Лекс, я хотя бы не трахаюсь со всеми подряд, — произнесла она и в голосе звенела ледяная обида. Слова тонули в тишине, но девушка знала, что они попали в цель.

Она подняла голову, чтобы посмотреть на него, но вместо этого устремила взгляд в темноту комнаты.

— Я могу быть с кем угодно, но достанусь только одному, — она сделала паузу, убеждаясь, что её хорошо слышно. — И это Супермен.

Джина знала, что произнесла имя, которое Лекс ненавидел больше всего. Она знала, что этот человек был для него как острая игла в боку, враг, который всегда стоял поперёк горла. И теперь она использовала это против него.

— Он никогда не тронет меня в отличие от тебя, — продолжила Джина с ядовитой усмешкой. — Потому что он пришелец!

Её сердце сжалось, когда она произнесла эти слова. Даже в своём пьяном и смятённом состоянии она не позволяла себе раскрыть правду о себе. Лишь намекнула, оставив его в догадках. Но этого было достаточно.

— А ты, мистер Лютор, — голос стал холодным, почти презрительным, — меня не любишь, а используешь. Человек из Стали никогда бы себе подобного не позволил!

Она отвернулась от него, уткнувшись в подушку, словно пытаясь закрыться от него. Её спина дрожала от сдерживаемых эмоций. Джина чувствовала, как гнев и боль смешиваются в одно целое, как сердце разрывается между любовью и ненавистью.

Тишина после её слов была оглушающей. Лекс замер, словно обдумывая каждую букву, что только что сорвалась с её губ. Но это было затишье перед бурей. Когда он заговорил, голос его звучал холодно, как сталь, и резал не хуже ножа.

«Охохо, Джина, я позабочусь о том, чтобы ты полностью забыла имя этого криптонского ублюдка.»

— Супермен? Ты серьёзно, Джина? — в его голосе была ярость, но не громкая, не кричащая. Она была тихой, убийственной. Такой, которая заставляет кровь стыть в жилах. — Ты решила сравнить меня с этим… жалким самозванцем? С этим фальшивым богом? Ты даже не понимаешь, кто он. Ты говоришь, что он никогда бы тебя не тронул? Конечно, нет. Потому что ему плевать на тебя. Ты для него — ничто. Он бы даже имени твоего не запомнил, если бы спас тебя из горящего дома. Ты для него — лишь статистика.

«Пусть этот жалкий пришелец только попробует забрать тебя. Пусть попробует. Я сделаю так, что он больше никогда не взлетит.»

Однако Джина разозлила Лютора. Он терпеть само имя человека в этих вызывающих красных трусах не мог. А тут он слышал его от своей девушки.

Лекс вдруг прижал её к кровати, держа за кисти. Не больно, не сильно, но вот безумие, исходящее от него, словно пот, могло напугать куда больше. Смех раздавался по всей комнате и отзывался в голове Джины.

— Тупая. Ты. Сука! Я работал и не мог тебе ответить! Был слишком занят, пока ты проводила праздную жизнь, что я тебе дал! Я не мог ответить пару дней, а ты уже решила скакать на чужих членах. Я и Мерси?! Не смеши меня! Она — мой лучший человек и только идиот будет спать с подчинёнными! Это так тупо! Но знаешь, что ещё тупее?

Его губы приблизились к шее Джины, зубы практически касались её кожи. Пальцы сильнее обхватили запястье.

— Ты бросила вызов не просто мужчине. Ты бросила вызов мне — Лексу Лютору. И это была твоя самая большая ошибка. Потому что я никогда… Никогда… Не проигрываю. Особенно какому-то пришельцу в красных трусах. Ох, Джина, сладкая моя, я вытрахаю саму мысль о нём из твоего предательского разума!

Пальцы схватили левую грудь и вжали внутрь. Зубы покусывали кожу на шее, вторая рука залезла под трусики, щупая влажный, твёрдый клитор.

— Ты моя, девочка. Ты согласилась на это, пришла ко мне в час нужды. И я не тронул тебя, успокоил, помог. Дал тебе всё, о чём можно только мечтать. Вознёс тебя наверх, чтобы ты… Чтобы ты…

Лекс взревел и резко вытянулся. Трусики порвались и отлетели в сторону. Безумный Лютор смотрел ей в карие глаза и тряс за плечи.

— Ты специально, да? Ты просто заводишь меня. Я понял, это такая игра. Ты сделала всё, чтобы сегодня я трахнул тебя так, что бы в порно появится новый жанр!

Джина рыдала, её тело дрожало от страха и боли. Лекс сжал её запястье так сильно, что кожа горела, а боль словно сковала её до самого сердца. Его тяжёлое дыхание и властное присутствие нависали над ней, как грозовая туча, готовая разразиться бурей. В тусклом свете комнаты она видела лишь отблеск зелёных глаз, полных ярости и чего-то, что она не могла понять.

Джина дёрнулась, почувствовав, как ткань трусов рвётся под его руками, этот звук ещё больше усугубил её страх. Всё внутри неё кричало — бегите, спасайся!

«Котик превратился в тигра», — пронеслось в её голове, словно горькая насмешка.

— Я… Я не соглашалась быть. Твоей. Собственностью. Понял?! — проговорила девушка сквозь зубы, почти прорычав, чтобы голос не дрогнул. — Но самое ужасное, что я люблю тебя, Лекс. Даже такого. Даже… такого злого и… И дикого. Я не могу…

Её голос сорвался, и она резко замолчала, закрыв глаза. В этот момент ей не хватало слов, чтобы выразить, что происходило в душе. Джина оказалась слишком пьяна, слишком разбита, слишком запутана.

Любовь и ненависть терзали её, как звери, дерущиеся внутри одного тела. Она знала, что Лекс может разрушить её — не только физически, но и эмоционально, превратить сердце в пепел. Но даже сейчас она не могла полностью отказаться от своих чувств.

— Уходи, Лекс, — выдохнула Джина тихим голосом, полным отчаяния. — Не трогай меня. Просто… дай мне побыть одной.

Девушка очень надеялась, что он не станет лишать её невинности. Она боялась. Очень боялась. И не хотела. Не сейчас. Не здесь.

Лекс долго молчал, его дыхание становилось всё более тяжёлым и глубоким. Он не отпускал её руку, сжимая запястье так, что даже в тусклом свете комнаты можно было увидеть, как его пальцы впиваются в кожу. В его глазах полыхала ярость, но что-то ещё скрывалось за этим. Джина почувствовала, как его холодное присутствие давит на неё, как застывшая тень, которая не даёт уйти.

— Послушай меня, неблагодарная маленькая шлюха. Я — единственный мужчина, достойный восхищения и преданности. И в этот раз я тебя так не брошу, а то ты снова расстроишься и будешь думать, что я трахаюсь на стороне. Знаешь, как говорят: каждый судит в меру своей испорченности.

Лекс всё же отпустил её, подошёл к торшеру и включил свет. Лёгкой и танцующей походкой оказался у небольшой столика и отодвинул панель тумбочки. Широкую, большую, полную различных «игрушек». Фиолетовые, зелёные, чёрные, большие, маленькие, шарики на нитке, яйцеобразные вибраторы, различные смазки и многое другое. Довольно замурчав, Лютор взял маленький флакон и посмотрел на Джину.

— Знаешь, я, конечно, не смогу отразить пулю, зато знаю, как сделать так, чтобы ниже ног у меня всё было из стали. Скоро ты забудешь своего проклятого пришельца, когда я с тобой закончу.

Лекс залез на кровать и сел перед Джиной.

— Ну, будешь хорошей мышкой и снимешь с меня штаны?

Джина смотрела на Лекса, её взгляд был полон страха и боли, но где-то в глубине глаз тлел упрямый огонь. Она прижалась к краю кровати, как будто хотела слиться с ней, дабы избежать прикосновения Лютора.

— Я не хочу тебя, — голос дрожал, но она пыталась говорить твёрдо, как будто убеждала не только его, но и себя.

— Лекс, не трогай меня. Просто не трогай, — повторила Джина, отводя взгляд к тумбочке, где стояли странные предметы, назначение которых она могла только догадываться. Они были пугающими, чуждыми. В её голове сразу всплыла мысль, что эти вещи уже использовались — возможно, на других. На тех, кто был до неё. Мысль об этом вызвала у неё волны отвращения, смешанного с гневом.

Как он может так играть с ней? Как он может её использовать? И на кого она променяла Супермена? На рыжую богатую тварь?

— Ты не достоин меня, Лютор, — выпалила девушка и голос теперь дрожал, но уже не от страха, а от ярости. — Ты — всего лишь человек.

Жаль он не знал кем была она. Но скоро он поймёт, что тут что-то не так, когда станет лишать её девственности. Джина примерно знала, что будет, если к ней там прикоснётся человек. А если этот человек в ярости — ей точно конец.

— Да, Джина. Мы всего лишь люди! Глупые, слабые, завистливые и беспомощные люди, — рычал Лекс стаскивая с себя штаны. — Я просто человек. Такой хрупкий и смертный, способный помереть от жалкого, крошечного микроба. Но знаешь что? Я не просто выжил, а ещё и преуспел!

Лекс выбросил руки в стороны, огибая тьму вокруг. Член подрагивал, выделив прозрачную каплю смазки на светлой головке. Почти безволосая грудь яростно подымалась и опускалась, рёбра выпирали.

— Я построил это. Сам. На свои деньги, на свои средства. Да, мой отец был учёным, но укрепил нашу семью я! Небоскрёбы, особняки, техника, программы. Не являясь представителем чужой цивилизации, я смог добиться такого успеха. А я ведь даже летать не умею.

Руки прижали Джину к кровати, глаза встретились. От Лютора исходил такой сильный жар, будто тот был готов загореться. Ярость, возбуждение, страх и злоба бушевали в нём одним инфернальным водоворотом, что мчался к Джине.

— Я создал тебя. Приютил бедную и несчастную девушку, ничего не прося взамен. Я думал, что это будет обоюдным и даже милым. Но город порочен, Джина. Он стремится отнять тебя у меня. Запудрил мозги в твоей хорошенькой головке, так что придётся быть немного суровым с тобой.

Поцелуй в губы. Сильный, дерзкий, совсем не похожий на тот, что был в кабинете. Лекс водил языком по зубкам и щекам Джины, ласкал её язык. Вымазав руки флаконом, мужчина обхватил груди девушки и потянул вверх. Кожа вспыхнула, превратившись в оголённые нервы, ощущая на себе мельчайшее прикосновение. Так приятно, что даже больно. И когда пальцы обхватили упругие соски, Джина едва не потеряла сознание.

Джина невольно соглашалась с ним. Но! Её отец — нечеловек. Если бы он хотел, он бы давно построил здесь собственный бизнес. Да что там, мог бы создать целую империю. Но он выбрал другой путь. Уйдейкхаал отдал свою жизнь науке Земли. Почему? Кто его знает. Может быть, он находил людей милыми.

Иногда зря.

— Алекс… — её голос дрожал. Она боялась напоминать ему про Лайнела. Лайнел Лютор — имя, окутанное грязными слухами о безграничной жестокости. По слухам, отец Лекса был тираном, учившим сына быть сильным любой ценой. Но Лекс переиграл его. Теперь.

— Ты хочешь сказать, что ты — мой бог? — вопрос прозвучал тихо, почти как вызов.

Но она не успела услышать ответ. Лекс склонился к ней и поцеловал. Слишком дерзко. Слишком сильно. Как будто этот поцелуй был не выражением чувств, а заявлением. Он хотел доказать — не ей, а самому себе, — что она принадлежит ему. Невинная, хрупкая девушка, словно символ, принадлежит «LexCorp».

Джина пыталась вырваться. Её тело напряглось, руки уперлись в его плечи, но он был сильнее. Его хватка была словно железная клетка, а поцелуй — огнём, который она не могла погасить.

Её сердце билось как сумасшедшее. Боль и страх смешались с чем-то ещё, чем-то неясным.

— Лекс… — прошептала она, оторвавшись на мгновение. Но он не слушал. Не хотел слушать.

Лютор продолжал, а Джина, беспомощная и взволнованная, смотрела в его глаза, которые были подобны зелёному пламеню.

Джина не знала, чем Лекс помазал ей грудь, но это было очень больно. Она выгнулась и вскрикнула.

— Прекрати… ПРЕКРАТИ!

Бог. Звучит сильно, резко и очень приятно. Ему понравилось. Очень понравилось. Он вылил больше жидкости на руки, размазывая по нежной коже. Джине казалось, будто в неё впилось множество иголок под кожу и в соски. Словно чьи-то жадные губы впились в соски и пили молоко, которого нет. Её грудь вздрагивала сама по себе, превращая тело в обитель агонии и страсти.

— Бог. Ты это верно сказала, дорогая. И каждому божеству нужно подаяние. Ты станешь прекрасной жертвой могучему и великому божеству. Я возьму у тебя столь немногое и дам всё. Тебе лишь надо отдать мне свою невинность и повиноваться.

Ты принадлежишь мне. Это не обсуждается.

Правая рука оставила грудь в покое и угрожающе опустилась по животу вниз. Влажная дорожка заставляла живот сокращаться, гореть от жгучего холода, приятного и пугающего одновременно. Пальцы дошли до клитора, огибая внешние половые губы. Лекс готовил Джину к самым сильным и чувствительным ощущениям, которые никогда с ней не случались. Всего одна капля на её жемчужину и её тело само станет лоном удовольствия.

— Готова?

Джина в ужасе смотрела на Лекса. Её тело дрожало, словно под тяжестью взгляда зелёных глаз, от которого некуда было спрятаться. Она не хотела этого. Боялась. Почему он делал с ней такие ужасные вещи?

— Ты не бог, Лекс, — голос был тихим, но в нём слышался прямой вызов. Джина смотрела прямо ему в глаза, пытаясь встретить это хищное пламя взглядом. — Ты знаешь, кто бог на самом деле. Ты знаешь его имя. И ты боишься его. Потому что он… из стали.

Её слова прозвучали как удар. Джина говорила о Супермене. Нет, не просто намекала — это было почти признание. Лекс, конечно, понимал. И Джина знала, что её дерзость не останется без последствий. Но она не могла остановиться, даже если знала, что за этим последует удар. Мощный и острый. Или укус. Неважно.

— Не трогай меня! — голос дрогнул, но она продолжала говорить. — Я не хочу отдаваться тебе. Не хочу отдаваться сейчас… И вообще… Я хочу спать! И чтобы меня оставили в покое.

Её последнее заявление было как крик души, полное отчаяния и истощения. Она отвела взгляд, отвернулась, словно пыталась создать между ними невидимую стену. По правде говоря Джина боялась лишь одного — той боли, которую она ощутит, когда ей овладеет человек. Человек…

Услышав очередное упоминание о ненавистном герое, Лекс закусил губу до крови. Ему хотелось ударить Джину со всей силы, чтобы она наконец-то замолчала. Причинит ту боль, которая она причиняла ему уже долгое время. Неблагодарная, эгоистичная и трусливая девчонка. Таких, как она пучком можно получить, стоит лишь пальцем щёлкнуть. Но всё же в Джине было что-то особенное, что манящее, чистое. Неизведанное. Затягивающее и приятное. Лексу это нравилось, хоть и страшно злило. К тому же рукоприкладство— это дело Супермена. У него метод поинтереснее.

— Я не бог, Джина. Я гораздо хуже. Боги заботятся, прощают. А я — человек. И у людей нет причин играть по правилам, — голос Алекса упал до шёпота и Джине вдруг стало совсем страшно. Она почувствовала сколько сдерживаемой жестокости прячется за этой фразой.

Смазанные пальцы коснулись узкого входа. Джину ударило током, когда стенки раскрылись сами по себе. Мышцы бешено сокращались, влаги стало больше и она сочилась, как из родника. Пальцы проходили глубже, создавая невероятно приятную и болезненную пульсацию. Тело прекратило подчиняться Джине, влагалище громко хлюпало, а болезненно приятный оргазм приближался с каждой секундой. Ещё глубже — и она кончит прямо на руку Лекса.

И это будет только началом.

Джина не понимала, что он с ней делал. Она чувствовала, как её тело, человеческая оболочка отзывалась на каждое движение, но глубоко внутри, где жила её истинная природа, поднималась волна протеста — необъяснимая, необузданная, неподконтрольная. Это было как борьба двух миров, сбившихся в одной точке.

Она пыталась удержать себя, но организм выдал инстинктивную реакцию — волной прошёлся жар, мышцы сковало, и на какое-то мгновение Джина словно потерялась между двумя сущностями, которые делили тело. Лекс являлся человеком, и он даже не представлял, что её инопланетная часть никогда не примет его полностью.

— Алекс… А-Л-Е-К-С, — голос дрожал, в нём звучало что-то между просьбой и отчаянием. Джина буквально прокричала его имя, словно это могло помочь удержаться в границах человеческого сознания. Воздуха не хватало, каждый вдох был резким, прерывистым, будто в комнате вдруг стало слишком тесно. Её мышцы сокращались, будто в ответ на невидимую угрозу, тело отказывалось подчиняться разуму.

Она смотрела в зелёные глаза, которые сейчас напоминали неоновые огни, разрывающие тьму. В этих глазах было всё: забота, страсть, желание. Но ей хотелось одного — чтобы он остановился.

Инопланетная часть не просто протестовала — она восставала, возмущалась, сопротивлялась. Каждый сантиметр тела горел в этой внутренней борьбе и всё это усугублялось ещё алкоголем, который затуманивал разум. Он расслабил её человеческую сторону, позволив первобытным инстинктам выйти на поверхность.

Лютор не знал, что он видит на самом деле. В его понимании всё было просто: красивая девушка приняла особый афродизиак, делающее её тело сверхчувствительным. Ей будет казаться, что она находится на пике оргазма, но это лишь обманчивое чувство. Он продолжал с силой трогать её пульсирующее лоно, улыбался и вытащил пальцы. Измазав остатками свой член, Лекс раздвинул ноги и медленно направил головку внутрь.

— Не волнуйся. Больно не будет, — рыкнул он, медленно вставляя в подготовленную киску. Стенки влагалища тут же сжали ствол. — О, как ты рада меня видеть. Я твой первый, Джина. Кричи об этом!

Член Лекса запульсировал, вызвав у него тихий стон. Бёдра напряглись и дёрнулись — член резко вошёл до упора. Лютор вскинул голову и зарычал, словно озаряя свою победу.

— Ты моя, Джина! Только моя! — он начал двигаться, смотря в её глаза. — Кто тебя трахнул? Кто лишил тебя невинности? Кому ты принадлежишь, кому?!

Лекс совершил ошибку. Ошибку, которую он даже не осознал. Для него это был момент близости, момент первого секса, момент власти. Но для Джины это было совсем другим. Её первый раз — это нечто священное, нечто, что предназначено для пришельца. Но Лекс являлся человеком. Всего лишь человеком.

И как только он овладел ею, женское тело начало сопротивляться. Скелетную мускулатуру будто парализовало. Её дыхание стало частым, почти обрывистым, как у рыбы, выброшенной на берег. Каждая попытка вдохнуть наполняла лёгкие тяжестью, словно воздух превратился в жидкий металл, который вливался вплоть до альвеол. Тонкие длинные пальцы рук судорожно сжались, а ногти с яростной силой впились в бедра, оставляя глубокие, кровавые полосы.

Боль оказалась невыносимой, почти осязаемой. Она проникала в каждый уголок её существа, выжигая изнутри. Джина едва могла видеть — мир перед карими глазами расплывался, кружился, терял фокус. Она слышала только хрип собственного дыхания и какой-то глухой гул, который звучал где-то внутри головы.

Если бы рядом лежал инопланетянин, его запах — глубокий, обволакивающий, как сама вселенная, — смог бы успокоить её. Смог бы унять эту бурю, заставить тело подчиниться. Но рядом был только Лекс. Его запах, человеческий, совсем не подходил. Он был чуждым.

И тут из её носа хлынула кровь. Горячая, густая, она стекала по пухлым губам и капала на простыни, оставляя пугающе большие пятна. Кровь была пенистой, с пузырьками, будто тело Джины само пыталось избавиться от чего-то инородного.

Ноги свело жуткой судорогой, а по икрам пробежала стая мурашек, которые, кажется, решили прогрызть себе путь сквозь кожу.

Тело начало трясти. Глаза закатились, свет, обычно искрящийся в них, погас, оставив только безжизненное молочное сияние. Её кожа, обычно прохладная, вдруг стала горячей, словно под ней бушевал пожар. Температура поднялась мгновенно. Джина горела, как раскалённый металл.

Девушка больше ничего не слышала. Её мир сузился до одной бесконечной точки боли. Это было непереносимо.

— Твою мать!

Лекс отпрянул от Джины, вытащив стоящий член. Зелёные глаза таращились на девушку в конвульсиях, рот открывался и закрывался. Лютор растерянно смотрел на девушку, пытаясь собраться с мыслями. Такое поведение видел не в первый раз, но всему виной обычно являлась передозировка наркотиками. Только вот Лекс никогда не баловался химией и не встречался с той, кто делала тоже самое. Джина ведь не могла такое принимать. Да?

— Что с тобой такое? Что случилось?! — он попытался прикоснуться к её коже, но тут же отдёрнул руку. Горячая. — Проклятье, Джина! Почему ты… Дьявол!

Спрыгнув с кровати, Лекс отыскал штаны и принялся рыться в них. Достал мобильник, и набрал номер доктора. Своего личного доктора, который умеет хранит рот на замке и не задаёт слишком много вопросов.

— Одни беды с вами, девчонками, — прыснул Лекс, набирая номер. Пошли гудки, раздалось молчание. — Ну давай, давай!

Тело Джины сотрясалось, как будто внутренний мир, в котором она раньше жила, рушился. Она пыталась дышать, но воздух казался слишком плотным, слишком чужим.

Девушка явно задыхалась. Сердце бешено колотилось так, будто разобьётся сейчас о грудную клетку и вылетит. Ноздри судорожно расширялись, как если бы она пыталась уловить нечто, что должно было вернуть её в равновесие. Запах. Запах того, кто должен был быть рядом — сородича. Но его не было. Девушка теряла сознание и приходила в себя через каждые пять минут. Пытаясь найти след того, что ей было нужно, она начала беспокойно двигаться, а тело не поддавалось контролю. Жадно вдыхала воздух, словно искала что-то невидимое. Но воздух был пуст — только запах человека. Зубы скрипели, словно Джина пыталась сломать их, а ногти яростно наносили длинные неровные порезы по бедру, превращая кожу в кровавые дорожки. Девушка не чувствовала боли. Она вообще ничего не чувствовала.

Затем её окровавленные пальцы начали скользить по постели, как будто это была единственная вещь, которая могла бы дать ответы. После она села и начала копать. Длинные ногти обламывались, ибо девушка энергично копала как животное. Всё, что она чувствовала — это пустота. Джина искала, искала… но не могла найти.

Гудки раздавались дальше, а Лекс всё молчал и молчал, таращась на новые синдромы у Джины. Мужчина почувствовал, как его власть над ситуацией испаряется, а вместе с этим испаряется и уверенность. Что-то совсем новое, непохожее на то, что он видел или читал раньше. Она будто превратилась в чудовище. Страх овладел сердцем Лекса, отчаяние взяло вверх. Он стал подумывать о том, чтобы принести ружье и покончить со страданиями Джины. Но всё же Лютор был гением, стратегом и тактиком, поэтому выбрал другой способ.

Палец сбросил звонок, затем заскользил по стеклу и отыскал другой номер. Имя этого важного человека заставило Лекса почувствовать холодок по коже. Он наверняка будет в ярости, будет злиться, может даже оборвёт их связи. Но лучше сделать так, чем ждать неизвестно чего.

— Проклятье, Джина, — прошептал Лекс. — Если бы ты только держала себя в руках…

Раздались гудки.